– Перебьешься, не обломится, – прошипел Ворон, вылетая из комнаты. Происходящее во дворе невозможно было счесть ничем иным, как заигрыванием. Невмешательство больше не входило в его планы.
– Ох, я и не думала, что вы станете на ней трупы возить, – рассмеялась Алла.
– Ага, – подтвердил Денис. – Он просто пару крыльев поцарапал, пока ехал.
– Добрый вечер, – поздоровался Ворон, сбегая по лестнице.
Прощание не затянулось надолго, и его удалось обратить в шутку для всех, кроме них двоих, чему лично Ворон был искренне счастлив.
– Ну, пока. – Алла тепло обняла Дениса.
Тот разулыбался, но легко, без единого намека на печаль расставания, и у Ворона с души свалился камень. Он, разумеется, не собирался посвящать напарника в перипетии личной жизни, но понимание того, что Денис не влюблен, умиротворяюще воздействовало на совесть.
– А вот вы сделали все, чтобы я не могла повисеть у вас на шее, – заметила Алла, уже стоя у раскрытой двери машины и протягивая руку Ворону.
– Да, я старался. – Он осторожно пожал ее и поднес к губам, возвращая поцелуй.
– Трус.
– Вы пишите, звоните, чтобы я был в курсе.
– Можно я буду просто скучать?..
– Так и знал, что ты рассчитывал на мою смерть, – бросил Ворон вместо приветствия Дмитриеву.
В переговорную он поднялся позже всех: когда «Скорые» увезли последних раненых, а труповозки – убитых. Доблестные сотрудники конторы в серых пиджаках все-таки облажались и звездочки не заработали. Всю ночь они честно просидели в «зоопарке», слушая рев, визг, клекот и стрекот, не говоря уже о более специфических звуках, и вдыхая непередаваемые ароматы, издаваемые питомцами Дмитриева.
По мнению Ворона, «серым» за храбрость стоило все же по грамоте за мужество выдать и к премии Дарвина представить. Однако мнение свое сталкер предпочел не высказывать: некрасиво смеяться над ущербными людьми.
Зато в ИИЗ было по-настоящему жарко, даже несмотря на то, что Дмитриев подогнал своих бойцов из охраны.
Нападающих оказалось человек тридцать, и, хотелось бы надеяться, «белые сталкеры» на этот раз пришли все. По крайней мере Валентин сражался в числе прочих, параллельно руководя наступлением.
«Белые сталкеры» на гуманное оружие не сподобились, а потому и отвечать им огнем из дротиков поначалу казалось неправильным. Однако Ворон себя пересилил, и Дэн – тоже. Дротик, впиваясь в любую часть тела «белого сталкера», вырубал того тотчас. А вот для обычного человека он не нес ровным счетом никакой опасности. Разве что злил.
Случайно получивший дозу «антидота» Роман сильно ругался и сказал, что больше с Вороном в бой не пойдет. Вообще-то он сам виноват: настоял на своем участии в качестве врача, да еще надел камуфляж, когда как все остальные просто напялили обычную городскую одежду (чтобы отличать своих от чужих). И да, Ворон, убежденный в том, что «антидот» безопасен, хотел Романа вырубить просто на всякий случай.
– Я не рассчитывал, а надеялся, – рассмеялся Дмитриев.
Участие в самом настоящем бою сильно его изменило. Исчезла ухоженность и малейшие намеки на возраст и положение. Больше он не выглядел «владельцем заводов, газет, пароходов», а казался самым обычным человеком – усталым, но полностью довольным полученным результатом.
Со стороны защитников института было всего трое раненых. Из них сильно не повезло только «гиду», на свой страх и риск вызвавшемуся участвовать в обороне.
«Я столько раз вас снаряжал, столько знаю о всевозможном оружии, несомненно, я вам пригожусь», – он говорил с таким пылом, что разжалобил даже Шувалова.
В результате действительно пригодился: вовремя разглядел вторую группу нападающих и предупредил. Потом ввязался в бой, получил прикладом по голове, и Денис оттащил его в кабинет к Роману. Тот как раз за последнее время вспомнил все, касающееся ушибов головы и сотрясения мозга, и сильно желал применить умения на практике (Ворон еще легко отделался, быстро выздоровев).
Двое других раненых – бойцы Дмитриева – и вовсе отделались царапинами и легким испугом. На одного свалился ящик с оружием, но что ж ему в бронежилете сделается? Второй повредил ногу, неудачно упав с лестницы.
О нежелательных последствиях применения «антидота» узнали уже много позже: когда победили. Обычным людям по-прежнему ничего не грозило, а вот «белым сталкерам», которые пришли в Зону одними из первых либо сильно злоупотребляли уколами, – да. Причем возникшие у них проблемы оказались фатальными: либо смерть, либо сумасшествие. Длительное воздействие «радужки» привело к изменениям мозговых процессов. К необратимым или обратимым, обещал выяснить Хазаров, отхвативший все-таки материал для исследований.
– Ну и ночка, – простонал Шувалов. – Олег Николаевич, очень вас прошу, не экспериментируйте больше с Зоной. У меня же сердце.
– У всех сердце, – фыркнул Ворон, – правда, насчет некоторых я не совсем уверен.
– Если вы обо мне, то я уезжаю к сыну, – примирительно улыбнулся Дмитриев.
– Слава богу, – вырвалось у Дениса. – То есть я хотел сказать, что очень рад за Николая.
Дмитриев тяжело вздохнул, но обижаться вроде бы не стал.
Первые лучи восходящего солнца расцветили небо, когда за ним пришла машина: длинная и белая. По причине последнего она казалась цвета беж. Коричневые потеки глины покрывали ее почти до стекол.
– За тобой подводную лодку пригнали, – прокомментировал явление лимузина Ворон. Сидение на подоконнике было не только удобной, но и полезной привычкой.
Дмитриев выглянул в окно и покачал головой.
– Ошибаешься, – сказал он. – Это не подлодка, просто высокая ватерлиния.
– Тебе виднее, – фыркнул Ворон, и оба рассмеялись.
Встречал Дмитриева именно Выдра, и Ворон порадовался, что подниматься тот не стал, иначе с ним пришлось бы «знакомиться» и говорить, а Дмитриев мог что-нибудь и заподозрить, все же мужик он оказался неглупый.
– И что теперь? – спросил Шувалов. – Живем и радуемся жизни?
– Не знаю, как вы, Василий Семенович, а я думаю об отпуске.
– Угу, не помешает, – согласился Денис.
В этот момент раздался очень громкий и настойчивый телефонный звонок.
