Между машинами на полном ходу промчались Унылый и Федор на мотоцикле, резко свернули налево и скрылись за «Панчем». Следом подъехал Штопс. Пикча затормозил, толстяк проворно спрыгнул на землю и навел на Турана маузер:
— Вылазь! Оружие на землю!
Значит, бандиты знали, что в «Панче» есть радар, поэтому спрятали тачки так далеко, где-нибудь в овраге или за холмом. Их предупредили дядюшка Стерх или Штопс, все равно.
Туран встал на четвереньки и заметил в полу между пикапом и Панчем плохо прикрытый люк: вот куда подевался Тим, пока он перестреливался с бандитами.
— Рыжий где?! — крикнул Штопс.
Туран поднялся на ноги, сделав над собой усилие, чтобы не вмазать толстяку. Он легко бы его разоружил, но не знал, что тогда будет с Кирой, и не был уверен, что напарник вовремя подоспеет. Подземный ход мог вести куда угодно. Сейчас надо тянуть время. Выяснить все подробности — чего хотят курьеры, зачем использовали для засады бандитов…
Штопс ударил Турана в живот и сразу отступил на пару шагов, целясь из маузера ему в голову. Пикча слез с мотоциклетки, навел дробовик.
— Ну? — Свиные глазки толстяка забегали. — Где он?!
— Кончай его, — просипели сбоку. — Он Гигу подстрелил.
Возле «Панча» показался тот самый мужик с длинностволом. Держался он спокойно и уверенно — похоже, это и есть их вожак.
— Его напарник ушел, — возразил Штопс, глядя на Турана, — надо узнать куда. А потом…
Жахнул обрез за грузовиком, потом еще. И еще — но уже с другой стороны. Брызнуло стекло в дверце пикапа, Пикча повалился Турану под ноги. Толстяк вздрагивал каждый раз, когда слышал выстрел. В маленьких глазках плескался ужас. И вдруг бандитский вожак, вскинув ружье, всадил пулю Штопсу промеж глаз. Перезарядил, прицелился в Турана.
— Не убивай его, атаман! — закричали сзади знакомым голосом.
Туран оглянулся. Перед ним стоял Дерюжка. В памяти всколыхнулись воспоминания о походе в Донную пустыню, о жестоком атамане Макоте, убившем семью Бориса Джай-Кана, отца Турана.[5]
— Не стреляй! — повторил молодой помощник. — Только он может показать, как с локацией управляться.
Вожак медленно опустил ружье и спросил:
— Где рыжий?
— Убёг, — затараторил Дерюжка, — через подпол убёг. Я видал, Голован. А мы то и не знали, что здесь ход есть…
— Ладно. — Голован сплюнул сквозь кривые редкие зубы. — Ход потом проверим. Пошли. Все равно беглец на жаре подохнет или вернется, тогда пришьем его. — И похромал на свободное пространство, двигаясь немного боком, подволакивая левую ногу.
— Ступай! — Дерюжка пихнул Турана в плечо стволом обреза.
Они вышли за машины. Там лежали убитые бандитами курьеры — вот что означали недавние выстрелы.
— Трупы уберите, — приказал атаман. — Конь, Сера, слышали? Девку давайте сюда. Где Хлюп?
— Я здесь, хозяин, — прохрипел старик, ковылявший от ворот. Он одной рукой держался за живот, другой утирал сопли.
Киру толкнули в спину, она упала на пол. Раненый Гига перетягивал себе ляжку жгутом.
Голован уселся на деревянный ящик, венчавший кучу мусора, пристроил ружье между ног и уставился исподлобья на Турана:
— Рассказывай, как и что надо делать.
— Отпустите девчонку — скажу.
— Что?! — К Турану подскочил Дерюжка. Он сильно исхудал с тех пор, как они виделись в последний раз. — Торговаться с Голованом вздумал?!
— Заткнись, — бросил атаман и обратил к Турану желтое, лоснящееся от пота лицо. — Значит, девку спасти хочешь? — Он помолчал, раздумывая. — Сера, за дело! Гига с Конем и без тебя справятся. Хлюп, помоги им.
— Я расскажу, но… — произнес Туран, следя за приближающимся к девушке Серой.
— Но? — Голован смотрел ему в глаза. — Опять условие хочешь выставить?
Сера грубо схватил Киру за руку, поднял рывком с пола.
— Не торгуйся, — бросил вожак и кивнул бандиту, державшему девушку.
Тот поднес к ее щеке нож, провел, едва касаясь острием, по коже, оставив царапину. Голован махнул рукой, и Сера отнял лезвие от лица Киры, но нож не опустил.
— Я расскажу, как управляться с локацией, только прежде хочу узнать, почему убили курьеров. Ведь они были в сговоре с вами.
Голован удивленно поднял брови. Он-то думал, что Туран сейчас опять станет за девчонку вступаться…
Проскочив бочком мимо пленника, Дерюжка приблизился к атаману, хотел нагнуться, что-то шепнуть на ухо, но Голован отмахнулся.
— Атаман, я…
— Умолкни, — сипнул Голован.
— Хозяин, тут… — Из-за пикапа показались Хлюп и Конь. Они приволокли Фарида и бросили перед кучей мусора. — Фермер живой.
— Так убейте. Чего притащили?
— Он про золото бормочет. И про воду еще что-то…
— Обыщите его. Машины перетряхните! — Голован забыл про Турана и девчонку.
Когда речь заходила о золоте, он становился другим. Драгоценный металл имел над ним особую власть, с тех пор как Голован впервые взял в руки золотую монету. И если он слышал о золоте или уж тем более видел его, должен был завладеть им во что бы то ни стало. Поэтому атаман положил большую часть своей банды, напав на лагерь кочевников; поэтому согласился на предложение Стерха: ему хотелось заиметь как можно больше золота, чтобы заплатить наемникам, подмять с их помощью курьеров, мариупольских фермеров, старьевщиков. Золото — это власть! Обитатели юга Пустоши хорошо понимают язык силы, а наемники — звон монеты. Пока у Голована будет золото, он сможет держать в кулаке всю округу. А как разбогатеет, настанет момент подумать о делах покрупней — например, завладеть восточными воротами в Донную пустыню, захватить Мост, и тогда…
— Ай-яй! — завопил Дерюжка. — Держи его! А-а-а!!!
Голован пропустил момент, когда пленник, разоружив Серу, метнул в Коня отобранный у бандита нож. Вскинув ружье, атаман выстрелил вдогонку доставщику, который вслед за девчонкой залезал в грузовик. Пуля ударила в захлопнувшуюся бронированную дверцу. Атаман вскочил, целясь из ружья в кабину. Потом, слегка опустив ружье, огляделся.
Бледный от ярости Сера поднимался на ноги, утирая кровь с лица. Гига, тяжело дыша, хромал к грузовику, Хлюп выглядывал из-за станка — старый пень, когда жареным запахло, сразу слинял! Дерюжка таращился, широко раскрыв глаза, на кабину, где скрылись беглецы. Конь стонал на полу перед машиной, пытаясь вытащить засевший в плече нож.
Белорус разгреб песок, просунул голову в дыру и зажмурился — таким ярким оказалось солнце. Он вдохнул раскаленный воздух Пустоши и невольно подался обратно в лаз, пряча нос в промокший от пота воротник. Под землей воняло, в десяти шагах разлагался труп ползуна. Видимо, тварь проникла в подземелье недавно, день или два назад, и подохла, не найдя выхода на поверхность. А может… Тим зажал нос, задышал через рот. Может, ползун взорвался от жары, прежде чем успел выбраться. Ведь их шкуры выделяют газ, который на жаре становится опасен для самих ползунов. Лаз песком завалило, тварь ползала, ползала, воняла, а потом — бац! И…
