Когда Хла Тхут выбрался из-под поверженного врага, то понял, что дыра снаружи на груди была всего лишь выходным отверстием. Главная дырка у Бохра Маюка была в спине.
Следующего врага Хла Тхут полосовать не стал. Перехватив поудобнее нож, он выждал момент и вбил лезвие хаблу прямо в глазницу. Волосатый абориген дёрнулся и осел на землю.
Вытерев кровь со лба, Хла Тхут быстро огляделся. И увидел, как рядом с ним двое хаблов утаскивают ту самую девушку, которая недавно проскакала на волле мимо него.
Она отбивалась, как могла, но её ружьё лежало в нескольких шагах – а ногами и руками от хаблов не отбрыкаешься. Если бы в этот момент кто-нибудь сказал Хла Тхуту, что один из касадоров, пришедших на помощь, совсем недавно перемолол громадному хаблу шею всмятку, то загорец бы сильно удивился. Он сам, например, не был уверен, что сумеет даже ножом прибить двух врагов…
Ножом-то нет. А вот ружьём – вполне! Хла Тхут кинулся к оружию со всех ног, боясь в поднявшейся пыли потерять из виду девушку. В последний момент путь ему преградил какой-то хабл, выставив вперёд деревянную заточенную палку. Но Хла Тхут умудрился отмахнуться от острия, а потом быстро подскочить – и всадить нож врагу в грудь! Ух, как он был горд собой в этот момент!..
Раненый хабл истошно заверещал, пуская кровавую слюну. Кажется, он отказывался умирать. Увидев тянущиеся к нему зубы, Хла Тхут сразу передумал спасать нож. Он быстро подхватил ружьё и выстрелил в ещё не мёртвого хабла – почти в упор.
Девушку теперь практически не было видно в пыли. Как и её пленителей. Боясь опоздать, Хла Тхут со всех ног кинулся следом. И даже сумел догнать, а потом прицелился – и выстрелил. Один из хаблов взвизгнул и упал на землю. Второй оставил в покое девушку и кинулся к Хла Тхуту. Тот снова поднял ружьё и спустил курок. Сухой щелчок подсказал ему, что не всё так просто в этом мире…
Поэтому хабла он встретил ударом приклада в лицо. Если, конечно, эту мерзкую волосатую жуть вообще можно было назвать лицом…
Удар вышел плохой, смазанный, а в ответ Хла Тхуту прилетело когтистой лапой, глубоко раздирая щеку. Так бы бесславно он и закончил свою жизнь, вот только сзади на хабла кинулась та самая девушка – и принялась бить большим ножом во вражью шею. Ударить она успела трижды, а затем хабл, как пушинку, смахнул её с плеч и снова повернулся к Хла Тхуту…
«Ты хорошо сражался, Тура Хла Тхут!».
– А-а-а-а-а! – взревел Тла Тхут, вспомнив слова Тахатура Тета, и врезал хаблу ногой по яйцам.
– И-и-и-и-и-и! – ответил хабл, злобно буравя врага своими глазками, но неспособный и шагу сделать, потому что ноги его сжались в коленях и дрожали.
Хла Тхут снова ударил его прикладом, а потом опять. И опять. И ещё раз. Бил в лицо, не слишком мудрствуя. Просто бил что есть силы. Сначала хабл вскинул руки, пытаясь прикрыться, но те выдержали всего десяток ударов, прежде чем хрустнула первая кость. А потом людоед попытался отползти от взбесившегося человека, елозя спиной по земле, но Хла Тхут как будто обезумел… Отбросив ружьё, он накинулся на хабла и принялся молотить его кулаками. Кровь от ударов алыми брызгами била ему в лицо.
Не видел Хла Тхут, как девушка подхватила и перезарядила ружьё, но не успела ему помочь, вынужденная отстреливаться от набегающих врагов… Не видел, как хаблы бросились бежать, спасаясь от копыт воллов, пуль касадоров и редких выстрелов тех сельчан, у кого ещё оставались патроны… В каком-то исступлении он бил и бил своего врага, не замечая, что тот не просто дёргаться перестал, а вообще пошёл на перерождение в следующей жизни.
– Всё, Тура Хла Тхут! Всё!.. – Тахатура Тет с трудом оттащил соплеменника от измочаленного вражьего тела. – Всё кончено! Мы победили!
В ответ Хла Тхут встряхнул головой, словно сбрасывая страшный морок. А потом осмотрелся и первым делом нашёл взглядом черноволосую девушку. Живая! Перемазанная в пыли и крови, она устало стояла на одном колене, уперев в землю ружьё. Подъехавший касадор с забинтованным плечом остановил возле неё волла.
– Как ты, Мэнола?
– Миг, иди в жопу, а! – неожиданно резко ответила девушка. – Какого дьявола ты меня не прикрыл?!
– Ты бы видела, что мой волл творил, затаптывая хаблов!.. – как бы извиняясь, буркнул тот и протянул ей руку.
Девушка засопела, схватилась за ладонь и влезла в седло позади него.
– Моего волла можешь не искать! Его прямо сразу сожрали… – хмуро заявила она.
– Жаль Жопастика! – вздохнул тот, кого назвали Мигом. – Хороший был волл… Но, главное, ты цела.
– Его благодари… – девушка кивнула в сторону Хла Тхута. – Если бы он не помог, меня бы тоже сожрали.
Парень на секунду замер, разглядывая двух невысоких загорцев, а потом слез с волла. Сняв одну из седельных сумок, он подошёл к Тахатуре Тету и Хла Тхуту.
– Меня зовут Мигель, – представился он. – Мигель Капуто! В общем, я так и не понял, кто из вас сегодня помог моей сестре… Но я вам сильно благодарен, воины. Вы оба храбро сражались! Вот!..
Касадор протянул сумку Тахатуре Тету, и у того дрогнули руки под весом её содержимого. А потом этот самый Мигель вытащил из кобуры на поясе два великолепных новеньких револьвера, которые тут же отдал Хла Тхуту.
– Спасибо вам! В сумке триста патронов к этим красавцам. Надеюсь, когда-нибудь они спасут вам жизнь! – развернувшись, он забрался в седло волла и слегка приподнял пальцами шляпу.
Тахатура Тет и Хла Тхут стояли и кивали, не зная, что им сказать в ответ. Вокруг вперемешку лежали тела хаблов и людей, а по улицам бегали женщины с тряпками, наскоро перевязывая раны. Ну а отряд касадоров как появился из ниоткуда, так и уехал, не спрашивая награды за спасение поселения… Странные люди!..
– Повезло нам… – рядом остановился Вильям Мьяук Пхью.
– В чём же нам повезло, Вильям Мьяук Пхью? – спросил Тахатура Тет.
– А! Ты всё ещё зовёшь меня белой обезьяной? – улыбнулся ростовщик. – Повезло, что рядом был вадсомад касадоров с центральных равнин, Тахатура Тет… Другие касадоры просто проехали бы мимо. Ещё бы и порадовались, что не на них напали… О! А что это у вас?
Вильям обратил внимание на револьверы в руках Хла Тхута.
– Да вот, касадор подарил… – ответил Хла Тхут, преодолевая внутреннюю жабу и показывая оружие.
– И патроны! – Тахатура Тет показал сумку.
– Хорошие игрушки! – кивнул Вильям. – Можете их, конечно, продать. Каждый стоит по десять во… Но лучше продайте своё старьё и оставьте эти. Здесь такие игрушки могут оказаться важнее денег, метены.
Ростовщик немного помолчал, а затем добавил совсем уж странное, с учётом его профессии:
– Важнее сраных денег…
Вадсомад Старган, уже далеко от поселения Инокайм, Марчелика, 3 января 1936 года М.Х.
– Вот послушайте… – сказал Дан. – Ты был старым-престарым пердуном, Джон! Но ты был касадором! И умер касадором! С оружием в руках! И ухом вонючего врага во рту! Да примет тебя Господь туда, куда касадоров не принимают, потому как злые они и стреляют во всех! Аминь!
– Хорошая речь! – одобрил Джон, не сдержавшись и захохотав, отчего на бинтах снова выступили пятна крови.
– Дан Старган! Прекрати смешить «старого пердуна»! Ой!.. – немного смутившись, потребовала Луиза и погрозила Дану пальцем. – Я же его только перевязала чистыми бинтами! И вот, нате вам!
– Но ты был крут, Джон! – Дан протянул руку, и Джон с готовностью подал ему свою. Благо правая рука была единственной конечностью, которая у него не пострадала. – Я не знаю, как ты выжил в той куче хаблов, но всё моё вдохновение пошло в свисток!..
– Дан, друг мой! Я хоть и старый пердун, но ещё не готов помирать! – сообщил Джон, а потом добавил таинственным тоном заговорщика. – Но однажды придёт день, и я открою тебе мою великую тайну, юный ученик!..
– Да черта с два! – усмехнулся Дан. – Ты зажмёшь её!
– Конечно! – сразу же согласился старик Джон.
– Милый, а ну-ка прекрати болтать! – потребовала Сельма Грин. – И не мешай Луизе тебя лечить!
