Фиал уж открыла рот для резкой отповеди, но слова, готовые сорваться с уст, замерли сами собой. Сколько раз этот суровый, обычно немногословный боец спасал ее жизнь? Прикрывал собой, отводил вонявшую конским потом и немытыми звериными телами салэх смерть. И не требовал никакой иной награды, кроме права в очередной сшибке опять подставить седую голову под падающий на ее шею клинок.
Мак Кехта прижала тонкий, вышитый птицами и цветами платок к виску. Зашипела сквозь зубы. Неглубокая рана, скорее царапина, саднила немилосердно.
— Достань мне этого подранка, Этлен.
На самом деле она хотела сказать другое, но гордость родовитой перворожденной взяла свое.
— Хорошо, — просто отозвался телохранитель.
Постепенно к ним подтянулись остальные бойцы отряда. Еще совсем недавно их было семнадцать. Теперь меньше на одного. И еще двое ранены.
Этлен скептически оглядел юношей, сноровисто разжигающих подсушенное сено. Если бы у него было время. Лет эдак десять-пятнадцать. Какой отряд непобедимых воинов из них вышел бы! Но времени у него не было. Как не было времени и у этих мальчишек, в большинстве своем родовитых, без запинки перечисляющих все поколения предков от даты высадки грифоноголовых кораблей на закатном побережье и до начала последней войны.
— Дубтах! Лойг!
Братья-близнецы — младшие сыновья ярла Мак Снахты с северных отрогов — дружно повернулись к нему. Что привело их в кровавую круговерть войны с немытыми салэх далеко на юг? Этлен усмехнулся, прикрывая обветренные губы перчаткой, словно невзначай прятал зевок. Ни для кого не секрет, что каждый из бойцов отряда Мак Кехты втайне был влюблен в нее. В героиню, воительницу, знамя борьбы с ненавистными животными. И каждый из них скорее пошел бы под пытки и на костер, чем признался перед сотоварищами в своем чувстве. Старый, умудренный веками прожитой жизни воин жалел их. Уж он-то знал, кому принадлежит навеки сердце его феанни.
— Подойдите сюда. —Этлен кивнул близнецам в сторонку — плотный дым от весело трещащей копны немилосердно ел глаза. — Держите веревку. По моей команде — тянуть.
Дубтах попробовал разорвать сунутый ему в руки тонкий блестящий шнур и с одобрением покачал головой. Замок его отца славился на весь Облачный кряж искусниками-веревочниками и поставлял ловчую снасть ко дворам ближних и дальних ярлов с незапамятных времен.
Этлен просто взял привязанный к другому концу веревки зазубренный крюк и мягкими шагами, едва заметно прихрамывая, пошел к срубу. На середине пути правая рука потянулась за плечо, плавно извлекая меч.
Фиал украдкой, из-под прижатого к виску платка, а юнцы — не скрываясь, наблюдали за ним.
Сид шел тем же путем, каким совсем еще недавно бежал Харран. Равнодушно перешагнул тело охотника, первым нашедшего встречу со смертоносной сталью. До крыльца оставалось шагов сорок. До раненого человека — не больше двадцати.
В глубине дома, скрываясь за темными щелями окон, разом хлопнули, загудев, две тетивы. Этлен крутанулся на месте, расплываясь смазанной тенью. Одна стрела, теряя на излете силу, скользнула к лесной опушке. Вторая, разрубленная на две половинки, глухо стукнулась о дубовую колоду, установленную для водопоя скота у колодца.
— Прикройте его! — воскликнула Мак Кехта и зашлась в хриплом кашле, проглотив едкий клуб дыма.
Перворожденные потянулись к копьеметалкам, но Этлен опередил и их, и сделавших второй залп осажденных людей.
Вот он стоял на месте, поводя острием меча из стороны в сторону, и вдруг прянул вперед, в считанные мгновения преодолев разделявшее его и Харрана расстояние.
С размаху зацепил острием крюка за пояс лежащего человека.
— Тяни!
Этлен прыгнул в сторону, стремясь укрыться за срубом колодца. Еще две стрелы прошли впустую. Только подняли пыль на утоптанном дворе.
Лойг и Дубтах налегли на веревку. Харран заорал дурным голосом, когда крюк, прорвав нехитрую одежду, вонзился в тело. И второй раз, когда сломался наконечник проткнувшего его ногу копьеца.
Рой дротиков, хищно просвистев в нагретом за день воздухе, забарабанил по стене фактории. Пара влетела в бойницу, помешав обороняющимся. Благодаря этому Этлен успел отступить к спасительному колодцу.
— Довольно! — Фиал остановила разохотившихся перворожденных, которые, дай им волю, израсходовали бы без толку весь запас оружия. — Поджигайте.
Ставшими привычными за последние пару месяцев движениями юноши принялись обматывать просмоленной ветошью полдюжины оставшихся дротиков.
— Этого оттащите в лес. — Небрежным кивком сида указала на замолчавшего и лишь поскуливающего, как побитый пес, Харрана. — Больше пленных не берем.
Мрачная шутка Мак Кехты имела неизменный успех. Зловещий хохот был ей ответом. Полыхающие дроты вылетели из копьеметалок и, прочертив в незаметно подкравшихся сумерках искрящиеся огненные шлейфы, воткнулись в стену убежища. Захочешь, не вырвешь.
Высушенное жарким солнцем, смолистое дерево весело затрещало, занимаясь ярким, наводящим на воспоминание о трегетренском знамени, пламенем. Обреченные внутри дома глухо завыли. На высокой ноте зазвучали плаксивые бабьи голоса. Пронзительно закричал ребенок.
Десяток сидов замерли в напряженном ожидании, с копьеметалками наготове ожидая появления ищущих спасения людей.
Дубтах и Лойг по-прежнему волоком тащили пленника к лесу.
Фиал с парой воинов направилась следом. Вскоре между деревьями затрепетал крошечный костерок.
Летний закат скоротечен. Кажется, вот только что солнечный диск прикоснулся к верхушкам плоских, поросших мрачными лесами гор на закате — эта местность не зря прозывалась Лесогорьем, — и черным крылом ворона пала тьма. Лишь яркая россыпь звезд спорила теперь с отсветами пожарища. И, как всегда, проигрывала.
Этлен вынырнул из-за клубов дыма неслышно, как призрак.
— Зря ждете, — коротко бросил изнывающим в нетерпении юношам. — Они вам этого удовольствия не доставят.
Крики в недрах полыхающего сруба смолкали, но никто не порывался выбежать под голодные копья перворожденных.
Старик, если к сиду можно применить такое определение, присел на разогретую землю, растирая бедро вытянутой ноги. Из всех меток, пятнавших там и сям его видавшее виды тело, след, оставленный трейговской секирой, досаждал более всего. Сильнее, чем след от когтей пещерного медведя на спине и шрам, оставленный клювом грифона с внутренней стороны левого предплечья.
Ухнула, проваливаясь, и выбросила в ночное небо облако красных искорок-светляков устеленная дерном крыша.
— Кончено, — пробормотал сквозь зубы один из юношей, Сенлайх из Орлиного Приюта. — Проклятые салэх! Хоть бы один выскочил…
Этлен поднялся одним движением. Стройный, скорее даже сухой. Догорающее кострище бросало алые блики на его словно вырезанное из корневища горного дуба лицо. Цепкий прищуренный взгляд ожег ударом бича.
— Да, они грязные, дикие, волосатые животные, но вы-то должны знать, что чего-чего, а мужества им не занимать. Запомните это, если хотите прожить столько, сколько прожил я. Ясно?
Если кто-то и вознамерился возразить, то счел должным промолчать — авторитет ветерана был непререкаем.
— Заберите Ойсина, — через плечо бросил Этлен, направляясь к лесу. — Похороним его по обычаю предков. Где-нибудь подальше. Здесь оставаться не будем. Кони отдохнули достаточно.
Подходя к мрачному, исходящему хвойным духом ельнику, телохранитель увидел выступившую ему навстречу тоненькую фигурку феанни. Сида хмурилась, играя пальцами на рукояти корда.
— Ты все узнала, что хотела?
— Ничего я не узнала! — В сердцах Мак Кехта прихлопнула кулаком о ладонь. — Все, что рассказало мне это животное, я знала и без него.
— Я не слышал криков. Неужели вы пришли к обоюдному согласию?
— Салэх так перетрусил, когда понял, в чьи руки попал. Лопотал без умолку. — Сида отвечала рассеянно, витая мыслями далеко от Лесогорья и сгоревшей фактории. — Как же эти вонючки коверкают речь… Едва успевала понять. Он заслужил быструю смерть. Но бродов через Аен Маху он не знал.
Этлен не позволил себе улыбнуться, но фраза его прозвучала чуть-чуть насмешливо:
— Еще бы, нам нужно было захватить владетельного талуна, как они себя называют, или, на худой конец, служаку из Экхардового войска. Лучше егеря. А здесь — простые охотники.
— Все равно я не оставила бы их поселение в покое. Помни, я поклялась мстить.
— Не спорю. И не попрекаю. Но кучка паршивых салэх стоила нам жизни Ойсина. Ты считаешь, это равноценная мена?
Фиал не ответила. Этлен не настаивал, так как с ними поравнялись хмуро ступающие бойцы отряда, которые несли на руках тело погибшего товарища.
Предводительница порывистым движением остановила их и, приблизившись, поцеловала мертвого в холодные губы. Выпрямилась. Оглядела оставшихся в живых.
