Удар был настолько сильным, что Алексея отбросило назад. Павел успел взмахнуть Хлыстом и попал по шее Охотника. Голова полетела в направлении, немного отличавшемся от траектории полета остального тела. Труп Алексея упал на тротуар на противоположной стороне улицы. Голова покатилась в пяти метрах левее. Кэнреол принял человеческий облик и вернулся на человеческую скорость. «Неужели все? Я победил?» Павел с трудом сделал несколько шагов по направлению к лежащим неподалеку друг от друга телам Михаила и Елены.
Миха… лучший друг-человек. А теперь – мертвый гуль. Павел вспомнил, как Михаил обрадовался, когда Кэнреол предложил ему стать гулем, и волна ненависти к самому себе чуть не убила его. «Как я мог?! Зачем?! Помочь захотел… Скольких людей я убил, сколько зла я принес в этот мир? И тут вдруг решил помочь, а потом потащил в бой только из-за своих желаний… Сволочь я… Нельзя мне иметь никаких дел с людьми! Я приношу им только неприятности, боль и смерть! Вот, лучший, да и единственный, друг лежит передо мной, сжав в последнем усилии рану на животе, закатив мутные глаза. Святая сила выжгла ту часть тебя, которая стала похожа на вампира, а человек – это что-то целое потеряв часть себя, он умирает. Что тебя убило, Миха? Пламя той силы, которую вытягивают из людей во всех церквях, храмах и соборах мира? Или просто металл клинка, пробивший твой живот? Какая теперь разница. Ты лежишь в пыли, а я стою над тобой благодаря тебе. Спасибо тебе. Я обязан тебе жизнью. Спасибо тебе и прости меня. Покойся с миром».
Павел наклонился к Михаилу и ладонью закрыл ему глаза. Потом он доковылял до тела сестры. На ее горле зияла ужасная рана, одежда и асфальт под ней были залиты кровью.
«Сестра… сестренка. Лена… Ты возненавидела меня, я возненавидел тебя. Ты оскорбляла меня, швыряла в меня крестами, обливала святой водой. Вместе с нашими родителями ты подала заявление в милицию, после того как я, мразь и подонок, избил тебя, напугал до полусмерти и изуродовал. И после всего этого ты сказала в лицо Охотнику, что я твой брат. Ты пыталась меня защитить, тебе это удалось. А я еще накричал на тебя, думая, что ты действительно решила уйти к Охотникам. Прости меня. Прости своего брата, жалкого вампира, который мнил себя крутым и сильным, убивал людей, издевался над ними, над тобой. Он считал себя хозяином мира, а не смог спасти тебя, свою собственную сестру. Он и сейчас тебе не может ничем помочь. Он не умеет воскрешать мертвых, не может дать тебе свою силу. Он стоит, живой и отчасти невредимый, а ты лежишь, на твоей шее – дыра, на лице – тревога и волнение. Неужели ты переживала за меня и поэтому не попыталась убежать? Спасибо тебе и прости меня. Покойся с миром».
Кэнреол закрыл глаза сестры Он отошел на несколько шагов и опустился на землю. «Вот и все. Я убил Охотника. Теперь я не буду почти постоянно чувствовать его. Последнее препятствие на пути к посту главы клана в Москве, если, конечно, не считать Хармаса… Хармас!»
Мысли Павла уже свернули в спасительное русло – Хармас виноват во всем, это его интрига! Но облегчения эти мысли не принесли. «Хармас, Хармас… а сам-то что? И люди и вампиры сами вершат свою судьбу. Эх, если бы я не знал о прогнозе, обо всех этих тупых предсказаниях… Все бы обошлось. И не пришлось бы мне сейчас прощаться с лучшим другом и сестрой, которые спасли мою вторую жизнь. А нужна мне эта вторая жизнь?»
Павел поднял взгляд и посмотрел на труп Охотника. «Вот встану сейчас, подойду к этому куску плоти и зарежусь его мечом. Пусть Хармас радуется».
Только одно смогло бы сейчас вернуть Павлу волю к жизни и предотвратить готовящийся акт суицида. И это случилось.
Откуда-то слева донесся женский крик. Павел вздрогнул. Он узнал этот голос. Он медленно повернул голову. Вдали стояли Лихарвель и Наставник. Махарнен что-то шептал. Павел прочитал по губам: «Дьявол, дьявол…» Ирина метнулась к Павлу и уже через мгновение оказалась рядом. На ее лице все еще был написан страх. Павел представил, как он выглядит сейчас – в крови, шрамах, с торчащими через обугленную кожу челюстями, в порванной и частично обугленной одежде. А рядом два трупа. А неподалеку – еще один труп, который до сих пор светится святой силой. Тут испугаешься.
– Ирка… – хрипло сказал Кэнреол.
Ирина ничего не ответила. Она плача обхватила Павла и так сжала его, что у Кэнреола затрещали кости.
– Задушишь… Лиха… Прощай, милая… – сумел только произнести Павел.
Ирина отпустила его. Теперь она была счастлива слезы постепенно высыхали.
– Пашка… Пашка… Я думала, ты умер…
– Знаешь, я был недалек от этого, – признался Павел.
– По тебе видно, Кэн, – сказал подошедший Наставник. – Забыл, как регенерировать?
– Сил нет совсем… Все истратил… Там, в багажнике «мерса» еще термос с кровью есть…
Ирина исчезла и через мгновение появилась вновь, сжимая в руках термос.
– Пей, аккуратно только…
– Пей и восстанавливайся, на тебя смотреть невозможно… – Тут Махарнен наконец посмотрел на трупы. – Стоп, это что, Мишка? Друган твой, гуль? А это кто? А там что за всадник без головы и лошади? Что тут вообще произошло?
Павел снова стал мрачен, как туча:
– Охотник. Тот, на которого я завязался. Он разупокоил недалеко от Твери кладбище, мы с одним некромантом зомби разметали. Потом поехали сюда. Я засек этого Охотника… Алексея… По пути на нас дикари навалились – я вам уже говорил… Приехали сюда. Я смотрю – идет Охотник, а с ним моя сестра, Лена… Бой начался, Мишка влез и погиб… И Лену этот Охотник убил… А я его…
Махарнен поглядел на Охотника.
– Он такой сильный?
– Был. У него кровь странная, вроде от старейшины…
Махарнен вытаращил глаза и, рассыпая проклятия, побежал к трупу.
– Бля, жжется! – воскликнул он. – Ну-ка…
Наставник смог отцепить с пояса Охотника бутыль с кровью. Он осторожно открыл ее, окунул палец в черно-красную жидкость и понюхал. Потом тщательно закрыл бутылку и подошел к Павлу и Ирине.
– Кэн… ну ты силен… Я преклоняюсь перед тобой… Это действительно кровь старейшины, да что там! Такой мог бы быть и главой клана! Ты справился с ним? Хотя, что это я? Не может Охотник полностью использовать кровь!
– А он использовал! Он даже регенерировать мог! Я бы тут лег и прахом бы рассыпался, если бы он нормальную дозу принял! Но Миха мечом разбил склянку с кровью! Этот Охотник только немного смог выпить, несколько капель, и то стал сильнее меня! – Павел уже кричал.
– Не кричи, – тихо сказал Наставник, – я очень хорошо понимаю твое горе… – Внезапно он наклонился над телом гуля.
Когда Наставник выпрямился, на его лице было удивление, смешанное с восхищением:
