Руслан Кимович вернулся из Центра уже после десяти вечера, рассказал, что обмен назначен на завтра, на одиннадцать утра, пообещал заехать в девять, и уехал, как он сам выразился: «В лоно семьи!».
Сергей спал беспокойно — мысль о том, что завтра он, возможно, увидеться с Катей, не давала ему покоя, наполняла какой-то внутренней радостью, и в то же время тревогой — а вдруг что-то не получиться, что-то сорвется, «центровики» заподозрят подвох?
Проворочавшись часов до двух, Воронцов встал, отправился на кухню — попить воды, и с удивлением увидел Коха, по прежнему сидящего за столом, и полуразобранный Прибор перед ним.
— Ну как? — спросил хриплым спросоня голосом Сергей. Саня поднял покрасневшие глаза, кивнул:
— Классно! Блеск! Игорек тут такую штуку придумал — мы бы в жизнь не доперли!
— Да нет, муляж будет готов? — прервал его сентеции Воронцов, усаживаясь на табурет у стола.
— Само собой! — кивнул Кох рыжей головой: — Я сохранил корпуса всех внутренних блоков и узлов, вынул только начинку. Ну, понятно, настоящими остануться и дисковод, и индикатор клавиатуры, и экран, и блок питания! В принципе, его даже можно будет включить, понажимать кнопки! Словом, не боись, все будет в ажуре!
— Поживем — увидим… — непоределенно ответил Воронцов, и отправился спать.
Где-то в Центре…
— Господин Учитель, у нас проблемы! — Дмитрий Дмитриевич навытяжку застыл перед шефом, бестрепетно глядя своими холодными, стально-серыми за стеклами очков глазами в маленькие, маслянные глазки Учителя.
— Только не говорите мне, ради Бога, что доллар стал стоить столько же, сколько и рубль! — попытался пошутить Учитель, но в голосе его явно проскользнули раздраженные нотки — слишком уж много проблем вдруг появилось у них в последнее время!
Дмитрий Дмитриевич на натянутую шутку начальства никак не прореагировал, положил на стол свою неизменную красную папку, деревянным, лишенным всяких эмоций голосом сказал:
— Сегодня ночью, во во время метели, Екатерина Воронцова бежала с нашей базы в Комоляках. Сейчас ведуться поиски, но след взять не удается — метель все замела.
Учитель на секунду побагровел, даже открыл было рот, для того, чтобы сказать, что он думает по поводу этого проишествия и по поводу эффективности работы своих сотрудников, но сдержался, и даже вдруг улыбнулся:
— Какие у неё шансы выжить?
— Шансов очень мало — это же практически тайга, север Вологодчины, а она ушла без серьезных запасов пищи, без оружия. За несколько последних лет в окрестных лесах расплодилось большое количество волков, диких собак, Вороноцова станет их жертвой с вероятностью в девяносто восемь процентов!
— Хорошо, а может она выжить? — все с той же улыбкой поинтересовался Учитель.
— Да, но только в том случае, если ей удасться добраться до ближайшей деревни, что в шестидесяти километрах от нашей базы. А пройти за один день шестьдесят километров зимой, в лесу, в тяжелом тулупе, да ещё и беременной — невозможно! Значит, ей придется ночевать, и эта ночевка станет для неё последней!
— Аминь! Слава Богу, на нас греха нет! — деланно закатил глазки к потолку Учитель, поднял было руку, намереваясь перекреститься, но не стал, а лишь махнул ею:
— Тут ещё вот что, Дмитрий Дмитриевич! Как можно тщательнее проверте местность, где будет происходить объмен, на предмет засады, и расставьте своих людей так, чтобы Воронцов и Хосы во время передачи Прибора были ликвидированы сразу, быстро и, по возможности, незаметно! В связи с побегом и многовероятной самоликвидацией Воронцовой дальнейшее сотрудничество с группой Хосы-Воронцов видится мне м-м-м… бессмысленным! И, наконец, самое главное! Если учесть, что Прибор практически в наших руках, то можно считать, что выполнению нашего основного плана ничего не мешает!
Дмитрий Дмитриевич медленно и спокойно наклонил голову, подтверждая слова шефа, потом снова застыл в прежней позе…
«— Ты нам что-нибудь оставил?
— Только трупы…»
«Коммандо», классика кинобоевика
Утро началось для Воронцова скверно — полубессонная ночь, проведенная в доме друзей Хосы, бесконечные мысли о Кате, о том, как все будет происходить завтра на улице Инессы Арманд, затаенная радость и надежда на предстоящую встречу с женой, и в то же время — предчувствие беды, страшные видения, окровавленные тела на сером московском снегу — все это к утру просто напросто вымотало Сергея, и когда рассвело, он поднялся с постели и в ванной увидел в зеркале свою отекшее лицо, красные, воспаленные глаза, щетину на щеках, словом, лицо полубезумца.
Почему-то Сергею вспомнилась свадьба Бориса и песня про памятник Свободе, которую пел один из гостей. «Какая эйфория была в конце восмидесятых, в девяносто первом! Как все радовались тому, что «застою» пришел конец, что можно теперь не бояться открыто выражать свои мысли и делать все, что хочется, и так, как хочется, а не так, как это кто-то решил за тебя! И что получилось в результате? Вместо Свободы наступил беспередел «демонов зла»!», — уныло думал Воронцов, плеща себе в лицо пригорошни холодной воды. «В принципе, сама идея «КИ»-клубов — робкая попытка как-то возродить дух истинной Свободы, но и эту идею в конечном итоге подмял под себя все тот же «демон» — то святое, то истинное, что ещё осталось в людях, несколько подонков использовали для достижения своих собственных, честолюбивых целей… И теперь идея дискридитирована, растоптана, и тысячи людей снова получили грязной тряпкой по душе… Ох, что-то меня спросоня на морализм потянуло! Сам-то я — тоже продукт и поборник извращенной «Свободы», потому что… Потому что лучше уж такая «Свобода», чем никакой! И тот парень, в конечном счете, — не прав!».
Сергей сунул голову под кран, поежился, когда струйки ледяной воды побежали между волосами, но вялость и разбитость после плохо проведенной ночи как рукой сняло, а вместе с ними вода «смыла» и грустные мысли, и Сергей, вытираясь жестким махровым полотенцем, почувствовал себя лучше.
Умывшись, Воронцов вскипятил чайник, вяло пожевал бутердрод с колбасой, и занялся проверкой и подгонкой снаряжения. Саня Кох, всю ночь провозившийся с Прибором, безмятежно дрых на отведенной ему раскладушке, и будить его сейчас было совершенно бессмысленно, он и лег-то, наверное, от силы час назад.
Вычистив и смазав пистолет, Сергей вложил «беретту» в кабуру, проверил «броник», ещё раз осмотрел весь свой арсенал — метательные звездочки, цилиндрики «тарантула», нож, последнюю из оставшихся светошумовых гранат, баллончик с «паралитиком», потом перебинтовал заживающую рану на левой руке, и уселся на кухне, напротив окна — ждать Хосы.
