Ни один из них не счел необходимым упоминать генерала Сакамото и его отнюдь не наследственные орбитальные батареи. Баланс власти на Акане всегда был понятием интересным.
— Я помню имя Асано, его боялись, — осторожно начала Кимико. — Ходили слухи, будто сын клана беседовал с правительственными служащими, чья верность Кикути оказалась не столь абсолютна, как хотелось владыке Садао.
— А, история с охотой на клан, посмевший переметнуться, — кивнул Тимур. Это случилось еще до того, как к сопротивлению присоединился он сам. Вполне вероятно, что дошедшие до Хромого Кота страшилки были сильно преувеличены. Дед Богдан эту тему отказывался обсуждать до сих пор.
Тихий шелест. Фудзита Итиро бесшумно выскользнул из-за осыпанного белыми цветами дерева, вложил в материнские руки мирно посапывающий сверток. Кимико склонилась над дочерью, легким дуновением информационного сквозняка проверила опутывающую ребенка сеть. Автоматический, бессмысленный жест. Акеми по-прежнему являлась неотторжимой частью психики своей матери, о любых проблемах высокородная госпожа узнала бы немедленно, почувствовала бы их, как чувствовала боль в собственном теле.
Длинноногая кошка серой лентой обвилась вокруг ног молодого самурая, выгнула спину. Повернула умную морду к советнику Канеко. Раскосый взгляд ее был нефритово-зелен и по-русалочьи затягивал в глубины, недоступные жалкому смертному разуму. Тимур медленно склонился перед ками Фудзивара, в низшей точке задержал поклон, чтя ее за сохраненную жизнь своей госпожи. Значит, Син был отнюдь не единственной страховкой во время импровизированный схватки. И если бы дурак-варвар попытался отрезать противницу от Паутины или иным способом создать опасность для госпожи Акеми…
Советник Канеко поднес к лицу чашку, сделал глубокий вдох. Горячий тонкий аромат улуна пронзил аватару, коснулся души. Первый глоток был как возвращение домой после долгой дождливой дороги.
Надо продолжить этот разговор, решил Тимур. Рассказать Кимико как можно больше, дать понять, что происходит. Все открывать нельзя, но высокородной госпоже следует представлять, по крайней мере, с чем ей придется столкнуться. Информация эта может означать разницу между жизнью и смертью для них всех.
— Настоящие противоречия и загадки в поведении Асано начинаются с убийством владыки Садао. Верный слуга, безупречный самурай Акира, по сути, предал Кикути и оказался в числе тех, кто силой отстранил законного наследника от власти. А Нобору им это позволил.
Кимико застыла, положив кончики пальцев на лоб дочери. Неко в принципе не рассматривал свои слова как вопрос, но не собирался возражать, когда госпожа все же решила ответить:
— Ситуация была отнюдь не столь однозначной, как это видится нам с высоты прошедших лет. Это сейчас мы знаем, что развал созданной Садао системы повлек за собой череду клановых междоусобиц. Тогда же…
Тимур поднес чашку к губам, вместе с ароматным напитком глотая возражения. Разговор скользнул к неожиданно завораживающей теме, и советник Канеко не собирался открывать рта, пока высокородная его супруга не закончит свою мысль.
— Важно понимать, что исторически на Акане всегда было сложно с централизованной властью. Кикути обладают… обладали огромным влиянием, но наследственные их обязанности по определению сосредоточены на духовных аспектах Паутины. На поддержании связи с божественным миром, на гармонии в отношениях с ками. Владыки Кикути — живые врата в иной план бытия, но никогда ни один из них не называл Акану своей империей. Господин Нори неоднократно подчеркивал, что рассказы о родстве его с императорским домом древней Японии — всего лишь слухи.
«Однако за опровержение их лет двадцать назад вполне реально было заработать понижение в правах, — мысленно огрызнулся Тимур. — Ибо любые неясности в данном вопросе суть происки коварных варваров. Нет на Акане императора. Кронпринц есть. Придворные титулы и этикет присутствуют. Государственная присяга правящему дому для вооруженных сил обязательна. Но императора у нас — нет. Что ж тут неясного?»
— Административный аппарат, координирующий взаимоотношения кланов и осуществляющий внешнюю политику не был — официально — подчинен династии, — не пожелала называть вещи своими именами Кимико. — Даже когда, после третьей ангельской войны, владыка Садао фактически превратил правительство в свой личный вассальный дом, он не стал закреплять власть династии законодательно. На то были причины. Веские. И для установления диктатуры, и для сохранения старой юридической базы.
Нобору тоже, помнится, пытался эти причины перечислить. По пунктам. Тимур так и не понял, почему все высокородные его союзники хотели просветить полуварвара в данном вопросе.
— Высокородный Садао вообще очень многие вопросы решал именно на уровне здравого смысла. В краткосрочной перспективе его решения часто себя оправдывали. Однако со временем он перегнул палку. Слишком многое сосредоточил в одних руках, слишком жестко поставил фильтры, слишком круто сломил волю кланов. Вы лучше меня знакомы с проблемами, которые разрывали тогда наше общество, господин мой, советник, но конечный результат был таков: на момент смерти Садао высшие сословия решили, что абсолютной власти с них хватит.
— Им просто не давали покоя лавры рода Токугава, — пожал плечами Тимур.
— О да. Схема эта прочно засела в головах аканийцев — всевластный сегун, правящий от лица божественного жреца-императора. Традиция, почти национальный архетип.
Кимико слепыми глазами смотрела в лицо спящей дочери, и Тимур вдруг понял, что разговор их — опять! — записывается, со ссылками и примечаниями, для личной библиотеки последней из Кикути.
— Многие ставят в вину Нобору, что допустил он великую смуту. Суждения подобные слишком упрощают ситуацию. Принц, божественный наследник, сделал ошибку, открыто возражая против политики отца своего. Владыка Садао отстранил сына от любых решений, жестко ограничил доступ его к Паутине. На момент внезапной смерти владыки у наследника не было ни ресурсов, ни союзников, ни свободы маневра. Кланы же среагировали быстро и слаженно, взяв под контроль основные сетевые узлы. Кронпринц не стал начинать гражданской войны.
Железный Неко выпил еще чаю.
Нобору… Вот не создалось у Тимура впечатления, что враг закадычный не лез в открытую борьбу из каких-то там высоких соображений. Божественного просто устраивало положение серого кардинала. Все, чего опальный владыка Кикути хотел добиться во внутренней и внешней политике, прекрасно удавалось ему при помощи союзников и марионеток. Таких, например, как советник Канеко.
