— Они уже давно перегрызлись. — Григорий Петрович налил в чашку чай из большого заварочного чайника. — А насчет рабов… Весь этот мини-гулаг просуществует недолго. В данных условиях людей незачем принуждать, это и Микол начинает сознавать. Тот голод, что уже наступил… и, понимаешь, раньше была надежда, кокон казался временным явлением, думалось, что вот-вот все станет как раньше, наладится привычная жизнь… Теперь таких мыслей все меньше и меньше. И не нужно уже никого заставлять голод заставит. Миколу — тем, кто за ним стоит, — есть что предложить.
— Продукты?
— Не только. Гарантированная безопасность! Хоть какая-то уверенность не в завтрашнем даже — в сегодняшнем дне.
Тихомиров все хотел спросить про Олесю и наконец выбрал момент, когда все на миг замолкли.
— Олеся? — переспросил Григорий Петрович. — Она что, тоже здесь?
— Вы не знали?
— Нет.
— Мы и про тебя случайно узнали, Николай доложил, — зачем-то оглянувшись, сообщил Трушин. — Он у нас там за Мафоном присматривает, только ты это, не афишируй!
— Конечно, — рассеянно кивнул Максим. — Так как с Олесей-то?
Инженер положил руку на плечо Макса:
— А у тебя вообще какие планы-то?
— Для начала вырваться отсюда!
— Хм… вырваться. — Григорий Петрович хмыкнул. — Ну, допустим, вырвешься… и куда? Снова в Калиновку? Или в какую другую деревню… Помнишь Галю? Ну, из наших, из Комитета, такая, на мышку похоже? У нее хутор — так ведь рано или поздно Микол доберется и до Калиновки, и до хуторов. И скорее рано, чем поздно. Снова вас схватят, раз уж попали в списки… А в следующий раз вы уже можете и не оказаться в зоне, так сказать, нашего влияния — объектов здесь много.
— Нам главное — выбраться, — упрямо сжал губы Максим. — А там видно будет.
— Ну что ж… — Улыбнувшись, Трушин развел руками. — Коль уж ты так настроен, постараемся помочь. Не сразу — не такое уж быстрое это дело. Пока хотя бы организуем вашу встречу.
Тихомиров подавил ухмылку:
— Что ж, спасибо и на том.
* * *
Обещанная встреча состоялась через неделю, все в той же старой прорабской. Олесю привели сюда силой, даже не сказав зачем.
Увидев девушку, Максим вскочил с дивана:
— Олеся! Милая!
— Макс…
Влюбленные обнялись, с жаром целуя друг друга.
— Макс… Макс… Не могу поверить! Как ты… как ты все это устроил?
— Помогли, — коротко отозвался молодой человек. — Хорошие знакомые нашлись и здесь. Слышишь, ма шери… ты вообще как?
— Плохо, Максик. — Олеся тяжко вздохнула. — Работа не сахар. Все время в цеху, в пыли, возишься с метлами, с тряпками, скипидаром… да еще и возы разгружать приходится. Тяжело! Если б не Ника… вообще бы не знаю, как и жила бы.
— Ника?
— Это наша старшая. Какой-то она ко мне симпатией вдруг прониклась, не знаю… Ладно, не будем о грустном… Макс, родной, как хорошо, что мы встретились, пусть даже вот так…
Они снова обнялись, поцеловались. Максим осторожно расстегнул пуговицу на застиранной Олесиной блузке. Снял, осторожно стащил маечку, поцеловал грудь…
Девушка улыбалась… Улеглась на диван, заложив за голову руки, Максим быстро освободил ее от остатков одежды, покрывая поцелуями тело…
Олеся изогнулась, застонала, закусив губу…
А потом устало вытянулась, запустив руку в волосы Макса.
— Ах… просто не верится, что такое возможно! Скажи мне, Максим, это не сон? Это действительно ты? Вот здесь, рядом со мной?
Они лежали обнаженные, тесно прижавшись друг к другу, и все вокруг — эти серые, украшенные аэрофлотовскими плакатами стены, старый диван, тусклая лампа под потолком — казалось чем то далеким, нереальным, призрачным.
Снова предавшись ласкам, влюбленные и не заметили, как тихо скрипнула дверь.
— Ой!
Макс быстро обернулся.
— Извините. Я только модели возьму. Перебазируюсь в другое место.
Трансвестит Сашка в джинсах и старой темной рубашке навыпуск, не глядя по сторонам, прошел к шкафу.
— Ой, — тихо воскликнула девушка. — А кто это?
Тихомиров пожал плечами:
— Так… один знакомый. Модельки здесь клеит… симпатичные.
— Кто симпатичный? Это вот? Гм… ну да. На девочку чем-то похож.
— Да не он! Модельки, говорю, симпатичные. Самолетики.
— А чего он мокрый такой?
— А черт его… Сашка! Ты чего мокрый?
Трансвестит обернулся:
— Так дождь.
— Дождь — слышала?
Максим посмотрел в окно — похоже, действительно моросило. А ведь день вроде начинался солнечно, насколько могло быть солнечно за желтой туманной взвесью. Но после обеда ветер, видимо, нагнал тучи… Тучи… Ветер…
— Тучи, Олеся! — От осенившей его мысли молодой человек едва не свалился с дивана. — Дождь! Тучи! Ветер!
— Тучи… да при чем тут тучи, Максим?
— Ну как ты не понимаешь? Господи, какой же я дурак! Какие мы все дураки! — Тихомиров уселся на пол и, запрокинув голову, захохотал, словно сумасшедший. — Как же мы раньше-то не догадались?
— Не догадались? О чем?
— Да о тучах же! Ведь не здесь же они образуются, ветер же их откуда-то приносит! Значит, тот, другой мир, никуда не исчез! Он существует. И до него можно добраться. Так же, как тучи, — по воздуху!
— По воздуху… — Быстро накинув блузку, Олеся скептически усмехнулась. — Что мы, птицы что ли? Или воздушный шар предложишь надуть?
— Зачем воздушный шар? На худой конец можно и дельтаплан сделать… Хотя…
Тихомиров вдруг увидел, как слушает его трансвестит Сашка! Как он застыл, уронив на пол свои модельки, каким безумным светом зажглись вдруг его глаза, светом истовой надежды!
— Слышь, Сашка, — тихо произнес Максим. — Мне с тобой очень нужно переговорить.
* * *
— По воздуху? — Петрович улыбнулся. — Знаешь, я тоже об этом думал. Да и многие. Уже собирался строить дельтаплан, а вот сейчас, знаешь, не хочу! Здесь слишком много всего, мы должны, понимаешь, должны раскрыть загадку кокона! И ключ к ней — именно здесь!
Максим откинулся на стуле — он снова пришел в гости подземным ходом, все туда же — в электромеханический цех. Трушина не было — мотался где-то на территории по каким-то своим, «авторитетным» делам, так что разговаривал он только с инженером.
— Не хочу тебя расстраивать, Максим, но… — Григорий Петрович вдруг помолчал, словно бы собирался с мыслями. — Я знал нескольких таких вот… дельтапланеристов. Слышал даже рассказы — как они поднялись в это желтое небо… И приземлились… некоторые — здесь же, на лугу, у речки… Мертвые!
— Мертвые?
— Ты ведь помнишь Мишу? Приятель мой, кряжистый такой, сильный.
