Павел бессильно уронил руки и опустил взгляд на экранчик. До взрыва оставались считаные секунды. Но теперь Сухов не боялся этого взрыва. Или думал, что не боится, а сам всё-таки боялся? Лейтенанту вдруг стало не по себе. Он не понимал почему, но стало.
«Почти повтор сцены в «вертушке», — подумалось лейтенанту. — Что тут страшного? И всё же сейчас почему-то всё иначе, реальнее и страшнее. Даже для меня. Я ведь точно знаю, что завтра проснусь живым и здоровым, но всё равно мне не по себе. Почему?»
Таймер на экранчике разменял последнюю минуту, затем полминуты, затем осталось четыре, три, две секунды…
В тот самый момент, когда рядом с тремя нулями появилась единица, в воздухе просвистело что-то гибкое, будто бы воздух рассекла плеть. Сухов не оторвал зачарованный взгляд от фугаса, но ничего и не пропустил. Воздух действительно рассекла плеть, только не обычная, а «Плеть-артефакт». Тот самый, который мог останавливать на элементарном уровне любые процессы. В том числе и передачу электрических импульсов, которые, блуждая по электронным мозгам детонатора, так и норовили взорвать ядерный фугас в присутствии Сухова и компании.
* * *
Удар «Плети» оказался настолько силён, что компьютер фугаса завис всерьёз и, думается, надолго. Сухов поднял взгляд и увидел, что люк в потолке открыт, а по лестнице спускаются бойцы спецназа. А рядом с лейтенантом стоял высокий, крепкий бородач с «Плетью» в руке. Стоял, нагло пялился на Сухова и компанию и ухмылялся.
Сначала Сухова возмутила эта ухмылка (он сам не понял почему, но возмутила до глубины души), а затем Павлу вдруг резко стало нехорошо. Будто бы внутри у него сломался стержень или лопнула пружина, которая заставляла лейтенанта вставать и выпрямляться, даже когда ему по всем законам природы полагалось уже лежать и не дёргаться.
Сухов обмяк и сел на пол. Почему вдруг лопнула пружина? Сухов не понимал. Наверное, дело в этом вот бородаче. А вернее, в его появлении на игровом поле.
«Точно, — в памяти вдруг вспыхнуло яркое воспоминание о последнем бое в Припяти. — До сих пор я почему-то не вспоминал главного, своих последних минут на поле боя в Припяти! После того как я прикрыл Найдёнова, меня вовсе не контузило. Я ещё успел сменить позицию, перебраться в другую траншею, а потом… Вот тогда и последовал взрыв. Но и после него я не отключился. Взрывной волной меня выбросило из окопа, швырнуло на остов сгоревшего бронезавра, а затем… меня прошили из импульсников шагающие боты. Вот как всё было на самом деле. На первом этапе игры память почему-то подсовывала мне урезанный вариант этого воспоминания. Но теперь я вспомнил всё. И как я умирал, и как бородатый человек с «Плетью» вытащил меня с поля боя. Стоп! Но если это так, значит, «петля» ввела этого персонажа в игру с каким-то особым намёком. С каким? Я заработал досрочный переход на третий уровень? Или она меня отпускает. И куда отпускает? Обратно в тот день, когда я умер, в начало марта? Вот уж будет награда за все труды!»
— Механик! — обратилась к бородачу Лера. Голос у неё заметно дрожал. — Мы чуть не взорвались!
— Знаю, милая, — Механик спрятал «Плеть», подошёл и обнял Леру. — Успокойся, теперь всё в порядке.
— Спасибо зарядке, — бодро заявил спустившийся последним из спецназовцев лейтенант Георгий Гелашвили. — Камарджоба, хлопцы и дивчины, чаму кислые?
— Окислишься тут, — проворчал Копейкин. — Чуть в ядерный ящик не сыграли.
— Штаны-то сухие или всё-таки «окислились»? — Гелашвили усмехнулся. — Ладно, расслабьтесь, кирдык отменяется. Давайте все на воздух, а то здесь воняет, как на бойне.
— Здесь, — вдруг тихо проронил Сухов. — А где «здесь»?
— В подвальчике, где ж ещё? — Гелашвили с сочувствием взглянул на Сухова. — Вот тебя разукрасили, лейтенант! Просто под орех. Не хуже меня выглядишь.
Спецназовец указал на левую часть своего лица. Кроме вертикального шрама от лба до подбородка его «украшало» ещё и серебристое пятно стабилизированной нанозаразы, полностью затянувшее скулу и левый глаз. Такие отметины встречались в Зоне у многих.
— Где «здесь»? — повторил Сухов и поднял взгляд на Механика.
— А-а, задумался наконец, — Механик снова усмехнулся и присел на корточки рядом с Павлом. — Ты молодец, парень. И на тренировках прокачал все варианты, и в деле не спасовал.
— Где «здесь»? — Павел на миг почувствовал себя сталтехом Захарчуком, но иначе мысль пока не формулировалась. — Где это «здесь и сейчас»? В тренировочном лагере ада? В стасисном сне? Где я?
— В шаге от комы, — сказала Лера. — Механик, надо его на воздух. Ты же видишь, он совсем слабый.
— Истину глаголешь, дитя, — Механик попытался подняться.
— Нет, ответь! — Сухов вцепился в рукав бородача. — Зачем ты появился в игре? Чтобы сказать мне, где я на самом деле?! Что поручила тебе «петля-ловушка»?
— Его плющит, — тихо проронил Копейкин. — Это всё Апостол. Он его стимулятором ужалил, теперь вот отходняк.
— Ведь это ты погрузил меня в стасис, когда выносил с поля боя? — по-прежнему цепляясь за рукав Механика, прошептал Сухов. — Зачем?! И куда я попал после этого? Почему я вот уже в четвёртый раз пытался вернуть одну и ту же вещь — фугас? Что вообще происходит?!
— Правильные вопросы задаёшь, юноша, — Механик вздохнул. — Только не время сейчас на них отвечать. Сначала надо тебя в чувство привести, подлатать, а уж после и разговоры говорить да беседы беседовать.
— Я сплю, да?! — вдруг осенило Сухова. — Я всё это время лежал в стасисном сне?! Ты не часть программы «петли», поскольку никакой «петли» не существует. Ты… мне снишься! Ты погрузил меня в этот сон, ты и выведешь из него. Я понял.
— Логика в твоих догадках есть, — Механик вздохнул. — Но ты ошибаешься, Сухов. Такими связными и долгими сны не бывают. Даже стасисные.
Сухов хотел возразить, но силы окончательно его покинули. Он отцепился от рукава Механика и начал медленно заваливаться на бок, почти в натёкшую из-под Апостола лужу тёмной крови.
— Всё, он в шоке! — с тревогой в голосе заявила Лера.
— Мы все в шоке, — пробурчал Копейкин. — В моральном.
— Сухов не в моральном, — заметил Найдёнов. — В травматическом.
— У него раны от пыток, переломы, ожоги и пулевое, — Лера указала на левый бок Сухова. — Наверное, когда сюда ворвался, получил. А ведь он ещё и дрался после этого!
— И большая кровопотеря, — добавил Найдёнов. — Надо к врачам.
— Надо хотя бы сделать укол, обезболить! — Лера подняла взгляд на Гелашвили. — Жора, у тебя есть медик в группе?
— Я здесь, — сказал один из бойцов. — Только не медик, а врач.
