Телефон Консанжа молчал. «Видимо, от страха этот кретин ничего не соображает! Если бы он пострадал от взрыва, об этом бы журналюги не умолчали… Знаменитость все-таки… Ладно, теперь не до конспирации».
Она собрала в сумку самое необходимое, посмотрела на фотографии детей и покинула навсегда дом на улице Булар.
Алексей очнулся от пронзительных гудков машин «Скорой помощи» и от того, что его кто-то поднимал на ноги и торопил по-французски. Тело плохо слушалось, в голове отчаянно шумело. Открыв глаза, он увидел, что его в буквальном смысле тащит к воротам кладбища немолодой человек. Знакомое лицо! В воздухе стоял горелый запах, затрудняющий дыхание. Климов попытался что-то спросить, но ему сильно зажали рот рукой. Первым делом он попытался оказать сопротивление тому, кто его волок. Но, как ни странно, его отпустили сразу и не удерживали, словно давали время, чтобы осмотреться. Он увидел, что стоит около машины, а из кабины ему отчаянно жестикулирует Наташа, предлагая садиться рядом. Дверца была открыта. Алексей опять услышал французскую речь. Незнакомец настоятельно призывал его сесть в машину. Климов понял, что в этой ситуации выбирать ему не из чего. Пожилой француз сел за руль и резко тронул машину с места.
Первые минуты ехали молча. Алексей и Наташа крепко держались за руки с таким ощущением, что снова обрели друг друга. У девушки была поцарапана щека, а к коже прилипла грязь. Алексей заботливо потер ей щеку, пытаясь ее очистить, но у него мало что получилось. Руки как-то не слушались. Она хихикнула, полезла в сумочку, сунула ему маленькое зеркальце и шепнула на ухо:
– На себя посмотри!
Он уставился в зеркало. Его лицо украшали мелкие порезы, правая часть вся была в саже. Он отдал зеркало девушке и осмотрел свою одежду. Да! На светский раут так не явишься. И Наташа, и Алексей еще недостаточно оправились от шока и жили пока только той частью сознания, где их человеческие сущности совмещались. Их еще не интересовало, кто их вез и куда. Они остались живы и только свыкались с этой мыслью.
– Вы настолько любезны и деликатны, что не спрашиваете моего имени, но я все же должен представиться. Мишель Геваро, полиция Парижа!
– Вы что, везете нас в полицию? – Алексей придал своему голосу столько уверенности, сколько мог.
– Представьте, нет!
– А куда?
– В безопасное место.
– И какое место сейчас безопасно для нас?
Геваро ответил не сразу, сначала он долго смотрел в зеркало заднего вида, потом выдохнул:
– Вы знаете, во что впутались, Алексей Климов? Вы знаете кто вы?
– В какой последовательности я должен отвечать на ваши вопросы?
– В какой хотите.
– Извольте. Во что меня впутали, я пока не имею четкого представления. Кто я? Этот вопрос для меня не столь актуальный. Несмотря на то что некоторое время был без сознания, память я не утратил. Меня зовут Алексей Климов, я еду с вами в машине, рядом со мной моя любимая девушка, и сейчас я буду спрашивать у вас о том, что произошло на кладбище и где мой друг Пьер Консанж. И еще, если можно, покажите свое удостоверение…
Геваро вынул из кармана удостоверение, не оборачиваясь, передал его Алексею. Тот осмотрел его со всех сторон.
– Спасибо!
– Алексей! Вы хорошо говорите по-французски. Это облегчит наше общение. Прежде чем ответить на ваш вопрос о взрыве, нам придется многое рассказать друг другу. Но сейчас, пока мы доедем до места, предлагаю вам отдохнуть и не разговаривать. Вы все-таки пережили стресс.
– А вы сами верите во все это? – Алексей сидел напротив Геваро, который только что закончил пересказывать все, что ему стало известно за последние дни.
– Ваш вопрос вполне правомерен. Все это напоминает некое коллективное безумие. И я, как полицейский, должен быть первым, кто посмеется над этой сказкой. Но согласитесь, больно много здесь совпадений. А взрыв сегодня на кладбище, где вы уцелели лишь по халатности покойного комиссара Легрена…
– В каком смысле?
– Те, кто готовил взрыв, были уверены, что полиция приведет в здание всех, в том числе вас и ваших друзей. Тогда все бы кончилось. И мое расследование тоже. До меня они добрались бы вскоре. Судя по всему, и Орден, и Организация не церемонятся ни с кем.
У Геваро зазвонил мобильник. Он взял трубку, и, пока слушал говорящего, лицо его, и без того утомленное, мрачнело.
– Моим словам нашлось ужасное подтверждение. Совершено покушение на двоих полицейских в Авиньоне. Это те ребята, которые отправились на юг, чтобы собрать всю информацию о Жорже Леруа. Вероятно, за ними следили с самого начала. Слава богу, оба живы. Но Антуан в тяжелом состоянии. Клодин отделалась царапинами.
– А где же теперь настоящий Жорж Леруа, тот самый нотариус из Авиньона?
– Я думаю, он убит. А Артур Клеман завладел его документами и жил под его именем. Я же говорю, для этих людей жизнь – ничто…
– Но зачем ему это?
– Не знаю. В этой истории еще много вопросов. И кроме нас, ответить на них некому. И теперь не так важно, отчего умер жилец на улице Булар. Легрен был уверен, что его убил Гийом Клеман, видимо, он докопался до какой-то связи между родственниками, а может, кто-то опознал в Гийоме того незнакомца, что входил к Жоржу-Артуру в день смерти. Тот, кто заставил их всех замолчать, спутал нам карты, но мы должны дойти до конца…
Геваро посмотрел внимательно на Алексея, потом на Наташу. Ни девушка, ни мужчина не опустили глаз. Геваро принял это за желание добираться до разгадки вместе.
– Теперь ваша очередь рассказать мне все, что происходило с вами здесь. Прошу вас не упустить ни одной детали. Все может оказаться важным.
– Послушайте, я вспомнил, отчего мне знакомо ваше лицо. Вы сегодня утром сидели внизу моей гостинице, и мы даже обменялись парой не очень любезных фраз… Это так?
– Я рад, что никаких последствий после шока у вас нет. По крайней мере, с памятью все, действительно, в порядке. А как бы иначе я нашел вас на кладбище? После моего общение с месье Клетинье я сразу приступил к вашим поискам. Клетинье улетел в Москву, вызволять своего несчастного друга, а я, как видите, вызволил вас…
– Мы благодарны вам. Я понимаю, что не должен таить от вас ничего. Попробую ничего не упустить…
Алексей подробно изложил все, что произошло с ним после звонка Белякова и отъезда в Париж вплоть до взрыва на кладбище Пер-Лашез. Геваро, слушая его, что-то рисовал ручкой на красной бумажной салфетке, лежавшей на столе. Закончив, Алексей посмотрел на Наташу; ее и без того большие глаза теперь стали еще больше, в них было столько заботы и сочувствия, что он схватил под столом ее руку и резко пожал. Пальцы девушки до боли сжали его.
