Уже вчетвером они направились к землянке комэска.
– Разрешите?
– Садитесь, – комэск достал фляжку, кружки и разлил водку. – С возвращением, сержант!
Они чокнулись, выпили, закусили хлебом и куском селедки.
– А теперь давай подробно, сержант.
И Виталий рассказал, как он штурмовал вместе со всей группой, как «мессер» подловил его на выходе из штурмовки. Зашел в хвост сверху, дал очередь, и хвост у штурмовика практически развалился.
– Еле фонарь кабины открыл, заклинило в направляющих. Думал – все, хана мне! – Виталий затянулся папиросой. – Откуда только силы взялись, рванул так, что жилы затрещали. Выпрыгнул, парашют раскрыл – высота уже небольшая была. Сам видел, как «мессер» вираж сделал, а потом кто-то из наших его из пушек развалил.
– Это ты его благодари, – комэск кивком головы указал на Ивана, – наказал он твоего обидчика.
– Да? – удивился Виталий. – Ловко! Как на истребителе. А потом штурмовики сместились, и за ними еще один «мессер» проскочил. Только я уже не видел, чем дело кончилось. Вдалеке, в той стороне, падал еще один самолет. Только не разглядел я, чей, далековато. Да и некогда мне было. Как от лямок освободился, сразу на север побежал. Подумал – немцы, если искать будут, в первую очередь это направление перекроют. Два дня пробирался.
– Немцев видел? – спросил Игнат.
– Издалека, метров за сто. Мимо на мотоцикле проезжали.
– А к нашим как попал?
– По земле, ползком. Немцы свой передний край ракетами освещают. Я момент улучил, через траншею перемахнул – а там на пузе. Как ракету осветительную пустят, лежу неподвижно. Под утро уже к нашим выполз. Так меня часовой чуть не пристрелил, за немца принял. Потом в штаб батальона доставили, созвонились. А уж затем товарищ комэск приехал.
– Повезло тебе. А Фадеев не вернулся…
– Может, выйдет еще, если не погиб.
А каждый про себя подумал: «Или если в плен не попал». Только все промолчали.
Комэск разлил по кружкам остатки водки из фляжки:
– Давайте за победу! Трудно сейчас, но верю – одолеем фашистов.
Они снова выпили, закусили. После селедки захотелось воды.
Внезапно распахнулась дверь, в землянку вошел политрук, потянул носом:
– Пьянку устроили? – Лицо его налилось багрянцем.
– Только фронтовые сто грамм! – с кружкой в руке поднялся навстречу ему комэск. – За победу, за Сталина!
Комэск по натуре явно был дипломатом. Жестом фокусника он извлек откуда-то бутылку водки, сорвал пробку, щедро плеснул в кружку, протянул кружку политруку, а остаток водки быстро разлил по кружкам.
– За вождя мирового пролетариата, за товарища Сталина!
Политрук оказался в щекотливом положении. Отказаться поддержать тост и не выпить за Сталина значит навлечь на себя неприятности. Кто-нибудь да проболтается, что политрук за вождя не выпил. А выпить – значит принять участие в пьянке, за которую сам только что собирался взгреть пилотов.
Все стояли, держали кружки в руках и выжидающе смотрели на политрука. И он не выдержал, протянул кружку и чокнулся со всеми по очереди:
– За здоровье товарища Сталина!
Все с облегчением выпили.
– Садитесь, товарищ политрук! – предложил комэск и подвинул гостю снарядный ящик.
– Некогда, я ведь только на секунду заскочил, – стал собираться на выход политрук. Начальственная злость у него уже прошла. Чего шуметь, если сам с пилотами выпил? Спрашивается, зачем тогда приходил?
Но Иван, как и другие пилоты, в душе оценил ловкий ход комэска. А ведь хороший мужик! И в полете лидирует, и на земле не оплошал. Уважение к Черноброву возросло. Воинскому начальству в армии подчиняются, но уважают не всех. Взять того же политрука – пустобрех! Все в штабе отирается, речи для политзанятий сочиняет.
К слову сказать, после неудач и отступления наших войск на всех фронтах разговоры о провидческом гении Иосифа Джугашвили сошли на нет.
Дверь землянки отворилась, и в проеме снова появился политрук.
– Забыл сказать… Завтра к нам прилетают и будут служить в качестве связных два женских экипажа на «У-2», так вы пыл поубавьте, держитесь серьезно. Если замечу, что ухлестываете, спрошу строго.
Когда он вышел, Виталий тихо сказал:
– Тьфу, чтоб тебя, все настроение испортил!
– Не бери в голову дурного, – посоветовал Игнат.
– И правда. Пошли ужинать, и на боковую.
– Метеорологи на завтра погоды не дают, дождь, – на прощание сказал комэск.
Однако на следующий день «У-2» прилетели. Прошли на бреющем полете над аэродромом, вполне прилично сели. Им отвели место на стоянках не вернувшихся с боевых вылетов штурмовиков.
Техник, обслуживающий самолет Ивана, сплюнул:
– Плохая примета. Баба на корабле – к несчастью.
– У нас же не флот, – возразил механик.
– Один черт!
Летчицы прошли к штабу полка.
Весть о прибытии в полк девушек мгновенно облетела весь личный состав. Вновь прибывшим выделили отдельную землянку, и когда девушки подошли к ней, на них глазели все свободные о службы. Мужики давно не видели женщин, и летчиц обсуждали.
Виталий попробовал подкатиться, познакомиться, но был с позором отшит.
– Что-то ты быстро вернулся! – подначил его в землянке Игнат.
– Да ну их, ничего особенного, – попытался оправдаться Виталий.
– Тогда зачем поперся?
В дальнейшем девушки вели себя независимо и попытки познакомиться пресекали. Постепенно страсти улеглись.
Дожди, лившие несколько дней подряд, прекратились. Но еще пару дней ни наша авиация, ни немецкая не летала, пока не подсохла земля. Ведь авиация базировалась на полевых аэродромах, где не было взлетных полос с твердым покрытием.
Уже чувствовалось приближение осени. Еще ярко светило солнце, днем пригревало, однако ночью уже было зябко, и по утрам в низинах стелился туман.
Сразу после завтрака пилотов вызвали к комэску. Собственно, эскадрилья – это было громко сказано, в строю осталось четыре самолета, да и те уже многократно «штопаные». В других эскадрильях и звеньях ситуация была не лучше. С каждым боевым вылетом полк таял, летчики гибли, самолеты терялись.
– Вылетаем на штурмовку. Цель – колонна немецких войск в районе севернее Смоленска, – Чернобров показал на карте. – Должен вас обрадовать: нам дают тройку истребителей для прикрытия, «ишаков», но это лучше, чем ничего, – добавил он. – После взлета идем к аэродрому истребителей, после встречи – к линии фронта. Вопросы? По машинам!
Пилоты разошлись по стоянкам.
Заревели прогреваемые моторы. Как всегда перед вылетом, на аэродроме стало оживленно: сновали грузовики с реактивными снарядами, бензозаправщики, автостартеры.
И вот взмыла сигнальная ракета. Сильно поредевшая эскадрилья взлетела, пошла курсом 289, к аэродрому истребителей – они всегда располагались ближе к фронту, поскольку запас топлива у них был невелик.
На глазах пилотов штурмовиков с аэродрома взлетело звено «И-16». Они быстро набрали высоту, пристроились сзади и выше штурмовиков.
Присутствие истребителей придавало уверенности, да и опыт у Ивана кое-какой появился, навык в обращении с самолетом. Теперь он успевал и строй держать, и небо осматривать, и за приборами следить. Мотор у «Ил-2» в бронекапсуле, охлаждение затруднено, и приходится контролировать температуру моторного масла.
Из немецких траншей их попытались обстрелять, но повреждений никто не получил.
Ведущий передал по рации:
– Подлетное время – одна минута, приготовились!
Иван подтянул к себе РУД, сбросил обороты. Чем ниже скорость на штурмовике, тем тщательнее можно прицелиться, точнее попасть. Да и пикировать круто нельзя, максимум – на тридцать градусов; на сорока самолет начинает трясти, а все задняя центровка.
Впереди стала видна пыль, поднятая с грунтовой дороги множеством колес.
Ведущий клюнул носом и стал планировать. За ним с отрывом то же самое сделал второй самолет. Как обычно, Иван шел третьим.
Чернобров пустил ракеты и стал поливать голову колонны из пушек. Машины остановились, из них стала выскакивать и разбегаться в разные стороны пехота.
Ведущий сбросил бомбы и сразу стал выводить самолет из пике.
Его действия повторил второй самолет, только пилот стал обрабатывать огнем и бомбами следующую часть колонны. Но и он, сбросив бомбы, отвалил в сторону.
Иван прицелился по капоту. По его просьбе механик нанес на нем белую продольную линию – в прицеле ПБП-16 цель набегала и скрывалась из глаз слишком быстро. А так было удобнее.
Иван выпустил залпом все реактивные снаряды, дал длинную пулеметную очередь. Пулеметы стояли в крыле ближе к фюзеляжу, огонь был точнее, по пехоте – самое то что надо.
