Это бы действительно Семен. Не узнать его было не возможно! Крупная голова с непослушными курчавыми волосами и оттопыренными ушами, которыми он мог шевелить. Он сидел, прислонившись к стволу осины и пытался перевязать свою руку. Левая висела плетью, рукав толстой рубахи медленно набухал от крови. Полицай один конец бинта зажал в зубах, а второй раз за разом пытался обернуть вокруг руки.
— А-а-а-а, — зашипел он, когда кусок ткани снова выпал из пальцев. — А-а-а-а…
Петр настороженно огляделся по сторонам. Вроде было тихо… Выстрелы слышались где-то в дали…
— Сема, здесь я… Дружище здесь я, — шептал Краевич, осторожно подходя к раненному. — Сейчас перевяжем тебя и на хату пойдешь, пироги жрать…
Тот ни как не реагировал. Склоненная вниз голова еле уловимо дергалась, а рука продолжала вновь и вновь тянуть кусок бинта.
— Давай, я перевяжу, — Краевич медленно положил карабин рядом с собой. — В руку это мелочь… Это заживет.
Курчавая голова продолжала подергиваться в такт его словам, словно раненный со всем этим соглашался. Остро пахнувшие потом, слежавшиеся волосяные барашки тряслись вместе с головой.
— Вот же пень, в штаны что-ли наложил, — зло пробормотал Петр, дернув его вверх за гриву. — Матка боска! О! О, черт меня дери! — на одном выдохе произнес он, увидев лицо товарища.
Дергающаяся голова смотрела на него невидящими глазами, точнее глазницами. Через все лицо, начиная с покатого лба, шли четыре глубокие и до сих продолжающиеся кровоточить борозды. Две из них прошлись по глазам, оставляя после себя рваные ямки…
— Черт, черт…, — рука дернулась от волос и судорожно начала шарить по земле в поисках оружия. — Где же? — вот холодный металл, наконец-то нашелся.
В это мгновение его пробил дикий ужас. Сразу же вспомнились многочисленные истории, которые в последнее время все чаще и чаще звучали между поддатыми полицаями. «Матка боска, Матка боска, — губы сами шептали то, что уже было давно им забыто. — Как же это так… Нельзя же так людей. Это же живые люди! — его грудь поднималась и опускалась с такой силой, словно собиралась порвать китель. — Звери, настоящие звери! Нельзя же так… Грызть, словно дикий зверь, грызть…, — Краевич вертел головой по разным сторонам, продолжая спиной с силой вжиматься в ствол дерева. — Матка боска, что же мне делать? Что же мне делать? — сердце билось все быстрее и быстрее, все быстрее и быстрее. — Бежать, надо бежать отсюда!».
— А-а-а-а-а-а-а, — вдруг нечеловеческий крик прорезал воздух. — А-а-а-а-а-а!
Буквально в нескольких шагах появился человеческий силуэт. Темный контур в лучах солнца возник словно из неоткуда. В голове Краевича словно что-то щелкнуло. Конец! Палец вдавил спусковой крючок! Карабин дернулся в его руках.
— А-а-а-а-а-а! — вопль продолжал звучать, будто он получил свою собственную жизнь и уже совершенно не зависел от человека. — А-а-а-а-а-а!
Патрон за патроном, патрон за патроном летели в цель. Несмотря на дико вытаращенные глаза обуревавший его безумный страх Краевич сидел и стрелял. Щелк, щелк! Патроны? Где патроны? Карабин не стрелял! Полицай ошалело смотрел вперед — туда, куда стрелял… Вдруг, он понял, что это был его крик. Этот дикий крик издавал он сам, вот этим самым ртом…
— Матка боска, — шептали прокусанные в кровь губы. — Матка боска!
Он попытался встать, но ноги его не слушались. Они были словно набиты ватой и на них было совершено не невозможно опереться.
— Матка боска, матка боска! — руки вцепились в карабин, которым он уперся в землю. — Да… получилось…, — покачиваясь, он встал. — Где это?
В этот момент в его голове даже мысли не возникло о том, чтобы перезарядить оружие. В голове крутилось одно… «Я убил это, я убил это, — мысль накатывалась на него волной — раз и отступала назад, потом раз и все начиналось заново. — Я убил это!».
— Вот, вот оно, — шатающийся Петр подошел к телу, которой из-за текущих слез превратилось в расплывающееся темное пятно. — Вот оно…
Он встал на колени и отбросил карабин. Дрожащими пальцами коснулся тела.
— Что это? — его скрюченные пальцы держали древнее от времени пальто, в котором дергался мальчик. — Что это такое? — он тряс бездыханное тельце и ни чего не мог понять. — Пацан? Какого черта? Пацан?! — его медленно отпускало; озноб еще сотрясал тело, но руки, ноги вновь становились своими. — Всего лишь пацан… обычный пацан…
Некоторое время назад в этом же лесу фон Либентштейн в очередной раз пытался добежать до скрученного в какой-то немыслимый узел дуба.
— Вот же он, рядом, — шептал майор, готовясь сделать еще одну попытку. — Метров пять… Один бросок и все, я в мертвой зоне.
Однако голову даже высунуть не удалось, не то что встать и куда-то бежать. Рой пуль одновременно с резким разрывающим звуком наполнили воздух.
— Высоко сидит, — пробормотал Вилли, дергая за шнурок гранаты. — Внимание, граната! — взмах руки и бросок.
Взрыв, вслед за которым послышался сдавленный стон. «Попал, — удовлетворенно улыбнулся майор. — Отлично!». Тренированное тело легко выскочило из-за поваленного бурей ствола, ставшего на время надежным укрытием.
— Вперед, вперед, пока он молчит, — он недовольно поорал, видя прижавшихся к деревьям солдат. — Проклятье! — нога провалилась в трухлявый пень, отчего немец мешком свалился на землю. — У! Чего встали? Давай, давай! Со мной все в порядке.
Чертыхаясь, он осторожно вытащил ногу из природного капкана и попытался на нее встать, что удалось ему с трудом. Боль стреляла с такой силой, что майор чуть не застонал.
— Придется ковылять, — пробормотал он, делая небольшой скачок до ближнего дерева. — Эти олухи все равно сами не разберутся… Куда же ты прешь? — едва не заорал он, увидев, как высокий пулеметчик из его отряда направился в сторону от основной группы. — Куда? Стоять!
Держа на весу пулемет, тот что-то высматривал в жердяном шалаше. Фон Либентштейн дернулся было в его сторону, как его глаза что-то уловили. Это было какое-то легкое, едва уловимое движение, где-то там на периферии.
— Это еще что такое? — он оперся спиной на дерево и плотнее прижал приклад. — Баран! — ничего не подозревавший солдат наклонился и что-то поднимал с земли. — Что? — еле слышно прошипел майор.
Что-то темное вылетело из-за деревьев и снесло пулеметчика вместе с шалашом. От неожиданности майор выстрелил. Мимо! Их разделяло метров двадцать, не больше…
— Проклятые недоумки! — буквально выплюнул он, снова делая прыжок вперед. — Солдаты! Солдаты! Фельдфебель! Они здесь! Здесь! — со стороны его группы послышались выстрелы. — И там заслон поставили, черти, — майор начинал восхищаться тем, кто здесь организовал оборону.
Понятная на первый взгляд ситуация постепенно приобретала совершенно невнятные черты, от которых становилось совершенно не по себе.
— Господин майор, господин майор, — прямо на него, с шумом ломая ветки, пер плотный фельдфебель. — Мы загнали двоих в болото. Фриц и Заэр их держат… Вот… нашел, — массивный пулемет в его руках выглядел тростинкой. — Кажется это Курта.
— Мы опоздали, — пробормотал майор, опираясь на руку солдата. — Недавно ушли. Значит, этих надо взять живыми. А как вторая группа?
— Не ясно, господин майор. Выстрелов слышно не было, — ответил тот, придерживая свободной рукой пулемет. — Поганый лес, скажу я вам, господин майор… У меня от него мурашки по всему телу. Иду и кажется, что из-за каждого куста за мной кто-то смотрит… О! …!
Вилли даже испугаться не успел, как почувствовал, что его бросило в сторону.
— О! Черт! — вывихнутая нога вновь попалась под какой-то пенек. — А-а-а!
Длинной очередью разразился пулемет. Майор упал на спину и, подвывая от боли, смотрел, как его живой костыль, куда-то стреляет. С бешеным выражением лица он водил стволом из стороны в сторону.
— Господин майор, я задел его, — проорал он, тыча вперед. — Не уйдет!
— Стой, помоги мне, — фон Либентштейн поморщился от боли в ноге. — Если ранен, то никуда не денется… Сейчас должен Шееер подойти. С его людьми и пойдем.
Действительно, примерно через полчаса со стороны проселочной дороги показались фигурки солдат, которые осторожно пробирались между деревьев.
— Шеер! Шеер! Где вы там? — пребывая в отвратительном расположении духа, фон Либентштейн громко заорал. — Сколько вас можно ждать?! Мы опять опоздали! Снова! Черт вас дери!
Запыхавшийся лейтенант, вытянулся перед ним. Судя по его пыльному, в каких-то репьях и листьях кителю, он не только бежал со всех ног, но и где-то полз.
— Вы меня слышите, Отто? — зыркал на него майор, баюкая свою ногу. — Эти чертовы бандиты словно всё знали… Вы что-нибудь нашли?
Тот сразу же расплылся в улыбке. Он явно ждал этого вопроса.
