Николай Полунин - Цербер

— Успеется, Батя. Да и кому засекать, ты их хорошо сделал.

— Оно так…

Михаил погнал по улицам, далеко уходить не стал. Выбрал двор потемнее, в нем еще более темный закоулок, выключил мотор, обернулся в темноте.

Нужно было ждать Павла. По крайней мере, одну пулю он получил в легкие, да штанина намокала сзади от пояса. На озере ему понадобилось минут пятнадцать. Но тогда попаданий было больше.

— Зачем остановились? — робко подал голос Гоша. — Его же надо в больницу.

— Мне, Гошка, ни в какую больницу не надо, — хрипло сказал Павел, делая попытку усесться. — Изобрази лучше бутылочку сухого, но обязательно красного. Или кагора. Себе тоже имеешь право. Только пива, никаких «граммчиков».

— Ты все забыл, Гоша, я же объяснял тебе, — сказал Михаил.

Гоша недоверчиво покосился на утирающего кровь с бороды Павла. Потом опять на Михаила.

— Думаешь, ты один у нас такой очевидный-невероятный? Мы тоже кой-чего могем. Где вино, из меня в этот раз не меньше литра вылилось. Какую-то артерию в заднице задели, сволочи.

— Делай давай, — подбодрил его Михаил. Для Павла появилась бутылка «Мукузани», себе Гоша честно прислал пива. «Экю», пятилитровый жестяной бочонок.

— Ну, Егор Кузьмич, ты ухарь. — Михаил перекинул бочонок назад. — Давай-ка по-умному, нам сегодня еще многое предстоит, не время для пивных ресторанов.

— Чего пристали, — забурчал Гоша, — связался я с вами не по воле своей…

— Сиди. — Широкая ладонь прихлопнула несчастного Гошу, как бабочку. — Хочешь жить — сиди. Уже за одно то, что ты автоматическое оружие в руки взял, пятерка тебе обеспечена. Плюс групповое дело, плюс статья за бандитизм, плюс сопротивление властям, плюс хищения с признаками особо изощренного преступления и применением секретных спецсредств. Сиди.

— Я ничего не делал, вы меня силой!

— Пока разберутся, полгодика в сизо — тоже не мед.

— Я феномен! Меня в Академию наук надо.

— Вот оттуда и заберут.

— Мне везде хорошо будет, в любой тюрьме. Все будет у меня.

— А местечко рядом с паханом на нарах определят, «шестерки» день и ночь станут на перьях держать, чтоб ты чего не надо не прислал.

Михаил сказал, подыгрывая Павлу:

— Гоша, ты влип. Все мы влипли. Всем и выворачиваться надо. Слушай, что тебе умные люди говорят. Теперь так. Нужна машина, желательно иномарка, обязательно белая, светлая. Можешь — сюда?

— Братка, а он не может сразу нас — куда-нибудь? Гоша застеснялся, сложил ладошки перед собой:

— Не выходит у меня. Я себя пробовал сдвинуть, ну, пока вас не было. Кота твоего, Мишк, пробовал. Не получается. Не срабатывает что-то. Может, потому, что живое? Получилось бы — вы меня б видели. А машину счас спроворим. Только, значитца, по-моему будет, а не по-вашему.

Он отнял руки от колен, и там, чуть привалившись к скобе автомата, обнаружился стаканчик с «граммчиками». Гоша чинно его оприходовал, сунул руку за пазуху ветровки, полученной взамен плаща, отколупнул корочку «Бородинского», понюхал со значительным видом, сжевал:

— Вот так у нас будет, господа-товарищи. Я вам тоже не ишак.

— Ладно, шут с тобой. — Павел поводил плечами, проверяя тело, набрал воздуху в грудь, выпустил. — У меня все. Держи, Братка.

Михаил пригляделся к лежащему в подставленной руке. Четыре штуки, две чуть деформированы.

— Ты бы их собирал, что ли, Батя.

— Пробовал. Больно много получается, с собой тяжело таскать. Терминатору-то лучше было, он хоть железный.

Эта ночь оказалась бессонной и для Андрея Львовича тоже.

Зайдя с помощником в свой кабинет, он первым делом запросил новейшие данные по «Повороту» — так закодировали в «отделе активных мероприятий» проходящую в эти минуты встречу на станции «Выхино». На само место встречи он распорядился послать только наблюдателей и теперь не знал, досадовать по этому поводу или не очень.

По сценарию Михаил должен был пойти на вынужденное сотрудничество с теми, кто назначил ему свидание, предварительно выкрав из больницы его человека. Те, кто Алика в больницу отправил, кто пытался устроить взрыв, а затем все-таки совершил разгром странной квартиры, — к этим, в «Выхино», отношения не имели. Они вообще были не москвичи.

Когда пришло известие о попытке подрыва, Андрей Львович немедленно распорядился выйти на первых лиц в группировках, где его организация имела влияние, разобраться, прекратить и взять дело на себя. Шустрые неотесанные приезжие тем временем уже успели зачем-то выкрасть совершенно постороннего человека, а в доме у него совершить двойное убийство с имитацией пожара.

Их сразу нашли, им приказали, разобрались и взяли дело. Постороннего отпустили, но он тоже пропал.

После согласия — искреннего или ложного, все равно — Михаилу предложили бы немедленно ехать для обсуждения условий, на что он, естественно, не пошел бы. Тогда его попытались бы взять силой, и в результате он был бы или увезен, или задержан вместе со своим другом, который, конечно, не пустил бы его на свидание одного, или убит в неизбежной стычке.

«Отдел активных мероприятий» фирмы Андрея Львовича никогда не делал грязной работы руками своих сотрудников. Почти никогда, если быть совершенно точным. Но для этого существовала особая группа. «Отдел» же лишь планировал и осуществлял контакты.

В исходе первом — Михаил увезен в неизвестном направлении — он все равно оставался в поле зрения Андрея Львовича, но от Елены был бы удален. В третьем — вообще взятки гладки, да и «посмотри сама, кто был твой приятель» помогло бы пережить ей потерю.

Весь «Поворот» и задумывался как способ не просто устранить, но и скомпрометировать, при этом сведя психологический шок ценнейшего объекта «Антарес» к минимум миниморум.

Кстати, это уже не первая попытка группировки, не проходившей пока по сводкам МВД, захватить Михаила. Первая, на озере, провалилась. Андрея Львовича факт настораживал и заставлял недоумевать, пока позавчера ему не лег на стол рассказ этого самого Алика. Он объяснял интерес — кто не заинтересуется хотя бы теми же деньгами вроде из ниоткуда, из ничего, из воздуха, — но и наводил на размышления. Особенно вкупе с данными, которые уже начали собирать его собственные службы. Андрей Львович решил, что третий исход «Поворота» был бы преждевременен.

А вот при исходе втором, в случае официального задержания, Андрей Львович выступал бы в совершенно иной роли. Он дождался бы, пока заберут, продержат сколько нужно, оформив соответствующие документы вплоть до открытия уголовного дела, а затем, обратившись к Максиму Петровичу или сам, изъял бы их вместе со взятыми под стражу, а то и уже осужденными главными героями.