Впрочем, управление яхтой, перевязки капитана, выслушивание его нытья по поводу и без, да готовка еды — уже порядком измотали и без того издёрганные нервы Лены, а ведь еще приходилось таскать на себе пациента. На ногу опираться не может — а туда же, то в каюту ему надо, то на нос, чтобы помогать с управлением, то, извините, на горшок приспичит. Так что океана она ждала, как избавления от всего этого напряжения и какой-то панацеи. О Бероеве просто старалась думать поменьше.
— Лен, сваргань что-нибудь, а?
— Тогда придется остановиться, а ты сам говорил, что океан совсем близко.
— А после завтрака разве ничего не осталось? И пить хочется.
— Терпи!
— Лен, мне жарко, хоть попить дай!
Глухое раздражение уже достигло апогея, но Ленка одарила парня улыбкой.
— Кир, или ты заткнешься, или я вызову коптер, и бросим твою яхту прямо здесь. Усек?
Матвеев заткнулся, но ненадолго. Пришлось все же делать остановку и готовить еду в сгущавшихся сумерках. А ночью плыть дальше он запретил, так что оставалось помочь ему доковылять до каюты и уложить спать на кровать, да еще спеть колыбельную, чтобы уснул.
Вот только не подумала, что сама от нее уснет. Да и не мудрено, попробуй, потаскай на себе весь день тушу под сто килограмм. Пусть и не каждый раз, да и не так сильно опирался он на ее плечо, но ноги у нее подкашивались. А еще близость капитана в эти мгновения, несмотря ни на что, будоражила, и это тоже изматывало, потому что беспокоило не меньше, чем физическая усталость. Вроде только что по Бероеву страдала, а тут… И ведь Кир ей даже не нравится!
Проснулась от того, что ей хорошо, тело, болевшее вечером каждой своей мышцей, казалось, расслабилось полностью. И совсем рядом находился источник чудного и уютного тепла.
И только когда ощутила, как чья-то рука осторожно легла ей на попу, живенько распахнула глаза и встретилась с невинным взглядом капитана.
— Ах ты, гад! — Ленка с трудом выдралась из его объятий, спешно приводя в порядок одежду — ни одна пуговица на ней не была застегнута, даже на брюках. — Больной, называется! И не стыдно?
— Ни капли, — нежно улыбнулся ей Кирилл, — слушай, чего вскочила в такую рань? Ну никто нас не хватится, если поспим еще часок. Иди ко мне.
— Что?
— Эй, да ладно, неужто жалко одного поцелуя для раненого?
— Чтоб через пять минут притащил свою задницу на палубу, — отрезала Ленка, взглядом выразив все, что думает о его предложении, — не придешь, останешься без завтрака!
* * *
Нарезав остатки ветчины, и сделав не меньше десятка бутербродов, Лена быстро взбила пять оставшихся яиц и пожарила омлет.
Накрыв сковороду крышкой, проверила, заряжено ли оружие. В другую руку взяла топорик и скоро уже шла по берегу, разглядывая среди зарослей что-нибудь подходящее. Наконец обнаружила то, что нужно, и приступила к делу. Срубить дерево оказалось не так-то легко, однако, спустя десяток минут, справилась. Оставалось обрубить мелкие ветки, да идти обратно на борт. Как бы ни храбрилась, а по возвращении ее потряхивало. Все же она сильно трусила от сознания, что повсюду здесь притаились хищники. И только на палубе катера ощущала себя более-менее в безопасности.
Обнаружив, что Кирилл все еще валяется в каюте, а иного она и не ожидала, девушка преспокойно занялась задуманным. Ободрала с получившейся рогатины кору, ножиком обработала срезы, замотала место развилки полотенцем, надежно прикрутив его веревкой, и пошла к больному.
Настороженный взгляд, которым ее встретил Матвеев, принес странное удовлетворение. Пряча палку за спиной, поинтересовалась:
— И чего лежим?
— Так я же… Наступать больно. Честно! Тебя жду. А ты куда ходила?
— Да так, по берегу прогулялась. Вот, держи! Не знаю, подойдет ли, но как хочешь, а передвигаться теперь будешь сам.
Изумление больного порадовало еще больше, и Ленка спокойно пошла заводить катер, насвистывая какую-то веселую мелодию. Прихватив пару бутербродов и воду, она устроилась за штурвалом и вывела яхту на середину реки, краем глаза наблюдая за появившимся на пороге каюты капитаном.
Ничего, справляется.
Она было забеспокоилась, уж больно долго он ест, когда дробный стук деревяшки о палубу известил о приближении раненного.
— Уфф! — опершись на свой импровизированный костыль, капитан вытер вспотевший лоб и ласково ей улыбнулся: — Отличная штука, милая, спасибо!
— Энтузиазм насчет «милой» попридержите, господин капитан, — хмыкнула Ленка, вздернув подбородок, — это я сделала, чтобы больше тебя на себе не таскать. Ясно?
— Угу. О! Ты глянь! Океан впереди!
Ленка как завороженная открыла рот, уставившись вперед, где из-за поворота реки все шире открывался синий безбрежный простор, но радостный вопль замер где-то в горле, так как больной, оказался очень близко, и, развернув её к себе, наклонил голову и поцеловал. Сильная рука на затылке не давала дернуться, а штурвал отпустить она боялась. И когда капитан отстранился, она уже еле дышала, глядя на него затуманенным взглядом:
— Очумел? — вместо грозного вопроса из горла вырвался какой-то жалкий писк, и пришлось откашливаться, а потом срочно выводить яхту из засады торчащих из воды камней. — А если б врезались? — нервно спросила она, когда яхта, не без помощи твердой руки капитана, тоже легшей на штурвал, вырулила, наконец, в океанские воды.
— Ну не врезались же, — низким голосом проговорил он, и скомандовал, не позволяя ей опомниться: — Давай, девочка, лево руля и полный ход! Океан спокойный, через пару часиков будем дома.
* * *
— Руки убрал! — твердо велела, придя в себя, уже вырулив на океанский простор.
— Лен, ну ты чего? — от талии он отцепился, но отходить и не думал.
— Ничего. Не устал на одной ноге стоять?
— Неа, готов так стоять вечно… Хороший костыль. Ты просто умница! Эй, правее правь!
— Ах, готов, тогда держи штурвал, а у меня еще дела.
И ловко проскользнула мимо него к каюте, не оглянувшись, как он там справляется.
Судя по тому, что мат прекратился, то приспособился, не умер.
«Нет, надо же, какой шустрый!»
Ленка валялась на койке и никак не могла заставить себя прекратить улыбаться. Ну ведь совсем её подобные типы не привлекают! Что же за наказание такое?
А внутри так все и горит тихим счастьем. И ни на кого вину не свалишь, когда бунтует собственное тело. А душа? Ведь давно решила, что только с Вадимом, а тут вдруг оказалась на свободе — хочешь шоколад, хочешь мороженное… Ну, то есть, кого хочешь, выбирай. Это в теории. А на практике этого подавай, хромого. И немедленно. Что бы братья сказали? Папка бы понял, он такой.
