– Насос – Пегасу, сделал хоть одного?
– Нет… меня на двадцать пятой секунде завалили. А ты как?
– Одного! – самодовольно ответил Даскинс. – А потом и меня распотрошили…
Тем временем «электроны», потеряв в сражении с дистанционниками двадцать машин, рванули обратно и шли явно на ближайший супердредноут. Заработали зенитки, но сбить эти машины смерти оказалось очень непросто, архисложно.
В итоге «Птаху» досталась вся бомбовая загрузка, что предназначалась судоверфи Акинареса.
Вторую половину «электронов», опасаясь и их перехвата мятежниками, оставили на авианосцах, вообще от греха подальше произведя полное отключение систем связи и управления, превратив их в груду никчемного железа.
Чтобы перехватить спятивших роботов, пришлось снова выйти последним дистанционникам, что имелись на борту второго авианосца.
Распотрошили и их, правда, уже за три минуты, но «электроны» понесли большие потери, еще тридцать машин.
– На этот раз и я одного завалил! – похвастался Пегас.
– А я даже стрельнуть не успел, – непонятно чему засмеялся Даскинс.
Оставшиеся без вооружения «электроны» как настоящие камикадзе врезались в четвертый авианосец, на котором находился самый большой запас «электронов», вызвав на нем сильнейшие повреждения, так что о дальнейшей боевой работе можно было забыть.
– Охренеть… – только и смог вымолвить потрясенный вице-адмирал Сильвестр Ли, перед тем как дать приказ на отступление.
Вести боевые действия ему, по сути, просто нечем. В более или менее целом состоянии оставался флагманский «Танатос», но корветы противника по-прежнему ждали от него залпа, чтобы наброситься воронами и заклевать до смерти. Стоит ли того один единственный залп, чтобы, возможно, потерять вообще весь флот Конфедерации в мятежной системе?
– Охренеть, – сказал генеральный секретарь Сената Конфедерации миров Леон Зидерберг на очередной встрече министров, глав разведок и адмиралтейства. – Адмирал, я не ожидал от вас громкой победы, черт с победой, я надеялся хотя бы на очередную ничью, но никак не предполагал даже в мыслях столь масштабное поражение!
Вице-адмирал Сильвестр Ли сидел как в воду опущенный. Что уж говорить, он сам не ожидал поражения. Да, в физическом плане непосредственно во время боя он не потерял ни одного корабля, кроме супердредноута, конечно (но это не было боем в прямом смысле этого слова), но то, что вернулось после вторжения в систему Акинарес, сложно назвать боевыми кораблями.
В СМИ, по обыкновению что-то приукрашивая, что-то замалчивая, результаты вторжения расписывались отделом информации как грандиозная победа Конфедерации. Кадры гибели мятежных корветов подтверждали это самым наилучшим способом. Опять-таки отсутствие потерь… Потеря супердредноута «Балор» объяснялась трагической случайностью. Теряются же торговые суда, вот и военный корабль не избежал сей печальной участи, попав под злосчастный процент.
– По оценкам судоремонтников, на ремонт битых с задействованием всех строительно-ремонтных мощностей уйдет не меньше трех месяцев, из-за этого еще на два-три месяца откладывается вход в строй нового флота, – продолжал Леон Зидерберг. – Прибавим еще месяц на непредвиденные обстоятельства… В итоге у противника полгода на подготовку обороны. За это время он успеет не только отремонтировать уцелевшие корабли, подлатав судоверфь, но и построить новый флот. В итоге мы начнем с того же, с чего начали. Это какой-то замкнутый круг!
Обычно выдержанный генсекретарь в ярости ударил кулаком по столу, отчего все вздрогнули, будто это грохнули по их головам. Помолчав и отдышавшись, приведя вдруг расшатавшуюся нервную систему в порядок, генеральный секретарь Зидерберг продолжил:
– Мы должны разорвать этот круг. И мы разорвем его более мощными, более совершенными системами вооружения. Что ж, нужно признать, что старые разработки не оправдали возложенных на них надежд. Теперь понятна позиция Флота, в свое время отказавшегося от новых систем вооружения, это было вовсе не жлобство, а реальная продуманная позиция с военной точки зрения. Если их смогли вывести из строя сегодня, то тогда это могли сделать еще легче. Наверное, каким-то краем сознания я все же предполагал что-то подобное, хоть и не признавался в этом даже самому себе, – взглянул генсекретарь на адмирала Ли. – И потому приказал активизировать работы по другим проектам, в частности тем, что принесло ваше ведомство, господин Кемран.
Глава АГБ благодарно кивнул.
– Более того, ради воплощения в жизнь этого проекта поистине абсолютного оружия, для чего потребовалось высвобождение строительных мощностей, я принял решение законсервировать постройку четвертого и пятого флотов новой формации, несмотря на почти завершение работ по одному из них.
Вот эта новость уже удивила всех присутствующих.
– Да, господа, если все получится, в них вообще отпадет всякая надобность. Продолжатся работы и по разработкам вашего ведомства, господин Ленский. Дистанционники и полностью автоматические системы, как уже сказано, не оправдали надежд, слишком уж они уязвимы для противодействия противника, более того, даже могут сыграть на их стороне! Такого в будущем повториться не должно в принципе. Значит, нужно что-то принципиально новое, и по счастью оно у нас есть.
Генеральный секретарь встал и, еще раз окинув всех жестким взглядом, сказал, как отрезал:
– Второе вторжение в мятежную систему станет последним и главное – победным. Акинарес должен пасть.
Дверной звонок звенел настойчиво и никак не хотел умолкать. Казалось, он, пробиваясь в уши, рикошетил внутри черепной коробки, создавая трудноописуемое, но совершенно невыносимое ощущение дискомфорта.
«Надо было отключить его нахрен, – вяло сквозь сон подумал Рем Даскинс. – Чтобы не доставали всякие козлы…»
Он попытался укрыться подушкой, но и она не являлась преградой для звука. Не помогали даже воткнутые в уши пальцы. Долго их там удержать не удавалось, руки быстро затекали и выпадали.
– Черт бы вас побрал… – заплетающимся языком пробормотал Даскинс и, поворочавшись, начал вставать с дивана, но в последний момент споткнулся обо что-то продолговатое.
Послышался веселый перезвон падающих с эффектом домино бутылок. От этого сверхнеприятного и резкого звука у Рема пусть с трудом, но открылись глаза, однако разглядеть он ничего не смог. Свет больно резанул по зрительным нервам, и глаза вновь поспешно закрылись.
Второе увольнение не осталось без последствий. Это как ребенку показать вкусняшку, осчастливить его, даже дать лизнуть пару раз, ощутить невероятный вкус и… щелкнув по носу, отобрать. Так что такое повторившееся злодейство переживалось еще более трагично, чем первое.
