— Прямо сюда? — Апостол нахмурился.
— Нет, в штабе заперли. Как он сюда проник, сам не пойму. Хотел бойцов спросить, а их нет нигде. Сухов, где Гога и Карась?
— С чугунками… воюют, — шепелявя и запинаясь, ответил Сухов. — Наверху.
— Пятая рота, значит, — Апостол смерил Сухова задумчивым взглядом. — А работал, как спец. Где тебя так выдрессировали?
— В п… е, — Сухов поперхнулся смешанной с кровью слюной, поэтому слово «петле» вышло у него похожим на ругательство.
За это самое ругательство его и принял в первую очередь Чех. Он коротко замахнулся и засветил Сухову кулаком в лоб. У Павла в глазах сверкнула россыпь крупных жёлтых искр.
— Чех, отставить, — негромко, но строго сказал Апостол. — Я говорю, ты не встревай.
— Виноват, — Чех ухмыльнулся и сделал пару шагов назад.
— Кто тебя подослал? — Апостол снова уставился на Сухова. Не мигая и холодно, как ледяной истукан. — Контрразведка? Они знают об этом бункере?
«Так я тебе и сказал! — подумал Сухов. — Хоть в отбивную меня превращай, хоть в фарш, ничего не скажу!»
— Паша, не будь бараном, — негромко проронил Витёк. — Скажи, и…
— Оставим тебя здесь, — пообещал Апостол. — Если сумеешь выбраться, твоё счастье. Нет, значит, не судьба.
— Заманчивое… предложение, — Сухов усмехнулся. — Ты ведь знаешь, что выберусь и завтра всё повторится.
— Я сказал «если сумеешь выбраться».
— Хватит ломать комедию, Апостол, — Сухов, как сумел, изобразил ухмылку. — Эти фантомы не в курсе, но мы-то с тобой точно знаем, что застряли в пространственно-временной петле. Признаю, сегодня ты победил, но завтра я обязательно отыграюсь. И ты знаешь это не хуже меня.
— Чех, ты перестарался, — шепнул Кабанов. — Полегче не мог ударить? Видишь, поехала крыша у человека.
— Ударил нормально, — так же негромко возразил Чех. — Как научили. Это его от стимулятора так прёт.
— Я не понимаю, о чём ты говоришь, лейтенант Сухов, — сказал Апостол. — Даю тебе последний шанс. Ты говоришь, кто тебя послал, как ты нашел мой бункер и когда сюда прилетят твои дружки. Тогда я развязываю тебя и оставляю здесь. Если нет, я всё равно выбью из тебя признание, а затем расстреляю.
— Ой, как страшно, — Сухов вдруг хрипло рассмеялся. — Ещё скажи, что используешь меня в качестве оболочки для твоего фугаса! А помнишь, как вышло вчера? Помнишь, как ты сам стал «оболочкой»? Каково это засунуть себе в брюхо ядерную бомбу? Кем ты себя почувствовал, человеком-торпедой? Всемогущим «нуклеар-меном»?
— Опять матюгается, сучий глаз, — Чех сделал шаг вперёд, но его придержал Кабанов.
— Да, случай клинический, — Апостол взглянул на Чеха. — Но времени на лечение у нас нет. Чех, доставай иглу.
— Один момент, — Чех метнулся к инструментальному столику и откинул простынку.
Под простынкой скрывались не хирургические инструменты, как опасался Сухов, а нечто похуже: компактный аппарат издалека напоминающий походный кардиограф, но всего с одним электродом. А точнее, не с электродом, а с толстой иглой, просвет которой заполняла специальная электронная начинка. Соединял иглу с аппаратом древний, но надёжный оптико-волоконный провод. Сухов слабо разбирался в аппаратуре для ведения «специальных допросов», но догадался, что это и есть грозная машинка для «прямого подключения»: опасной процедуры считывания всей информации со вживлённого компьютерного импланта. Этой варварской процедурой традиционно пугали всех пленников во всех застенках Зоны.
— Паша, ёшкин кот, — испуганно прошептал Кабанов, — колись! Ты что, не понимаешь, что сейчас с тобой сделают? Это же «прямое подключение»! Толстой иглой прямо в мозг! После него ты или труп, или паралитик в лучшем случае!
— Плевал я на это подключение, — спокойно ответил Сухов. — Ничего мне от него не будет. И никакой информации вы не получите. Только время зря потратите. Сматывайтесь лучше. Что-то шумно стало наверху, никак биомехи в ваш бункер вломились.
Будто бы подтверждая версию Сухова, где-то высоко над головой солидно громыхнуло и с потолка посыпалась пыль. А секундой позже в камеру заглянул встревоженный боец. Он вопросительно взглянул на Кабанова, а затем на Апостола.
— Что? — раздражённо проронил лидер «СД».
— Верхний уровень сдали. Чугунки к балконам прорвались. Не удержим!
— Отходите и сразу на борта, — коротко приказал Апостол. — Охране ждать!
Боец исчез. Чех тем временем подкатил столик к креслу Сухова, взял иглу и зашел сзади. Апостол кивнул, и Сухов почувствовал болезненный укол в затылок, а затем услышал противный хруст. Чтобы не взвыть от боли, ему пришлось крепко стиснуть зубы.
— Лятть, — проронил Чех. — Чуток промазал. Сейчас повторю.
— Может, бог с ним? — нервно произнес Кабанов. — Время поджимает! Чугунки уже на втором уровне, не успеем!
— Помолчи, — одернул его Апостол. — Чех, продолжай.
Сухов ощутил новый укол, но теперь обошлось без хруста. Нет, не потому, что Чех попал, куда нужно. Просто погнулась игла.
— Да что ж такое?! — Чех едва не застонал от разочарования. — Пластина у него в затылке, что ли?
— Пластинами прикрывают затылки сталтехам, — заметил Апостол. — А этот… Кабанов! Вы его биосканером проверяли?
— Так точно! Биопоказатели на уровне в семьдесят пять процентов, степень нанозаражения три с плюсом. Всё в рамках допустимого.
— Тогда руки у тебя кривые, Чех! — рявкнул Апостол. — Есть запасная игла?
— Есть! — Чех сорвался с места и бросился к медицинскому шкафчику в дальнем правом углу камеры.
— Господин Апостол, нет времени! — почти взвыл Кабанов. — Я уже отсюда слышу, как чугунки…
Витёк не закончил фразу. Апостол вдруг вскинул руку и ткнул в сторону Кабанова указательным пальцем. Вроде как жестом приказал заткнуться. Вот только жест Апостола оказался не просто жестом. Этот холодный на вид полковник оказался очень даже горячим парнем внутри. В том смысле, что Апостол оказался энергиком. В пальцы и ладони таким бойцам обычно вживлялись энергоконцентраторы — зональные гаджеты, которые позволяли бойцам-энергикам концентрировать аномальную энергию Зоны и превращать её в разного рода снаряды. Допустим, в шаровые молнии «файрболы» или же в обычные разряды. Лидер «СД» решил не напрягаться и использовал второй вариант. С кончика указательного пальца Апостола сорвалась тонкая и прямая, как стрела, синяя молния, которая не хуже лазерного луча насквозь продырявила голову несчастному Кабанову. Вошла точно между глаз и вышла из затылка. Ещё и темную подпалину на двери оставила.
Апостол развернулся к Сухову и прицелился теперь в него.
