– Почему тогда ты причиняешь потери другим, если понимаешь, что это такое?
– Великолепная Тина, я – это я, а другие – это другие, – видимо, с точки зрения Лиргисо, объяснение было исчерпывающим.
Винная масса опять обрушилась в бассейн, гости с кубками устремились за новыми порциями.
– Пожалуй, я присоединюсь к ним, – сказала Тина.
Пока Лиргисо держал ее руку, она тоже чувствовала себя так, словно висит над пропастью: что бы он ни говорил, доверять ему нельзя; в случае какой-нибудь каверзы она успеет отреагировать, но мало ли до чего он додумается… Теперь надо расслабиться, хотя бы символически. Тина взяла с подноса у робота-официанта золоченый кубок и шагнула к толпе около бассейна, но Лиргисо загородил ей дорогу:
– Фласс, неужели ты собираешься в этом участвовать? Тина, опомнись, это же дурной тон!
– Почему? В Могндоэфре тоже устраивают винные фонтаны.
– Да, но без такого безобразия! – Лиргисо выглядел раздраженным. – У нас этими фонтанами любуются, вдыхают их пьянящие ароматы, но у нас не бывает вокруг них такой пошлой давки! Тина, смотри, они еще и толкают друг друга, чтобы поскорее зачерпнуть! – Он ехидно прищурился. – Я-то думал, что попал в изысканное общество… Неужели ты тоже туда полезешь?
– Обязательно. У меня, как у киборга, больше всего шансов добраться до вина.
– Я тебя не пущу. Через мой труп, понятно?
– Значит, ты освобождаешь меня от того обещания?
– Не освобождаю! Тина, умоляю тебя, не надо!
Пока они препирались, включились антигравы фонтана, и в воздухе повисла переливчатая темно-красная лента Мебиуса, превратившаяся через секунду в более сложную структуру.
– Гости Тлемлелха ведут себя как невоспитанная прислуга. – Лиргисо едко ухмыльнулся. – Чтобы Живущий-в-Прохладе допустил нечто подобное у себя на приеме… Я не думал, что Тлемлелх пал так низко! Тина, пойдем отсюда, я не могу на это смотреть.
– Ты рассуждаешь, как моралист-догматик.
Тина поставила на пол так и не пригодившийся кубок (роботы приберут) и направилась вместе с Лиргисо к арке. Эта стычка ее развеселила.
– У меня есть моральные принципы: можно делать все, что угодно, лишь бы это не было отмечено печатью дурного тона. Согласись, это намного изящней, чем причудливые и непрактичные нагромождения твоих этических догм… О, что это?..
У стены колыхался, пожирая пойманную жертву, огромный пестрый цветок, а остальные гости стояли вокруг, смотрели на это и не предпринимали никаких действий. Человек (не разобрать, мужчина или женщина) отчаянно пытался освободиться, гигантские лепестки то облепляли его, то раскрывались и хищно трепетали… Тина никогда не носила кинетическую одежду. Если процессор такого костюма вдруг начнет давать сбои – вот что произойдет. Без комментариев.
Она сосредоточилась, ментально «нащупала» процессор, разъединила контакты, и живые лепестки обвисли, превратились в обыкновенные куски ткани. Задрапированный в это бесформенное одеяние растрепанный человек вряд ли понял, что получил помощь со стороны: процессор после продолжительной агонии издох окончательно, к этому шло.
– Тина, зачем же ты вмешалась? – вздохнул Лиргисо. – Сценка была занятная и пикантная, я наблюдал ее с удовольствием.
– Вот я и решила испортить тебе удовольствие.
По залу с зеркально-черным полом медленно кружили многоярусные стеклянные столики – в этом Живущий-в-Прохладе «дурного тона» не усмотрел, и они взяли по коктейлю.
– Я уже знаю, где вы нашли Поля. – Лиргисо пренебрежительно прищурился. – На свалке! Тина, я был изрядно шокирован. Сбежать на помойку, когда тебе предлагают изысканнейшее времяпрепровождение… Никогда бы не подумал, что он такой извращенец.
– За Поля тебя стоит убить, – бросила она сухо.
Лучше бы он эту тему не затрагивал. Тина была по рукам и ногам связана обязательствами – не убивать Лиргисо, не допускать никаких конфликтов с ним на сегодняшнем торжестве; не могла она сейчас рассчитаться за Поля.
– Тина, почему вы с ним так поступили? – Взгляд Живущего-в-Прохладе стал серьезным, с оттенком упрека. У Лиргисо всегда была очень выразительная мимика, и он мог при желании выглядеть ходячим воплощением благородства – как сейчас, например.
– Что ты имеешь в виду?
– Да эту вашу флассову затею с отравой! Поля отправили на смерть, и меня крайне опечалило и шокировало то, что ты тоже к этому причастна.
Бить по больным местам – это он умел. Тина несколько секунд молча смотрела на внезапно утративший привлекательность, словно выцветший зал, потом заговорила:
– Ошибаешься, я к этому не причастна. Думаю, ты и сам это понимаешь… несмотря на свою крайнюю опечаленность. Когда ты захватил Ивену и потребовал обмена, Поль готов был на все, чтобы ее выручить. Он связался с полицией и Космополом, потом подключились галактические спецслужбы… Сделать из Поля машину смерти – это была их идея, мы, к сожалению, не могли остановить их. А спровоцировал все это ты.
Последнюю фразу Лиргисо проигнорировал.
– Тина, в Могндоэфре меня не раз пытались отравить, да и сам я, случалось, прибегал к ядам для решения кое-каких проблем… Разумеется, я подумал об этом и принял меры предосторожности. Фласс, неужели галактические спецслужбы сомневаются в моих умственных способностях? Почти обидно… – Он ухмыльнулся, глядя на Тину поверх бокала.
Она увидела, что радужка у него уже не голубая, а золотисто-желтая – как раньше, когда он был энбоно.
– Твой донор был киборгом?
– Меня все принимают за киборга, когда видят этот фокус, – его глаза стали кроваво-красными, потом опять желтыми. – Я умею много такого, что тебе даже не снилось, великолепная Тина. Стив разработал эффективную методику, но серьезных знаний у вас нет… А я некогда изучал древние лярнийские магические трактаты, и эта информация лежала в моей памяти мертвым грузом, пока не соединилась с методикой Стива. Если ты захочешь быть со мной, я тебя многому научу. Только не ревнуй меня к Полю – вы разные, и мои чувства к вам имеют разную природу.
– Ага, теперь я еще и ревновать тебя буду! – Высказывания Лиргисо иногда ставили Тину в тупик.
– Это я на всякий случай, – снисходительно пояснил Живущий-в-Прохладе. – Поля я люблю как жертву, тебе вряд ли понятна такая страсть. Увы, наше последнее свидание было коротким, но я получил ни с чем не сравнимое удовольствие. Он красиво держался, я был очарован… Правда, вначале он пытался разговаривать со мной на низменном языке рабов, но хватило двух пощечин, чтобы он оставил неподобающий стиль.
