– Можно я возьму твое мачете? – спросила Мириам.
– Мое… что?
– Твой большой нож.
– Это наваха. Зачем он тебе?
– Нава… нарубить веток для костра.
– Лучше я сама. – Би встала, зажав наваху под мышкой.
– А почему нава, а не мачете?
– Наваха – это название складного ножа, просто очень большого. Какое дерево рубить?
– Вот это, которое поближе.
Би подошла к дереву. Наваха щелкнула, раскрываясь, и дерево затрещало, перерубленное у самой земли и повисшее на сухих ветвях, впившихся в стены.
– Так быстро! Ты очень сильная. – Мириам дернула за ствол, потом еще раз.
Ветви снова затрещали, дерево рухнуло и чуть не свалило ее на землю.
– Это экзоскелет.
– Скелет что?
– Это… мою силу увеличивает комбинезон. Ты не заметила?
– Я не знала, что такое бывает, думала, что ты просто очень сильная. – Мириам смутилась. – Но теперь понятно, почему ты не хочешь снимать броню.
– Я к нему привыкла.
– Но тебе, наверное, в нем очень жарко, да?
– В него встроен климатизатор.
– Надо же, прямо как у меня в машине.
– Ну, почти.
– Разруби ствол, пожалуйста, еще на несколько частей. Так будет легче развести костер.
В этот раз Мириам сварила ужин гораздо быстрее. Костер получился большим, да и сама она проголодалась.
Би сказала, что попробует, но есть не будет, и ушла в машину, оставив колпак кабины открытым. В неярком синем свете экрана Мириам рассматривала ее маску. Би сидела не двигаясь, даже ничего не переключая на пульте.
– Что ты там делаешь? – наконец не выдержала Мириам.
– Я слушаю и смотрю вокруг. Не заинтересовался ли нами кто-нибудь?
– По приборам?
– Да.
– И кто-то есть?
– Животные, птицы и несколько людей, но они пока не приближаются – метрах в четырехстах. Ничего интересного.
– А какие животные?
– Крупные, но какие – не знаю. А что?
– Ничего. Я тоже не знаю, какие животные тут живут. В пустыне водятся только волки, тушканчики и мыши… но они все не опасные. То есть волки страшные, когда собираются в стаю, но такое бывает редко, и они боятся огня.
Мириам положила Би совсем немного каши, на этот раз без мяса, и отнесла ей. Би молча взяла миску и поставила ее перед собой, туда, где, по представлениям девушки, должен был бы находиться штурвал. До еды она не дотронулась и продолжала смотреть на экран, на котором совершенно ничего не происходило.
Мириам наблюдала за ней с минуту, потом не выдержала и спросила:
– А где приборы?
– Что? – удивилась Би.
– Ну, датчик батареи хотя бы, и эта твоя… тепловая камера. На экране ведь ничего нет.
– Машина передает все данные мне напрямую.
– А рычаг управления? Я его тоже не вижу.
– Я управляю машиной тоже напрямую. – Би чуть повернулась в своем кресле, и теперь линзы ее маски смотрели на Мириам, отражая свет костра. – Без рычагов. Я прайм, ты разве до сих пор не заметила?
– Ты… что?
– Ты не знаешь, что такое прайм? – В этот раз удивление в механическом голосе Би прозвучало еще явственнее.
Мириам шмыгнула носом:
– Я не глупая, честно, но не знаю. Разве это плохо? Кажется, я слышала такое слово. Его употребляют… оно как-то связано с войной между крепостями или с рейдерами, да?
Би откинулась на спинку кресла.
– Это значит, что я могу соединяться с электронными устройствами напрямую, управлять ими или считывать информацию. Для этого используется прайм-линк – микрочип, вживляемый прямо в мозг. Плюс тренировка, конечно, очень долгая. Я боевой пилот-прайм. Думала, это все знают. Да и заметно сразу – по кару, по экзоскелету.
Мириам молча кивнула и ушла к костру.
Би некоторое время смотрела за тем, как она сидит поджав ноги и упершись подбородком в колени, потом выпрыгнула из кабины, подошла и спросила:
– Что-то не так?
Мириам промолчала, а потом с силой запустила сухую ветку в костер, взметнув фонтан искр.
– Я не дура! – почти выкрикнула она. – Я просто еще многого не знаю. Но я не дура!
– Я не считаю тебя дурой. – Би села рядом с ней, и некоторое время они молчали.
– Я долго жила в пустыне, – наконец заговорила Мириам. – Я много путешествовала… со своей второй семьей, давно. Я видела очень много всяких вещей, плохих и хороших. У моих приемных родителей была таверна, а затем – постоялый двор. Это были самые лучшие места, что я знала. И больше у меня ничего не было… никогда. Только дом. Ты видела, что с ним стало. Я понимаю, что еще очень много чего не видела и не знаю, но хочу узнать… потому что больше мне нечего делать. У меня есть только я, мой трейлер, и все. – Девушка всхлипнула и замолчала.
– Прости.
– Прости? – Мириам взглянула на Би сквозь слезы. – Ты же спасла меня, а я даже спасибо тебе не сказала. Если бы не ты, меня бы сейчас… Я глупая, но не неблагодарная, могу готовить, шить, стирать, возить твои вещи. Я могу…
Мириам расплакалась. Би некоторое время смотрела на свою спутницу, потом осторожно дотронулась до ее руки:
– Ты не одна… такая. – В голосе, искаженном маской, прозвучала такая горечь, что Мириам задержала дыхание. – Не только у тебя нет ничего, кроме себя и кара. И не только у тебя был дом.
Би встала, как подброшенная пружиной, и ушла к своей машине. От неожиданности Мириам прекратила плакать.
– Но что… теперь? – наконец прошептала она, но Би услышала.
– Ложись спать, – прозвучал из темноты ровный механический голос. – Мы выезжаем с рассветом.
Ночь упала на развалины неожиданно, как молот на наковальню, в считанные минуты окутав темнотой посадочную площадку и город. Утонули во мраке пилоны с просвечивающей синеватой арматурой, и стекла в далеких башнях погасли. Корабль, скрытый маскировочной сетью, возвышался в темноте, как сломанная арка огромного несуществующего моста, соединяющего город с пустыней.
Одинокому ангелу, стоящему у корабля, было не по себе. Темнота не мешала ему видеть вокруг дальше и глубже, чем позволяли человеческие глаза, но для спокойствия этого было недостаточно.
Пустыня дышала. Слабая, почти неощутимая пульсация исходила откуда-то снизу, из-под бетонного поля, из-за дюн, окружавших его. Броня не была ей помехой, она билась прямо в сознание, наполняя его тоской и чуждыми непонятными образами.
Кровь давно впиталась в песок, а останки рейдеров растащили звери, но сейчас коричневые пятна, оставшиеся на месте их гибели, искрились слабым синеватым светом, словно в них частично отражались звезды.
– Кто-то смотрит, – неуверенно сказал ангел.
– Кто? – ожил коммуникатор.
– Не знаю, просто есть такое ощущение.
– Откуда?
