Яблоко засветилось. Альтаир больше не мог управлять собой. Яблоко оставалось в руке Свами. Он вдруг напрягся всем телом. Широко раскрытые глаза были готовы выпрыгнуть из орбит.
Потом голова Свами склонилась набок. Его тело корчилось в непонятных конвульсиях, словно им управляла какая-то неведомая сила. Рот открылся, но оттуда не раздалось ни звука, а полилось золотистое свечение. Язык двигался, будто хотел вытолкнуть свет наружу. Побуждаемый силой Яблока, Свами отошел в сторону. Рука потянулась к лицу. Свами принялся царапать лицо ногтями, оставляя глубокие борозды. Хлынула кровь, но он продолжал себя калечить. Потом он впился себе в ухо, почти оторвав мочку, которая теперь болталась кровавым куском.
Альтаир чувствовал бурлящую силу. Она исходила от Яблока и, словно зараза, разливалась по его жилам. Яблоко впитывало его ненависть и жажду мести и передавало их Свами. Альтаир ощущал странное смешение наслаждения и боли, угрожавшее сбить его с ног. В какой-то момент ему показалось, что его голова вот-вот лопнет. Это ощущение тоже было и удивительным, и ужасным.
Настолько удивительным и ужасным, что Альтаир не слышал криков Марии, обращенных к нему.
Он даже не заметил, что Мария вырвалась из рук Аббаса и побежала в его сторону.
Свами выхватил кинжал и продолжил самоистязание. Он безжалостно наносил себе удары, оставляя глубокие раны на лице и теле. Мария безуспешно пыталась заставить мужа утихомирить Яблоко… То, что произошло в следующее мгновение, Альтаир успел лишь увидеть, но предотвратить уже не мог. Кинжал Свами полоснул по горлу Марии, оставив зияющую рану и фонтан кровавых брызг. Разметав руки, Мария осела на доски помоста. Кровь заливала ей плечи, которые тяжело вздымались. Согнутая рука уперлась в помост.
В следующее мгновение Свами тоже рухнул. Его кинжал отлетел в сторону. Яблоко ярко вспыхнуло и начало гаснуть. Альтаир опустился на колени, осторожно взял Марию за плечи и повернул к себе.
Ее веки дрогнули. Глаза открылись.
– Будь сильным, – прошептала она.
Это были ее последние слова.
Двор затих. Слышались только рыдания Альтаира, обнимавшего мертвую жену. Он был раздавлен.
– Эй, люди! – крикнул Аббас. – Взять его!
И тогда Альтаир встал. Слезы мешали смотреть, но он увидел спешащих к нему ассасинов. Увидел их испуганные лица. Яблоко по-прежнему находилось у Альтаира. Толпа была в смятении. Многие выхватили мечи, хотя понимали: никакому оружию не совладать с древним артефактом. Но уж лучше так, чем трусливо бежать. Альтаира захлестнуло неодолимое желание снова призвать силу Яблока и уничтожить все вокруг, включая и себя. Мария – его свет – была мертва. Зачем ему теперь жить? Стоило ему на один момент поддаться гневу, и он уничтожил то, что было ему дороже всего.
Ассасины замерли в ожидании. Отважится ли Альтаир снова обрушить на них мощь Яблока? Этот вопрос застыл в глазах каждого.
– Взять его! – завопил Аббас, и они опасливо начали приближаться к Альтаиру.
Пока ассасины мешкали, не решаясь его атаковать, Альтаир повернулся и побежал.
– Лучники! – крикнул Аббас.
Лучники послушно нацелились на убегавшего Альтаира. Стрелы сыпались вокруг него. Одна скользнула по ноге, но не вонзилась. Слева и справа к нему бежали ассасины, держа мечи наготове. Их плащи развевались на ветру. Похоже, ассасины поняли: Альтаир больше не призовет силу Яблока. Преследователи спрыгивали со стен и проходов, торопясь влиться в общий поток. Альтаир достиг арки и увидел, что она перекрыта живой цепью. Повернувшись, он пригнулся и пробился сквозь двоих ближайших преследователей. Один успел ранить его в руку. Вскрикнув от боли, Альтаир не остановился. Преследователи могли бы одолеть его, но не решались. Возможно, боялись его. А может, не хотели подчиняться приказу Аббаса.
Он снова изменил направление, устремившись к оборонительной башне. Сверху в него уже целились лучники. Альтаир знал: это лучшие лучники братства. Их готовили лучшие учителя. Они никогда не промахивались, особенно сейчас, когда у них было достаточно времени, чтобы тщательно прицелиться.
Единственно, Альтаир знал, когда они выстрелят. Им требовалось несколько секунд на поиск цели, еще несколько секунд, чтобы успокоить дыхание, затем…
Залп.
Альтаир упал на землю и откатился в сторону. Град стрел полетел туда, где он только что лежал. Все, кроме одной, просвистели мимо. Стрела оцарапала Альтаиру щеку. Кровь заливала ему лицо. Альтаир достиг лестницы и взбежал на первый ярус, где ошеломленный лучник выпучил на него глаза, не решаясь схватиться за меч. Альтаир сбросил его. Кувыркаясь, лучник полетел вниз. Ничего, выживет.
Альтаир добрался до второй лестницы. Ему было больно. Он истекал кровью. Кое-как он достиг вершины башни, с которой прыгал давным-давно, опозорившись перед Аль-Муалимом. Сегодня он тоже опозорился. Альтаир выбрался на деревянный выступ. Преследователи были совсем близко.
Он взмахнул руками и прыгнул.
10 августа 1257 г.
Альтаир готовит нас к тому, чтобы мы принесли в западный мир учение ассасинов. Таков его замысел. И не только учение. На нас возложено создание братства на Западе.
К своему стыду, я слишком долго не мог этого понять, но теперь, когда понял, все кажется предельно ясным (особенно для меня). Альтаир передает нам дух братства. Пылающий факел переходит в наши руки.
Мы постоянно слышали, что воинственные монголы приближаются к этим краям. По мнению Альтаира, мы должны уехать раньше, чем здесь начнется сражение, которое, скорее всего, будет жестоким. Маттео эти тревожные вести, наоборот, возбуждают. Он желал бы своими глазами увидеть битву, а потому предпочел бы задержаться в Масиафе подольше. Куда делась его прежняя тяга к странствиям? Мы с братом словно поменялись местами, и теперь я стремлюсь поскорее отсюда уехать. Или я трусливее Маттео, или более реалистично смотрю на вещи. Как бы там ни было, я согласен с Альтаиром. Осажденный Масиаф – неподходящее место для нас.
По правде говоря, я готов уехать вне зависимости от того, явятся сюда монгольские захватчики или нет. Я скучаю по родному дому, по нашим жарким ночам. Скучаю по жене и сынишке Марко. Совсем скоро ему исполнится три года. Больно сознавать, что все это время я почти не видел сына. Я не видел, как он научился ходить, не слышал его первых слов.
Короче говоря, я чувствую, что наше пребывание в Масиафе подошло к своему естественному концу. О том же свидетельствует желание Наставника встретиться с нами обоими. По его словам, он должен нам что-то передать, но не в узком кругу. Речь идет о некой церемонии с участием других ассасинов. То, что он нам вручит, нужно беречь как зеницу ока. Особенно от врагов, будь то монголы или тамплиеры. Теперь я понимаю, на что были направлены все его рассказы. Я догадываюсь, чем может оказаться сокровище Альтаира, однако это лишь мои догадки. Будущее покажет.
