Роди нервничал, искусал себе губы, глаза резало от напряжения, но он боялся даже моргнуть, чтобы не упустить что-нибудь важное, не замеченное раньше.
Корабль затрясся — начали взрываться мины.
Роди зажмурился и сжал кулаки, пытаясь отрешиться от всего, очистить разум и понять, наконец, что он делает не так. Но он все делал правильно. Точнее, пытался делать. И вдруг он понял… что все бесполезно. Спасения нет. Мерзкий холодок пробежался от затылка до копчика.
Вот теперь он действительно проиграл.
Захотелось посмотреть на Айзу, обнять ее, почувствовать тепло тела, прикосновения ласковых рук… в последний раз.
Роди открыл глаза. Внимание привлекло мигание на дальнем столе — на «живом окне» между двумя рычагами, один из которых был опущен, а другой сдвинут до упора вверх.
«А вдруг?..» — Роди боялся думать дальше, чтобы не спугнуть робкую надежду. Он вскочил с кресла и подбежал к рычагам. Взялся за них обеими руками, затаил дыхание, а потом свел сначала рычаги в середину. Метнулся обратно к креслу, вызвал оранжевый прямоугольник и коснулся изображения горизонтальных ветряков. Назойливая надпись не выскочила, ветряки начали крутиться, а корабль качнулся вверх.
— Шави! — заорал Роди дурным голосом. — Рычаги на себя! На себя! Только медленно!
Изобретатель кинулся к дальнему столу, взялся за рукояти. На мгновение замер, оглянулся и посмотрел на Роди. Тот кивнул. Шави потянул рычаги на себя. Шкалы полезли вверх. Всем телом Роди ощутил, как корабль сдвинулся с места и стал смещаться назад.
Роди поспешно открыл ставни. Снаружи по-прежнему бушевало пламя, но сквозь него удалось различить, что они медленно удаляются от бархана.
Айза заняла место наблюдателя вместо Шави.
— Манисы почти у корабля! — крикнула она.
Значит, предположение изобретателя подтвердилось — гетманы хотят взорвать корабль.
Но тут Роди растерялся. У него получилось заставить корабль двигаться назад, но как развернуться и поехать вперед — он не знал.
Догадался Шави. Манипулируя рукоятями, он повернул машину боком к бархану. Потом сдвинул рычаги вперед, а Роди, уловив его мысль, добавил мощности, подняв шкалы задних ветряков почти до предела.
Корабль рванул с места. Роди вдавило в спинку кресла. Айза вскрикнула. Изобретатель отпустил рукояти, чтобы не сдернуть их случайно вниз, и отлетел назад, врезался спиной в стол и съехал на пол. Шави почти сразу поднялся, его перекосило от боли, но он все равно стоял и смотрел в обзорные окна. Ветер сбил пламя, и Роди увидел, что они мчатся прямо на скопище мутантов, закричал, указывая пальцем… Было слишком поздно. Корабль на полном ходу врезался во врагов. Подкинул всадников вместе с манисами, разбросал в стороны, подмял под себя, проехался над ними и вырвался на свободное пространство.
Роди, спрыгнув с возвышения, подбежал к «живому окну».
— Они не могут нас догнать! — завопил он. — Не могут! Они все остались там! Шави, мы вырвались! — И подхватил Айзу, крепко обнял ее, едва дыша от переполнявших чувств.
Изобретатель устало опустил голову, облегченно вздохнул, а потом снова устремил взгляд в окно.
Впереди, насколько хватало глаз, раскинулась пустыня. Песок, сухой ил, поднимающийся вверх при любом движении воздуха, участки плотной, словно утрамбованной, земли, обширные пятна солончаков да серые обелиски невысоких скал. Барханов почти не встречалось, а те, что все-таки попадались на пути, машина под управлением Шави объезжала с легкостью. Служившая кораблю основой подушка из черного материала, похожего на чензир, проглатывала все неровности, и складывалось впечатление, что машина скользит по неровной сухой поверхности, как кусок сала по раскаленной сковороде.
Самоходный корабль стремительно мчался под палящими лучами солнца, оставляя за собой огромный клубящийся пыльный след.
Шави немного сбросил скорость, убедился, что до самого горизонта нет ни одного препятствия, после чего уселся в кресло и снова уставился в «живое окно». Несколько минут он неотрывно смотрел на картинку, которую передавал зависший где-то далеко позади летающий «глаз». Лицо Шави застыло скорбной маской. По щеке скатилась слеза.
Из коридора послышались топот и смех. Изобретатель вздрогнул, несколькими движениями направил «глаз» вверх, чтобы он показывал только блеклое, выгоревшее небо, вытер щеку и постарался придать себе задумчивый вид.
В рубку влетела Айза, следом за ней Роди. Он поймал девушку и заключил в объятия. Айза сопротивлялась недолго — прильнула к нему, а потом поцеловала.
— Я вам случайно не мешаю? — поинтересовался Шави.
— Нет, — улыбнулся Роди. — Я хотел спросить, почему замедлились.
— Чтобы избежать перегрева. Всё? Тогда проваливайте отсюда, детеныши грязнонога!
— Мы тоже тебя любим, Шави! — засмеялась Айза.
Они снова умчались в недра корабля.
Едва молодежь скрылась, изобретатель быстро вернул «глаз» на прежний ракурс и замер, вглядываясь в передаваемую аппаратом картинку. Рядом лежал контейнер «лучезарки», к которому Шави так и не прикоснулся.
В «живом окне» медленно поворачивалось изображение небольшой стоянки мутантов — численность основного клана кочевого короля Кабара заметно сократилась после неудачной попытки захватить корабль. Мутанты совершали обряд жертвоприношения. Один из них, видимо шаман, обвешанный черепами мутафагов, выплясывал вокруг двух наискось вкопанных в песок, скрещенных балок. Четверо высоких, покрытых шерстью мутантов прижимали к этим балкам руки и ноги человека… Берса-старшего.
Шави смотрел, как мутанты примотали израненного и окровавленного хозяина водяной фермы колючей проволокой к балкам. Хотя корабль и место ритуальной казни разделяло полдня пути стремительной древней машины, или несколько суточных переходов на манисах, равнодушный «глаз» передавал очень четкую картинку, поэтому ни одной детали пропустить было невозможно. Шави прекрасно видел, как сжимаются и разжимаются от боли пальцы пленника.
Шаман взбрыкивал и трясся. Вероятно, его причудливые движения должны были нести глубокий смысл, но у изобретателя они вызывали только одно желание — выбрать в соседнем «живом окне» оружие помощнее и обрушить на тварей. Он уже проверил — ничего дальнобойного на корабле не осталось. А может, и не было никогда.
Вокруг Берса-старшего тем временем собрались почти все воины клана. Большинство держали луки со стрелами. Шаман, завершив свое действо, уступил место соплеменникам.
Каждый из мутантов, исполнив короткий ритуальный танец, натягивал тетиву лука и отправлял длинную стрелу с костяным наконечником в распятого на кресте пленника. Стрелы пронзали руки и ноги человека. После каждого выстрела хозяин водяной фермы вздрагивал и, широко раскрыв глаза, смотрел на новую рану. Смертная мука искажала лицо, обычно бесстрастное, но он молчал.
