Или не должны?
К полудню все устали, проголодались и направились в лагерь – поесть и отдохнуть. Тут-то, в пещере, Оля и обратила внимание на то, что сама пещера тянется довольно далеко. Отряд расположился практически у самого входа, а дальше…
– Мы туда ходили, – доложил Валерка. – Но до самого конца не полезли. Ход сужается и ведёт куда-то резко вниз. Ну его. Я этих глубоких и длинных пещер ещё на Пейане нахлебался по самое «не могу».
– Поддерживаю, – сказал Руди. – Мы не кроты. Предпочитаю небо над головой.
Оля взяла фонарик и молча пошла в глубь пещеры. Стихарь и Майер, хоть и без энтузиазма, последовали за ней.
Вход в тоннель Оля почуяла метров через тридцать – там, где пространство сузилось в неровный коридор, с низким – едва макушка не задевает – потолком, и каменный пол резко пошёл вниз. Теперь она рассказывала о своей находке Велге, Дитцу и остальным:
– Поворот внизу видите? – посветила фонариком.
– Ну, – откликнулся Дитц.
– Сразу за ним.
– И куда он ведёт? – задал резонный вопрос Велга.
– Откуда ж мне знать.
– Может, на Землю? – предположил Курт Шнайдер. – Что-то обрыдли мне эти чужие миры. Домой хочу.
– Забудь, – посоветовал ему Руди Майер. – Наш дом – Галактика.
– А бухтливость – первый признак старости, – добавил Стихарь.
– Что есть «бухтливость»? – не понял Шнайдер.
– Ворчливость, – пояснил Влад Борисов. – Брюзжание. Но я согласен с Куртом. На Землю хочется, соскучились.
– Не спешите, детки, дайте только срок, будет вам и белка, будет и свисток, – неточно процитировал Велга. – Надо идти. Смотреть, куда ведёт. Для этого мы тут и остались – всё разведать и найти новые каналы.
– Два уже есть, это третий, – сказал Дитц. – Идём все.
– Почему? – спросил Борисов.
– Сразу видно, не служил человек под моей жёсткой, но мудрой командой, – вздохнул Хельмут.
– И справедливой, – ухмыльнувшись, добавил Руди.
– Благодарю вас, шутце Майер, – величественно кивнул Дитц. – Отставить. Обершутце!
– А я-то надеялся сразу на ефрейтора, – делано вздохнул пулемётчик.
– Ещё чего, – вступил в игру Карл Хейниц. – Один ефрейтор у нас уже есть. И это я.
– Приказы не обсуждаются, Влад, – напомнил Александр Велга. – Но тебе поясню. Разделяться в данном случае опасно, нас и так слишком мало. Вместе мы – сила. Поодиночке или раздробленные на мелкие группы… тоже сила. Но гораздо меньшая.
– Да я, в общем, только «за», – сказал Борисов. – Это во мне чёртов комплекс неполноценности говорит. И чёртова интеллигентская рефлексия заодно.
– Переведи, – потребовал Валерка.
– Ему неудобно, что он старый да ещё и со сломанной рукой, – объяснила фея Нэла. – Что здесь непонятного? Боится стать обузой. Так, Влад?
– Может быть, так, а может быть, и нет, – ответил Борисов. – Я аналитик, но не психоаналитик. Тем не менее о твоих проблемах, Нэла, готов с тобой побеседовать. Обращайся в любое время.
– Спасибо, не нуждаюсь, – буркнула фея.
И отвернулась, сложив руки на высокой груди.
Повисло неловкое молчание. Последнее время все чувствовали, что с Нэлой что-то не так, но заговорить с ней на эту тему никто не решался.
– Ладно, – проронил Велга и посмотрел на часы. – Меньше разговоров – больше дела. Выступаем через двадцать минут. Время пошло.
Переход из мира в мир по каналу Внезеркалья всегда сопровождается звуком. Низким, басовитым. Он охватывает со всех сторон, гудит, старается так, что кажется, всякая клеточка тела начинает дрожать в резонанс с ним. Но ощущение вряд ли можно назвать неприятным. Скорее, необычным, странным. Как будто щекочут изнутри, но терпимо, не до смерти. При этом звук слышат только те, кто ныряет в канал. Для тех, кто остаётся снаружи, всё тихо. Если, конечно, не считать других, обычных звуков. Крика птицы, шума текущей воды и ветра в листве, выстрела, наконец. Один за другим, включая робота Рурика, они прошли через канал на другую сторону. Здесь было темно и тихо. Только журчала где-то вода да тянуло слабым холодным сквозняком. То, что пол каменный, стало ясно, как только зажгли фонари. И пол, и потолок, и стены.
– Опять пещера, – пробурчал Руди Майер. – Просто наказание какое-то.
Отряд светил во все стороны, осматриваясь. Из узкого бокового прохода, сделав несколько шагов, они вышли в более широкий, далеко, насколько хватало луча фонаря, уходящий и влево, и вправо… Хотя, нет. Вправо, метров через двадцать, луч упирался в каменный завал, почти перегораживающий дорогу. Почти, потому что частично завал был разобран, и протиснуться между камнями было можно.
Подошли ближе.
– Gottverdammt! – хрипло воскликнул Майер. Луч его фонарика судорожно метался по камням. – Будь я проклят, если это место мне не знакомо…
– Не может быть… – поразился Дитц.
– Может, – Руди направил луч вверх. – Видите? Вот тут мы с Питером Онищенко заложили динамит, потом отошли во-он туда, – луч фонаря прыгнул дальше, – и спрятались за уступ. Дождались погони и рванули. Это остатки того самого завала. Здесь мы принцессу Стану откопали живую.
– Похоже, конечно, – с сомнением протянул Вешняк. – Но мало ли завалов в разных пещерах. Не уверен я.
– Тебя со мной не было, – напомнил пулемётчик. – Вот ты и сомневаешься. Питер бы подтвердил.
– Царствие Небесное, – перекрестился Вешняк. – И Пете, и всем нашим, полегшим на Пейане.
– Там, помнится, был ручей, – сказал Велга. – В озеро подземное впадал. И здесь тоже ручей.
– Если это Пейана и то же самое место, то выход недалеко, – заявил Дитц. – Пошли, проверим.
Это была Пейана. Сомнений не осталось ни у кого, когда они вышли в ущелье, на знакомую каменную террасу и увидели знакомую же узкую тропу над бурной горной речкой. Снаружи был день. Высокое летнее, хотя и кажущееся несколько тускловатым из-за особенностей местной атмосферы, солнце щедро освещало и ущелье, и реку. А ещё через полтора часа тропа, как, впрочем, и должна была, устремилась вниз и вывела их на берег, усыпанный мелкой галькой.
– Надо же, – проворчал Курт Шнайдер, оглядываясь. – Хоть и не Земля, а прямо как домой вернулся. Там деревня впереди. Помните?
– А то, – откликнулся Валерка. – Вон и первый деревенский. Явился – не запылился.
Сварог, вышедший из-за каменного уступа и заметивший Отряд, явно растерялся и остановился, не зная, идти ли ему спокойно дальше или развернуться и бежать. С одной стороны, он видел перед собой, вроде бы, своих – группу одетых в боевые молекулярные комбинезоны сварогов с плазменными пульсаторами на груди и воинскими рюкзаками за спинами. Они и были похожи на хорошо тренированных, опытных солдат – так же держались, так же ощупывали всё вокруг себя цепкими, чуть прищуренными глазами, так же, на первый взгляд, расслабленно, а на самом деле предельно чутко, держали руки на оружии, готовые в любое мгновение пустить его в ход. При всём при этом было в них что-то неправильное и в то же время неуловимо знакомое…
