Дмитрий Дмитриевич молча повернулся и шагнул к двери, но от него не укрылся тот лихорадочный блеск в глазах Учителя, который бывает у не совсем здоровых в психическом плане людей. Словно бы за ночь с Учителем произошла какая-то кардинальная перемена, он сделал выбор, и теперь твердо решил претворить свой новый гениальный план в жизнь. Вот только в гениальности и вообще — в разумности этого нового плана Дмитрий Дмитриевич почему-то впервые за время работы на Учителя усомнился…
Руслан Кимович Хосы приехал в Центр около десяти, и уже час сидел в Красном кабинете, разговаривая с Андреем Сергеевичем. Разговор получался трудный — Центр не шел на уступки, вчерашнее замешательство, в которое вверг Хосы «центровика» своим наглым наскоком, улетучилось бесследно, и сегодня перед Русланом Кимовичем сидел жесткий, неуступчивый и ощущающий за своей спиной силу человек.
— Доля вашего участия в нашем бизнесе может составлять от одного до трех процентов, но не более того! Да, взамен мы получаем от вас Прибор и подписываем договор, ограничивающий ваши права на вхождение в руководство нашего Фонда!
Руслан Кимович покачал головой:
— Не слишком ли мало вы предлагаете за столь ценную для вашего Фонда вещь? И потом, мой хозяин знает, что ваша деятельность, в частности, работы, проводимые в превентариях, мягко говоря, не очень законна! Если вы будете пытаться откупиться, кинуть нам подачку вместе мозговой, сахарной косточки, я не исключаю варианта, когда мы выйдем из контакта, но тогда вашим Фондом займуться специалисты из ФСБ, к примеру?
— Прекратите угрожать, Хосы! — Андрей Сергеевич сдвинул брови: — В конце концов, и ваша деятельность, в «Залпе» и других организациях, тоже далека от законной! И мы тоже можем привлечь к вам внимание органов!
— Ну-у, Андрей Сергеевич! Что же вы так-то! — покачал головой Хосы: — Или ваш драгоценный Прибор вас уже не очень то и интересует? Да, кстати, а почему я не вижу здесь Воронцову? Кажется, вчера мы говорили о том, чтобы она сегодня была здесь?
— Вчера было вчера! — отрезал Андрей Срегеевич: — Воронцову вы получите только после того, как представите нам прибор в целости и сохранности! Вот вам текст договора, который ваш хозяин подписывет в течении ближайших двух дней, после этого мы получаем Прибор, вы — вашу сотрудницу, и начинаем работать! Если нет — Прибор мы все равно добудем, а печальная судьба, ожидающая Воронцову, целиком на вашей совести! Все, я вас больше не задерживаю, у меня ещё масса дел!
«Лучше мучительная надежда, чем безнадежные мучения.»
Житейская глупость
Сергей сидел за столом, перед мрачным, нахмурившимся Хосы и бездумно водил точильным бруском по лезвию своего и без того идеально острого ножа. На столе лежал текст договора, который Руслан Кимович привез из «Центра», и мобильный телефон Хосы. Висело тревожное молчание…
— Так, пошли они все к чертям собачим! Я собираюсь и еду туда, буду договариваться об обмене Кати на эту их адскую машинку! — наконец сказал Воронцов, убрал нож в наручный чехол, встал, но Хосы поймал его за рукав, вновь усадил на место.
— Погоди, Сергей Степанович, не горячись! Мало ли что они там сегодня наговорили! Хотя… Может ты и прав. Чтобы спасти твою жену, придется идти на обмен. Только я думаю, что законы чести в данном случае вряд ли следует соблюдать — с похитителями людей надо действовать соответственно!
— То есть? — не понял Воронцов.
— Мы постараемся сделать так, чтобы и Катю спасти, и Прибор не отдать! Только… Только надо все очень тщательно продумать, свести риск к минимуму. Вообщем, так! Я, от лица мифического «хозяина» подписываю договор, еду в Центр и договариваюсь об обмене. А когда они привезут Катю, мы подсунем им Прибор… без начинки! Только корпус! Ты, я надеюсь, сможешь размонтировать его?
— Не знаю… — пожал плечами Воронцов: — Разобрать не трудно. Рисковано это все! Вдруг они что-то заподозрят? Тогда нам всем крышка, а я не буду подставлять Катю!
— Значит, надо сделать так, чтобы никто ничего не заподозрил! Хорошо бы, чтобы Прибором занялся специалист! — Хосы встал, прошелся по комнате, пригладил рукой ежик стриженых волос: — Есть у тебя на примете кто-нибудь, кто разбирается, хорошо, я имею в виду, разбирается в электронике?
Сергей задумался, потом решительно тряхнул головой:
— Есть один человек! Я знаю его мало, но мне кажется, что он сможет нам помочь… Если захочет, конечно! Но — попытка не пытка! Рискнем!
Хосы вынул из внутреннего кармана ручку, склонился над текстом договора, лежащим на столе, секунду помедлил и поставил внизу залихвастскую подпись.
— Все, Рубикон перейден!
Саня Кох сидел за своим рабочим столом и угрюмо разглядывал листок с инструкцией по контактам с посторонними. Такую инструкцию сегодня получили все сотрудники института — смерть Пашутина и пропажа Прибора серьезно повлияла на заказчиков, и руководству НИИЭАП стоила не малых трудов уговорить щвейцарцев не разрывать контракт и продолжать сотрудничество.
Кох покосился на соседний стол, ещё несколько дней назад занимаемый Игорем Пашутиным. Сегодня Игорь лежал на глубине двух с половиной метров, в сыром сосновом гробу на Котляковском кладбище, а его детище, его Прибор исчез, как исчез и этот парень, Воронцов, то ли не сумевший сохранить жизнь Игоря, то ли попросту убивший его…
Саня скомкал многомудрую инструкцию, швырнул её в корзину, и отправился курить. Работники лаборатории молча проводили его понимающими взглядами. После смерти Пашутина руководителем работ, связанных с восстановлением похищенного Прибора, был назначен Кох, как ближайший помошник и правая рука погибшего, и вся ответственность легла не его плечи, а каждый в лаборатории, да что в лаборатории, в институте, прекрасно знал, что Кох заранее обречен на неудачу — покойный Пашутин не оставил практически ничего, чтобы могло помочь Сане в работе.
Бумаги, документация и описания пропали, сам Прибор тоже, и все, что имела сегодня лаборатория — данные по доводке отдельных узлов и Прибора в целом. Было от чего печалиться!
Рабочий день заканчивался. Кох собрал подлежащие сдачи в «первый отдел» бумаги, отпустил сотрудников, дождался прихода инспектора, они вместе, согласно новым правилам, проверили каждый лист, каждую дискету, составили акт, опечатали контейнер, и инспектор сам понес его в хранилище.
Саня оделся, спустился в холл, терпеливо дождался своей очереди, вошел в просвечивающую камеру — охранный гений полковника Урусова, получив дополнительные средства, развернулся вовсю, и теперь из института невозможно было не то что кусок припоя, скрепку вынести без специального разрешения!
