Николай Полунин - Цербер

— Ты собираешься останавливаться? — очень удивился Михаил, на что Батя смущенно кашлянул. — Спрячьтесь-ка оба.

И вот дорога по краю городской застройки. Справа громоздятся новые жилые дома, слева — остатки бескрайних яблоневых садов. Прямо впереди горит факел нефтезавода.

— К гаражам сверни. Видишь, домишко двуэхтажный? Когда-то желтого цвета, штукатуренный по дранке домик строился на двадцать лет, а простоял пятьдесят.

И еще стоять ему и стоять — новый спальный район растет совсем в другую сторону.

— Мне с вами идти, мужики? — развязно спросил Гоша. — Или сами справитесь?

Втихаря от Павла он принял еще «граммчиков», и теперь его мучила мысль: заметил Павел или не заметил.

— А кто это у нас такой храбрый? — начал Павел, который заметил. — Кого это я сейчас… черт, оружие! Михаил ощупал грудь — «осы» не было.

— Не троньте Гошу. Гоша вам пригодится. Еще Гошу попросите.

— Обратно сможешь? — быстро сориентировался Батя.

— Ну, вообще… там уже много чего… Не, не разберусь. Да не дрейфь, мужики, у любого встречного мента цапнем.

— Правонарушитель ты злостный, — в сердцах сказал Михаил, выбираясь из машины. — А ведь был приличным человеком. С этого момента держаться только вместе. Команда так команда.

— Какая еще команда тебе?

— А это вот он тебе объяснит.

За домиком был флигель — так, дощатые три стены с земляным полом, и прямо под дверь уходили многочисленные следы колес. Дверь свежевыкрашенная. Михаил рванул ее.

В метре от его глаз торчал черный кружок дула, лежавшего на поперечине высокого руля. Еще Михаил успел заметить переднее колесо и палец, уже подвыбравший спуск.

— Куда, твою! Свои, Костец!..

Встав с замусоренного пола, Михаил отряхнулся, огляделся. Лавки, разобранный мотоцикл, другой, части от еще нескольких. Плакаты по доскам стен, на криво сколоченном столе в углу среди промасленных железок и тряпок — лазерный «систем-пролонжн» на три диска, вороха компактов и кассет.

Он отвел от себя короткий, как обрубленный, ствол автомата, переделанного из мелкокалиберной «тозовки» четырех с половиной миллиметров.

— Лобзиком выпиливал? Когда нажимаешь, не боишься, что пуля не с той стороны вылетит? Ребята играют в крутых, — повернулся он к Павлу. Челюсть все еще болела. Черт бы взял этого Батю! Спаситель хренов.

Костец независимо сплюнул, поправил алую косынку и плотней уселся на своем «Харлее». Тут только до Михаила дошло, что больше в сарае-флигеле никого нет.

— Где?

Костец опять сплюнул, нервно дернул щекой и перестал на них смотреть.

— Я спрашиваю, где?

От такого голоса Павла захваченные «духи» моментально забывали свой фарси и переходили на русский. Михаил подумал, верно ли понимает, о чем тут речь, но все тут же прояснилось.

— Которого у метро взяли — этот где?

— На светофоре спрыгнул, по дороге. Сказал: «Век не забуду», — и с концами.

— Сильно помят был? — спросил Михаил.

— Досталось. Белее стенки.

— А тот, который тут был?

— Ушел. Я виноват? Сказано было охранять, а чтоб насчет не отпускать, ничего сказано не было.

— Когда?

Костец в третий раз сплюнул. У него это лихо получалось.

— Ты отвечай, верблюд, когда тебя спрашивают, не то я тебе твоей же трещоткой кишки на шею намотаю, понял, нет? Вчера, когда то дело крутили?

— Только что. Минуту до вас, две. То сидел тихий-тихий, бормотал чего-то себе, на месте раскачивался, а то как дунет. Шиза, она и есть шиза.

— Так что ж ты, гад!.. Михаил впереди, Павел с Гошей за ним быстро обошли покосившийся старый дом, подбежали к «Альфа-Ромео». В какую сторону он мог пойти? Казаки-разбойники, четыре стрелки во все стороны. Две — дорога, неудобная дорога, без пешеходных тротуаров. Одна стрелка — вперед, к большим домам, одна — назад, в сады до самой реки. Надо угадать с первого раза.

— Бать, а откуда ты этих сопляков знать можешь? — Михаил оперся на распахнутую дверцу и вроде даже не собирался спешить. Павел мгновенно уловил его настроение:

— Что ты, Братка, откуда мне их знать. Это все племя молодое, незнакомое. Я его папеньку знаю, папенька его хороший человек.

— И где этот хороший человек сейчас? — Он не мог отделаться от ощущения, что никуда им отсюда уезжать не следует.

— Где место хорошему человеку? Или в Думе, или в тюрьме. Этот — пока в Думе.

— Хорошо хоть там.

— Не боись, не всегда так было.

— Эй, мужики, мы едем или нет? — вмешался Гоша. — Если вам любой псих нужен — вон, хоть того возьмите.

Под кустами неряшливой буйной акации, метрах в пятидесяти, сидел Зиновий Самуэлевич и мерно качался взад-вперед, сцепив пальцы на колене перед собой. Его было плохо видно отсюда, но это был он.

— Ай да Гошка! Ай да сукин сын! — Павел от всей души шарахнул ладонью по узким Гошиным плечам, отчего в груди у Гоши гулко екнуло, в горле булькнуло и в голове тихонечко звякнуло. Михаил подумал, что тут Гоше и конец, а Павел вдруг подозрительно повел носом:

— Ну-ка, ну-ка…

Из-за пазухи Гоши на свет явилась бутылка клюквенного аперитива.

— Эх, Братка, кто ж таким паразитам куртки с внутренним карманом дает. Попробовать, что ли, что ты там сосешь потихоньку…

Михаил подошел быстрыми шагами, тронул Зиновия Самуэлевича за плечо:

— Вы узнаете меня, Зиновий? Вы меня помните? Вы слышите меня?

Перестав раскачиваться, Зиновий Самуэлевич сказал:

— Угорели — значит, сперва просто потеряли сознание, а уже потом задохнулись? Или наоборот? Скажите мне точно, как вас… Паша, скажите вы.

Павел уже был тут, да и веселый Гоша терся рядом. Присев перед Зиновием Самуэлевичем на корточки, Батя взял его руки в свои, как сделал бы испуганной женщине или ребенку.

— Да, Зиновий, — тихо и очень мягко проговорил он. — Ты можешь не сомневаться. Так всегда бывает. Сперва обморок делается все глубже и глубже, а как уходит сознание, человек совсем не замечает. Это как сон, они ничего не почувствовали, не мучились. Едем с нами, да?

— Только не туда! — в ужасе отшатнулся Зиновий Самуэлевич.

— Мы поедем в лес. У меня отличный дом в лесу. «Он не ощутил, что прошли целые сутки, — подумал Михаил. — Для него это и к лучшему».

— Почему у него губы так изрезаны? — спросил он, сажая Зиновия Самуэлевича в «Альфа-Ромео».

— А, это я забыл тебе сказать. Дуры соседки кинулись отпаивать его водой, я не усмотрел, и он разгрыз стакан.

— Что там на самом деле было?

— Хрен его знает, что там на самом деле было, Братка. Похоже, когда уходили, в квартире просто оставили термитный заряд малой мощности. Так, чтоб только на внутрь и хватило.