Удар клювом, вспышка. Возмущенный вопль рухнувшего в реку хищника. Барахтаясь и отплевываясь, Тимур уцепился когтями за ствол, выбрался из воды. Уже на ветвях отфыркался, очищая уши и нос от попавшего в них безобразия. Огляделся. Эта форма была советнику Канеко знакома гораздо лучше — кошки, они в любом дизайне кошки. Могучие лапы, сильные когти, антрацитово-черная шкура. Короткими прыжками перебрался он на соседнее дерево, повел ушами. Вокруг пели о бесстыдной своей красоте полночные джунгли. Покачивался под когтями ствол, дурманили ароматом распустившиеся на ночь орхидеи, смутно трепетало и давило то словами неописуемое, что кошки ощущают вибриссами. Тимур медленно, крадучись стал пробираться на более высокий уровень. В последний момент все же почувствовал, рванулся в сторону. Стрела вонзилась в то место, что мгновение назад занимала роскошная его шкура. Хриплым кличем, заставившим окружающие джунгли замереть в безмолвном ужасе, возвестил ягуар о своем недовольстве. Охотница, чьи косы были белее стужи, а кожа столь же черна, как и шкура ее противника, бесстрастно встретила бешеный звериный взгляд. Неторопливо достала вторую стрелу, наложила на тетиву ненатянутого еще лука.
Тимур прыгнул. Сорвавшейся пружиной распрямилось тело, напряглись перед ударом плечи, лапы. Стрела встретила его в полете. Тонкий каменный наконечник вошел в глаз, резанул белой вспышкой, царапнул по внутренней стенке черепа…
Он рухнул на пыльные камни, лишь в последний момент как-то успев сгруппироваться, перекатиться. Медленно поднялся на ноги, радуясь хотя бы уже тому, что ничего не сломал. Кончиками дрожащих пальцев провел по левой брови, по конвульсивно подергивающемуся веку.
На сей раз тело было человеческим, высоким и могучим, да еще и облаченным для пущей радости в былинные доспехи. Железный Неко прикинул вес старинного щита, достал из ножен огромный меч. Оглядел свое снаряжение с глубоким недоверием.
— Сценарий этот вызывает у меня сомнения, — заметил вслух. — Смутные.
Покосился на заросли репейника. На задрапированные калиновыми кустами скалы.
— Э-э-э… Госпожа моя?
Камень под ногами дрогнул.
Она поднялась как тьма, заслонившая горизонт, как туча, прилетевшая с востока, как гора, обретшая вдруг способность двигаться и убивать. Огромная, черная, гневная женщина, сияющая белизной слепых глаз. Зародившееся у Тимура смутное подозрение, что не ему одному невыносимы стали сковавшие их брачные узы, окончательно обрело форму. И весьма определенную.
«Змей Горыныч, — спокойно сделала вывод аналитическая часть его разума. — Точнее, змея. Не истинный повелитель бурь, на которого не смеют поднять глаз слабые смертные, а славянское трехголовое недоразумение. С крылышками».
— Ч-чтимая супруга, ну п-право слово, зачем вы так? — чуть заикаясь, возвысил он голос, отступая от медленно переносящей вес на переднюю лапу жены. — Мы же взрослые люди. Давайте поговорим. Я все могу объясни…
Каким-то чудом советнику Канеко удалось увернуться от выдохнутого госпожой, его супругой, белого пламени. Кузнечиком скакнул он в другую сторону, избегая удара лапой, затем вскинул щит, закрываясь от второго огненного плевка.
Глубоко внутри лирическая часть того, что язык не поворачивался назвать разумом, развлекалась вовсю: «Не вмешивайся в дела жены своей, ведь хрустишь ты на зубах, и с томатным соусом неплох на вкус!».
— Госпожа моя! — возопил изрядно уже подпаленный Тимур. Меч со щитом полетели в одну сторону, сам он — в другую, и оставалось лишь пожалеть, что не в силах отправить по независимой траектории и кольчугу. Немалый вес ее был рассчитан на активное движение, но не настолько же активное!
В ответ на страстный призыв госпожа супруга развернулась и с размаху ударила хвостом. Увернуться Тимур успел, но не удержался на ногах, когда мать сыра земля содрогнулась от доставшейся ей оплеухи.
Дело в буквальном смысле уже пахло жареным, когда код творца, создавшего этот маленький полигон и замечательные его сценарии, все-таки поддался. Не зря Тимур столько месяцев жил рядом с этой женщиной, какие-то ее наследные программы и излюбленные приемы он успел изучить. Первой уступила навязанная извне аватара, растворившись под натиском его собственного, куда более проработанного боевого облика.
— Ладно, поиграли, и хватит, — совсем другим тоном сказал Хромой Кот. И начал атаку.
Мир вокруг выцвел и стал будто двумерным, за камнем скал проступили контуры домашних интерьеров. Тимур хладнокровно принялся сдирать с супруги боевую аватару. Обычно такой прием считался чуть ли не самоубийственным: слишком велика была вероятность наткнуться на спрятанный под внешним обликом второй, а то и третий слой. Но, во-первых, за прошедшее время советник Канеко успел неплохо изучить базовую личину Кимико и прилагающиеся к ней маски. А во-вторых, питал надежду, что до окончательного смертоубийства вздумавшая прояснить отношения супруга все же пока не дозрела.
Допущение это пришлось срочно пересмотреть, едва лишь Кимико отбросила крылья, обретая свой истинный облик. Как только у высокородной госпожи вновь появились руки, первое, что сделала она — попыталась нанести удар ребром ладони, с явным намерением сломать распоясавшемуся супругу нос. Блокировав удар, Тимур едва успел уйти от второго — в солнечное сплетение. Раздосадованно выругавшись, он устремился в контратаку, и на какое-то время мир сузился до вихря бросков и ударов. Швырять противника через всю комнату традиционные одежды, кстати говоря, тоже ничуть не мешали.
В конце концов произошло неизбежное. Опыт и грязные приемы взяли верх над отточенной техникой, и Хромой Кот навалился на противницу, фиксируя ее болевым приемом. Длинные просторные рукава прекрасно подошли, чтобы скрутить женщине руки за спиной. Когтистой лапой ухватив супругу за узел в волосах, Тимур довольно-таки грубо приподнял ее, заставляя болезненно выгнуть спину.
— Ну и как прикажете это понимать? — спросил, пытаясь выровнять дыхание.
Высокородная госпожа улыбнулась разбитыми губами:
— Рада, что чувствуете вы себя лучше, господин, супруг мой.
У Тимура отвисла челюсть. Слов не было. Связных мыслей, пожалуй, тоже.
Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: а ведь она права. Острая, убийственная ярость, с которой вошел он под своды их общего дома, расплескалась где-то между вихрем ударов и болью стремительно исцеляющихся ожогов. Советник Канеко по-прежнему был зол. Но теперь он способен был взять эту злость под контроль, а не слушаться слепо вкрадчивых ее повелений.
