Кажется, в последние мгновения своей жизни быконь все же очнулся. Открыл слезящиеся глаза. Дернул ногами. Выдохнул тяжело и хрипло.
Затих.
Он умер прежде, чем растущий из глазницы гриб окончательно выдавил глаз.
Уже вся голова несчастной скотины была облеплена маленькими светящимися грибочками. И притом не только голова. Проросшие споры появились на шее быконя и даже на защитной попоне. Правда, на попоне грибки были пока едва-едва заметными. Вероятно, на живой плоти споры росли быстрее.
— Ну-ка повернись, купец, — Костоправ вдруг подозрительно глянул на Виктора.
— А в чем дело? — не понял тот.
— Скинь куртку, Золотой! Быстро! — крикнул А-Ка.
Когда кричат так, лучше времени зря не терять. Викторсбросил куртку. Та-а-ак! На ней тоже виднелось несколько светящихся точек-пупырышек. Левый рукав, плечо и ворот словно обсидели светляки. Выходит, и ему тоже досталось несколько грибных спор.
— Повезло, что только на одежду попало, — покачал головой Стрелец. — Счастливчик ты.
Да уж. Повезло — не то слово.
— Надо двигаться дальше, — немного придя в себя, сказал Виктор. — А-Ка, я поеду с тобой. Потом пересяду к Костоправу.
Что поделаешь: у них осталось два быконя на трех человек.
Груз, который везла погибшая скотина, переложили в седельные сумы лекаря и Стрельца. Вес оказался приличным. Теперь даже те трофеи, которые они успели вывезти с оружейного склада, замедлят движение. Да еще плюс один лишний всадник…
И все же от идеи найти Костянику Виктор отказываться не собирался. Его сейчас вела вовсе не жажда мести. Он хотел понять, зачем красноглазая девчонка так с ними поступила. А еще… Где-то в глубине души Виктор надеялся, что пожар на складе вспыхнул все-таки не по ее вине.
Час или около того они ехали по тропе Гуси, никого невстречая. Потом им навстречу вышел зеленокожий.
* * *
Дикарь с хрустом вывалился из кустов. А-Ка вскинул было автомат, но стрелять не стал.
Тратить пулю и шуметь не имело смысла.
Дело было не в том, что мутант вышел из леса один. И не в том даже, что двигался он неестественно медленно, едва переставляя ноги. Дело было в том, как выглядел дикарь.
— Едрить твою ж налево! — охнул Костоправ.
— Да это же… — в ужасе выдохнул А-Ка. — Это же грибная куча!
Да, именно так все и было. Ходячая грибная куча! То, о чем говорила Костяника.
В ночных сумерках хорошо видна была сыпь маленьких огоньков, усеивавших тело живой… пока еще живой грибной плантации. Зеленокожий, шатаясь, шел в их сторону. Бубоны на его коже уже полопались. Из кровоточащих ранок торчали маленькие грибные головки. Грибы росли из рук, плеч, головы, из груди и спины, из живота и боков. На лице, искаженном гримасой боли, тоже набухали светящиеся блямбочки.
Дикарь не кричал: четыре или пять огненных грибов, помигивающих под подбородком, пронзили ему глотку и теперь зеленокожий мог издавать лишь жуткие шипяще-хрипяще-булькающие звуки. Вот так, шипя, хрипя и булькая, он медленно надвигался на них.
Руки плетьми свисали вдоль туловища. Судя по всему, грибница повредила нервы и сухожилия так, что зеленокожий не мог шевелить верхними конечностями. Он теперь даже был не в состоянии убить себя, как это сделал дикарь, захваченный в плен ордынцами. К тому же правая рука мутанта, как показалось Виктору, была сильно обожжена.
Однако ноги еще слушались дикаря. Ноги двигались, хотя и с трудом.
«А когда ноги откажут, он, наверное, будет ползти, извиваясь, как червяк», — подумал Виктор. Костяника говорила, что на этом и строится тактика распространения огненных грибов по новым ареалам: их жертва должна перед смертью забиться в какой-нибудь укромный уголок, где начнет развиваться молодая грибная колония.
Быкони испуганно попятились и расступились в стороны. Дикарь прошел между ними, не обратив внимания ни на животных, ни на всадников. Впрочем, он ни на кого уже не мог обращать внимания. Зеленокожий никого не мог видеть. И слышать, наверное, тоже. Когда жуткая грибная куча о двух ногах пробрела мимо, Виктор понял, что глаз у дикаря больше нет. В его пустых глазницах тоже поблескивали огненные грибы, а по щекам стекала кровь и студенистая жидкость из лопнувших глазных яблок. Кровоточащие уши тоже были покрыты светящимися наростами.
Костоправ и Виктор обменялись понимающими взглядами. Виктор кивнул. Зеленокожие — враги. Но бессмысленные мучения врага не приносят радости.
Костоправ покрепче ухватил боевой цеп и повернул быконя.
Взмах. Удар…
Голова зеленокожего не так прочна, как быконский череп. Она лопнула под цепом, словно перезревший плод. Брызнули обломки кости, мозгового вещества и проросших грибов. Потревоженные огненные блямбочки засветились сильнее, и в месиве под смятой черепной коробкой Виктор разглядел нити бледной грибницы, пронизавшей мозговую массу.
От увиденного его аж передернуло. А что, если эти грибы не просто медленно убивают свою жертву, но, проникнув в мозг, обретают над ней контроль, как какие-нибудь маленькие «йап-пики»? Что, если именно они заставляют умирающего искать то место, которое больше всего подходит для новой колонии?
* * *
— Интересно, из какой гребанной грибной задницы он такой вылез? — пробормотал Костоправ, глядя на мертвого дикаря и вытирая цеп крупными мясистыми листьями мутировавшей березы.
— Полагаю, из того же склада, в котором побывали и мы, — ответил Виктор. — Это самое простое объяснение.
Сопоставив некоторые факты, он уже начинал кое-что понимать.
— И какого хрена он там делал? — кажется, лекарь не поверил. — Тем более один?
— Этому тоже есть объяснение. И вряд ли он был один, — Виктор слез с быконя и, превозмогая отвращение, склонился над телом, превратившимся в грибную плантацию.
Да, он не ошибся. Света перемигивающихся огненных грибов хватило, чтобы разглядеть ожог на правой руке дикаря. Зеленая кожа на запястье и предплечье покрылась волдырями и язвочками, совсем не похожими на бубоны от прорастающих грибов.
