и понимал всю опасность её страсти.
— Наш с Русом друг сейчас лежит и умирает, а я могу его спасти. Если добуду кристалл и принесу его вовремя. Неужели ты позволишь человеку умереть ради простого перепихона?
— Что? Я для тебя — простой перепихон? — взъярилась Лилит.
Пока я думал, что ответить, гримасса ярости на лице партнёрши сменилась снисходительной улыбкой:
— Я научу тебя ценить каждую минуту, проведённую во мне…
— Я должен спасти друга! — сказал я и использовал всю силу своего тела, чтобы оторвать от себя ведьму.
Я поспешно ретировался, пока Лилит снова не налетела на меня с порывом страсти. За стенкой был обеденный зал, Рус сидел за столиком один, с бутылкой амброзии, на этикетке которой был нарисован осьминог, и лакал выпивку из блюдечка. Ну да, можем себе позволить. Я тоже приложился к бутылке — немного лишней магии моему телу сейчас не помешает, пусть она и не даёт настоящей силы. Остатки усталости исчезли, но чувство могущества не появилось.
— Ну, как амброзия? Настоящая, кракенская! — похвастался Рус.
— Чего? Иди дай в морду тому, кто тебе это сказал. Кракенская раз в десять крепче. Но осьминог похож, да. Кстати, а где Марина?
— Там — он указал на пустой столик в дальнем углу зала — то есть, сейчас придёт. Наверное.
— Ага. Ну а деньги где?
— Вот — он отдал мне мешочек, чуть толще того, какой мы получили на арене.
— Рус, надеюсь ты умеешь считать монеты, и делишь их как договаривались.
— Мы делили апельсин. Много наших полегло. Это Себастьян так говорил. Джеймс, а что такое апельсин?
— Не заморачивайся, Рус, волки такое не едят. Да и любые маги тоже.
— Тогда за что умирать? Но Себастьян говорил так, когда делил монеты, а потом нас иногда били.
— Ну видишь, ты уже всё правильно понимаешь. Ты ведь на самом деле очень умный, Рус. — я погладил его по загривку, а он внезапно укусил меня за руку.
— Не смей надо мной подшучивать!
Тем временем, Марина вернулась за столик. Я стряхнул кровь с регенерировавших пальцев, и пошёл к ней.
— Марина, привет! Как поживает твоя лавка?
— Осторожно, сзади! — ответила мне ведьма с ушками.
— Ты куда побежал, паршивец? Мы не закончили! — ведьма подняла меня магией над полом.
— Да ты минимум пять раз закончила, Лилит!
— По-твоему этого достаточно? И что тебе нужно от Ушастика?
— Я ведь говорил, мне нужны кристаллы чтобы спасти друга! Я даже готов заплатить.
— Марина, дай уже ему, и пойдём обратно.
— Дать? — опешила Ушастик.
— Не надо, просто продай кристалл, а лучше два. — пошутил я. Лилит разозлилась ещё сильнее, перевернув меня вниз головой. Набедренная повязка от этого задралась, так что ведьма быстро перевернула меня обратно.
— Ты уже на других баб заглядываешься, ну как так? Что мне с тобой делать?
— Прекрати меня злить, Лилит. — твёрдо сказал я.
— А что ты собираешься делать с кристаллом? Ты артефактор? — попыталась разрядить обстановку Марина.
Лилит тем временем подплыла к столику полулёжа на своей левитации, и усадила меня рядом с собой в таком же расслабленном положении. Это было гораздо удобнее любого шезлонга, так что я воспринял такой жест как примирительный.
— Да, я тоже своего рода артефактор, ты права. Сейчас я работаю над одним экспериментом, который может спасти моему другу жизнь. Его ранили несколько часов назад, так что стоит поторопиться.
— Ух ты! А посмотреть можно? — воодушевилась Ушастик.
Может, попытаться уговорить её поехать с нами? Уверен, они с Венди подружатся, у них абсолютно одинаково горят глаза, когда речь заходит о новых знаниях.
— Да не нужны тебе друзья кроме меня! — фыркнула Лилит.
— Яна, не начинай. С непривычки это может напугать. — обратилась Марина к Лилит.
— … А на самом деле она хорошая. Почему-то я слышу это о каждом, кто пытается мною воспользоваться. Ну так что, Ушастик? У тебя есть лишний кристалл, а то местные снобы не продают материал свободному художнику с Пустошей.
— Для тебя я Марина Алексеевна, аристо. Да, есть, пойдём скорее. — настроение у артефакторши вдруг начало меняться так же быстро, как у её подруги.
Цитадель не была настолько большим городом, чтобы нуждаться в транспорте, однако мне казалось, что мы передвигаемся слишком медленно. Дом Марины и Яны — именно так звали Лилит на самом деле — находился на том же этаже, что и лавка портного, только с противоположного края купола. И это чуть ниже середины строения, так что идти пришлось целый час.
Себастьян доживал последние минуты.
Я догадывался, что он будет совсем плох, когда мы появимся, поэтому кристалл нёс сам и из рук не выпускал. Я уже имел возможность убедиться, что ни один варвар в здравом уме не станет помогать мне в столь гиблом деле. Увидев Себастьяна, Марина бы просто развернулась и ушла, если бы кристалл был у неё.
Мне же предстояло самое сложное. Когда я поглотил оставшийся от паука кристалл, это произошло совершенно неосознанно. И причин может быть очень много: остаточный эффект от усиленных големов, или от повышения моего ранга, или от секса. Ещё очень может быть, что я получил от паука не только улучшенное магическое зрение, но и некую связь с его останками, как произошло с костяным вараном. Да и древний многофункциональный напульсник не стоит списывать со счетов, он часто подкидывает сюрпризы.
В текущем виде, задача такая: создать поглощающего голема внутри кристалла, имплантировать его в пациента и сделать так, чтобы он остался там навсегда. Но кристалл — это не ножницы, на которых я практиковался. Что, если я сожру его как только начну колдовать? Всё просто — я получу универсальное противоядие внутри себя, а Себастьян умрёт. В любом случае я в плюсе.
Я успокоился, вдохнул поглубже, и создал в кристалле голема. Марина вытаращила на меня глаза, и спросила зачем я испоганил кристалл. Ячейки в нём были восьмигранными, а стоил он две тысячи денариев. Да, у меня наконец-то появились деньги, чтобы их считать. Лилит обычно брала за бой от десяти тысяч, и это было очень много. Марина примерно столько зарабатывала за целый месяц, потому что наценка на артефакты жёстко регулировалась имперцами. Свободным ты можешь бегать по Пустошам, а в Цитадели для варваров никакой свободы быть не может. Я же за свой бой заработал целых пятьдесят тысяч, из которых десять забрал Рус. Мне достался кошель, в котором лежало сорок монет наивысшего номинала, по тысяче денариев в каждой.
Отвлечённые мысли помогали отгородиться от
