Марте Ли Маккирнан — как это началось, так продолжается и сейчас.
Особую благодарность и признательность выражаю Дэниэлу Кайэну Маккирнану за помощь в транслитерации древнегреческих слов и выражений, употребляемых черными магами; Парье Дебу, адъюнкт–профессору экономики Университета штата Индиана и Университета Пардью в Индианаполисе, за помощь в транслитерации слов и выражений на хинди, использованных в языке, на котором говорят в Бхараке, одном из государств Митгара; а также Марте Ли Маккирнан за ее постоянную поддержку, внимательное прочтение написанного мною и любовь. Я также хочу выразить особую признательность и благодарность Tanque Wordies [1] за проявленную доброжелательность при прочтении «Рассветного меча».
Хочу сделать общее замечание, касающееся всех языковых элементов, использованных в этой книге: часть из них — плод моих собственных изысканий, остальные заимствованы из других национальных языков. Поэтому упреки за возможное неправильное словоупотребление принимаю заранее.
Это, вероятно, да, именно вероятно, мой последний роман митгарского цикла.
Если считать и этот роман, то получится, что из–под моего пера вышло восемь эпических произведений, составивших двенадцать книг, плюс собрание митгарских рассказов…
В каждом повествовании я пытался уделить внимание чему–то главному: идее либо проблеме — философской или метафизической. Нет, я не считаю лейтмотивом противостояние добра и зла, противостояние сил света и тьмы, хотя и об этом сказано в моих книгах. Однако сводить основную идею к борьбе добра со злом означало слишком уж обобщить ее.
Вместо этого я пытаюсь заглянуть поглубже в суть явлений, с которыми человечество живет уже не одно тысячелетие: предначертанная судьба и свободное желание; природа зла; причинная взаимосвязь между событиями и их последствиями; способность обычного человека найти в себе силы к тому, чтобы принять вызов; ложная романтика войны; вера, разум, религия и догма; воздействие человека на окружающий мир — вот некоторые проблемы, затронутые в митгарских мифах. Я не уверен в том, что мне удалось дать какие–либо конкретные ответы, но вопросы, которые я перечислил выше, дают обильную пищу для размышлений; над ними стоит задуматься в свободную минуту (если нет другого времени).
Причиной, по которой я включил в свои книги размышления над этими вопросами и проблемами, было желание придать повествованию некоторую практическую значимость, я старался воплотить это в решения, принимаемые героями, в их дела и поступки.
Конфликт, опасности, вызов насыщают повествование энергетикой, но произведение, в котором нет ничего, кроме конфликта (к примеру, пять сотен страниц непрерывного описания сражения), хотя таковые и используются успешно в сценариях некоторых компьютерных игр, будучи выпущено в качестве литературного произведения, почти моментально устаревает.
А если так, то, хотя и опасность, и конфликт, и вызов придают некую энергетику повествованию, ему требуется кое–что еще… И эта самая практическая значимость возникает из идей, которые пронизывают книгу. Однако повествование, в котором читатель не находит ничего, кроме вопросов, проблем, философии и метафизики, буквально с первых же страниц воспринимается как занудный трактат, схоластическая диссертация, высосанная из пальца, отчет неизвестно о чем.
Суть заключается в том, чтобы выбрать правильное соотношение между энергетикой и практической значимостью.
Кроме того, даже если в повествовании с избытком конфликтов, опасностей, вызовов, идей, проблем и серьезных вопросов, — это еще не все. В нем есть герои, описания событий, диалоги, спецэффекты, фабула, которую необходимо раскрыть, и так далее.
И все перечисленное должно быть представлено в правильном соотношении — с этим, как мне кажется, я неплохо справился.
Но я также уверен и в том, что переплетение проблем придает произведению дополнительное и положительное качество, и вам, по всей вероятности, оно придется по вкусу.
Что касается меня, то я не думаю, что проблема борьбы добра и зла настолько грандиозна; для меня это обычная, хотя и сложная тема. Единой сюжетной нитью моего цикла является борьба тех, кто верит в свободу, в свободное волеизъявление, в свободу выбора, против тех, кто этого не признает; борьба, которую можно вести многими способами и которая продолжается по сей день.
Деннис Л. Маккирнан,
январь 1999 года
История о Невозможном ребенке была воссоздана на основе нескольких источников, среди которых немаловажное значение имеют дополнения к дневнику Фэрил, отрывки из которого все–таки существуют, а также сгоревшая часть Джингарианского свитка, которую мне удалось восстановить благодаря усовершенствованию методов сканирования в инфракрасном свете.
Говоря о Джингарианском свитке, следует уточнить: когда я писал эпилог романа «Царство драконов», я сделал некое предположение о том, что было написано в части, уничтоженной огнем; при этом я необоснованно утверждал, что тот самый рыбак принес свой улов в деревню и там–то он и сделал свое открытие. С того времени у меня появились дополнительные материалы, и в этом повествовании о Невозможном ребенке я рассказал историю этого рыбака так, как она и была описана много лет назад в свитке, который долгое время считался утраченным.
Я использовал также в качестве справочного материала «Комментарии к балладам барда Эстора», которые также были частично повреждены огнем. Мои предположения, касающиеся Разделения, оказались неверными: 1) в период работы над «Царством драконов» я предполагал, что маги прибыли из Адонара, а в действительности они появились из Мира магов — Вадарии; 2) я предположил также, что дрэги появились на Митгаре из–за Разделения. В повествовании о Невозможном ребенке я исправил допущенные ошибки.
Я извиняюсь перед своими читателями за ранее допущенные неточности и в будущем буду прилагать максимум усилий к тому, чтобы избегать их. Вместе с тем, из–за того что мои первоисточники весьма малосодержательны, в некоторых местах этого повествования (как, впрочем, и в других) я заполняю лакуны своими предположениями; однако хочу сразу же подчеркнуть, что в целом история правдива, поскольку основывается на достоверном материале.
Здесь, как и в других написанных мною повествованиях митгарского цикла, люди, мага, эльфы и прочие живые создания изъясняются на своих языках; однако, дабы не утруждать читателя, я там, где это требовалось, переводил их речь на пелларский, общепринятый язык Митгара. Однако некоторые слова и выражения не поддаются адекватному переводу, и поэтому я оставил их без изменений.
