– О-о! А-а-а! А-а-яй, как больно!
Энрике свесился вниз и, подхватив Калева, рывком втащил обратно. Как выяснилось, ранение было пустяковым – осколок гранаты прошел, не задев кости, и крови было совсем мало.
Энрике даже не стал оказывать Ласло помощь, заставив его самого добираться до аптечки. Когда пилот, выкрикивая ругательства и стеная, убрался в трюм, он снова распахнул дверь, примерившись, одним прыжком достиг задней опоры уиндера и выглянул из-за укрытия.
– Ага, как раз вовремя, – пробормотал он.
Повстанцы открыто бежали к терминалу, намереваясь покончить с отрядом гражданской милиции. Энрике поднял «протос» и сделал два выстрела.
Бежавшие первыми двое повстанцев лопнули, как новогодние хлопушки, еще нескольких человек повалило взрывной волной. Энрике дал короткую очередь и разметал остатки атакующих.
Из-за танкера выскочили трое запыхавшихся милиционеров. Они подбежали к Энрике и спрятались за корпусом уиндера.
– Спасибо, вы нам очень помогли, – поблагодарил милиционер с нашивками сержанта. – Мы бы не успели.
– Что делать, пришлось защищать свою жизнь, – пожал плечами Энрике. – Сколько вас тут?
– Восемьдесят три человека тех, кто еще может держать оружие, и девятнадцать раненых, – сообщил сержант.
– Оружия хватает?
– С этим все в порядке – под нашим контролем арсенал.
– Это уже кое-что, – кивнул Энрике. – Вам нужно посадить пулеметчика вон на ту каланчу. Эти ребята накапливаются в низине сразу за складами. С каланчи их будет видно как на ладони.
– Мы пробовали отбить это здание, но у нас ничего не вышло, только потеряли троих человек, – сказал сержант.
– Придется попробовать еще. Иначе в следующий раз они доберутся и сюда. Кстати, сержант, к вам в порт не прибывал еще один уиндер – точно такой же, как этот?
– Не знаю, сэр. С шести пятнадцати утра мы ведем бой. От пятисот человек осталось восемьдесят.
– Понимаю, – кивнул Энрике, а про себя подумал: «Куда же мог подеваться наш драгоценный Джек Холланд? Неужели погиб? Это было бы очень досадно».
– Ладно, сержант, найдите мне пять человек добровольцев, и я отобью эту каланчу.
– Раз так, сэр, трое у вас уже есть.
– А еще двое?
– Увы, все силы брошены на удержание арсенала. Если эти фанатики дорвутся до оружия, они уничтожат всех.
Холодный рассвет застал Инессу Брун за обходом постов – своих и Юргена, который после вечерних возлияний дрых без задних ног.
Занемевшие в утренней сырости часовые выглядывали из своих секретов и смотрели на Инессу с некоторым удивлением. Они все еще пребывали в режиме полубодрствования.
Это состояние знакомо каждому, кто хоть раз нес караульную службу. Долгая борьба со сном изматывает организм и приводит к некоему раздвоению, когда часть сознания спит, а другая продолжает бодрствовать.
Понимая состояние людей в эти последние и самые трудные полчаса перед сменой, Инесса старалась их взбодрить.
– Привет, Болдерик.
– Доброе утро, мэм.
– Как тут?
– Все тихо, мэм. В такую рань спят даже птицы.
Болдерик охранял тропу, проложенную среди осыпавшихся развалин. По ней можно было выйти в город и так же легко пробраться в расположение базы. На ночь тропу минировали «растяжками» и для надежности выставляли пост.
– Кто на мельнице?
– Кто-то из людей Юргена, мэм. Кажется, его зовут Элиас.
Мельницей обитатели базы называли трехэтажный корпус дробильного завода. Он меньше других зданий пострадал от артиллерийского обстрела, и на площадке его последнего этажа был установлен наблюдательный пункт с пулеметной точкой.
Через десять минут Инесса была уже на мельнице и осталась довольна тем, что не нашла часового. Он появился совершенно неожиданно сзади, и первое, что услышала Инесса, был щелчок предохранителя.
– Доброе утро, мэм. Я думал, это кто-то посторонний.
– Ты хороший часовой, Элиас, – похвалила Инесса.
– Служба есть служба.
– А где пулемет?
– А прямо перед вами. – Элиас шагнул вперед и откинул в сторону грязный запыленный матрас, на который командир Брун даже не обратила внимания.
– Здорово придумано, – кивнула она и, подойдя к пулемету, выглянула через бойницу. Позиция была хорошей и обеспечивала прикрытие всех подходов к базе.
– С чего вдруг проверка, мэм? – спросил Элиас.
– Да ни с чего. Я же здесь первый раз. Вот и решила присмотреться. Кстати, вон там, где сохранился остаток стены, можно посадить снайпера, и он легко снимет нашего пулеметчика.
– Я это предусмотрел, мэм, – улыбнулся Элиас. – Я заминировал этот обломок. Если вы присмотритесь, то увидите, что в кирпичной кладке есть два белых кирпича.
– Да, я их вижу.
– Так вот, стоит только щелкнуть по ним пулей, и вся стенка завалится прямо на тех, кто будет за ней прятаться.
– Здорово! – восхитилась Инесса. – Кем вы были до войны?
Чувство уважения к этому опытному солдату заставило обращаться к нему на «вы».
– Вы не поверите. Учителем литературы.
– Вот так превращение! – удивилась Инесса. – Честно говоря, Элиас, среди моих солдат учителей нет. Слишком уж не учительское это дело – война.
– Но и вам это не совсем по профилю, – улыбнулся Элиас. – Я помню, какая вы были на экране…
– Вы меня видели раньше?
– Да вас весь Рабан видел.
– А сейчас меня совсем не узнают, – вздохнула Инесса.
– Это неудивительно. Сейчас вы суровый боевой командир, а раньше были эдакой секс-бомбочкой.
– Секс-бомбочкой? – удивилась Инесса.
– А что в этом плохого?
– Но мои стилисты уверяли, что у меня образ романтической девушки.
В этот момент снизу послышался шорох, потом шаги.
– Смена идет, – пояснил Элиас. – Я их ни с кем не спутаю.
Двое солдат вышли на полуразрушенный этаж, и один из них громко проговорил:
– Элиас, выдергивай свою задницу, смена пришла. Ой, мэм, извините, я не знал, что вы здесь.
– Ничего страшного, ребята. Пойдемте, Элиас.
Инесса и бывший учитель литературы ушли с площадки, а оставшиеся солдаты принялись обсуждать командира Брун.
– Ты слышал, Флярковски, как она это сказала? – Оле Мюрат вытянул губы трубочкой и, двигая бедрами, произнес: – «Пойдемте, Элиас…»
– А ты бы хотел, чтобы она сказала «Пойдемте, Оле»?
– Думал с тобой поболтать, но раз ты на меня наезжаешь, я ухожу. Так что можешь спать.
В этот момент откуда-то издалека донесся грохот взрыва.
– Вот тебе и поспали, – с досадой сказал Флярковски. – А все ты: можешь спать, можешь спать. Накаркал.
