Диафрагма ведущего в боевой отсек люка распахнулась, и Манн, влетев в короткий коридор, кувыркнулся в воздухе, разворачиваясь лицом к Анри.
– В бою я поручу тебе зенитные батареи, старпом. Сто пятьдесят истребителей – это большая сила, старпом. Чтобы с ними справиться, потребуется не только огневая мощь, но и чутье. Не подведи нас, Беллар.
Пронзив его мрачным взглядом, Манн толчком отправил себя через залитый ярким белым светом коридор. Анри молча последовал за ним. Зенитные батареи в бою по штату подчинялись старшему помощнику, и смысла в словах капитана Анри так и не увидел. Оставалось молча плестись рядом с ним.
В боевом отсеке располагались тесные посты командиров БЧ-1 и БЧ-2. Главный калибр и торпедное оружие. Несмотря на то что боевой отсек представлял собой блин диаметром сто десять метров и толщиной пятьдесят, места внутри оставалось немного. Два грузовых шлюза были, пожалуй, самыми крупными помещениями в этой части корабля. Все остальное занимали разгонные камеры протонных излучателей и здоровенные системы торпедного заряжания. Даже к боевым постам вели тесные «кишки» коридоров, диаметр которых едва позволил бы разминуться в них двум одетым в скафандры людям. Именно поэтому в космос никогда не брали страдающих клаустрофобией. Даже Анри, лишенный этого недуга, всегда старался быстрее преодолеть теснину технических тоннелей.
– Простите, сэр, – обратился Анри к пыхтящему впереди Манну. – Не проще ли было протестировать систему из БИЦ?
– Не проще, старпом. – К своим сорока шести годам Манн располнел несколько больше, чем рассчитывали конструкторы фрегата. – Несущие службу в боевом отсеке не должны чувствовать себя оторванными от остального экипажа. Ты же сам командовал БЧ-1, должен понимать.
Анри промолчал. Ему никогда не претила некоторая оторванность от остальных. Находиться в тесноте боевого отсека означало так же находиться подальше от начальства. А еще Анри предпочитал нести вахты в тишине, что практически невозможно, когда сидишь в заполненной людьми боевой рубке.
Длинный коридор окончился небольшим круглым люком, ведущим к боевому посту старшего торпедиста. Манн не стал пользоваться укрепленным на стене интеркомом, а открыл люк своим, капитанским ключом. У Анри был почти такой же – маленький диск, открывающий почти любой люк на корабле. Кроме капитанской каюты и рубки засекреченной связи.
Манн, кряхтя, протиснулся внутрь.
– Доброе утро, Манц.
Влетев за капитаном, Анри привычно заблокировал люк и поздоровался со вторым лейтенантом Нельсоном Манцом, командиром БЧ-2. Крупный, рано начавший лысеть Манц своими габаритами, пожалуй, не уступал капитану. Они чем-то неуловимо походили друг на друга – оба были крупные, с грубыми чертами лица мужчины. При тусклом освещении боевого поста Манца можно было принять за капитанского сына. Если не обращать внимание на здоровенный расплющенный нос торпедиста. В юности тот увлекался боксом, и это добавило его внешности несколько специфических черт. Типа сломанного носа и тяжелых, «набитых» бровей, нависавших над глубоко посаженными глазами.
При виде двух старших офицеров фрегата Манц извернулся в кресле и воспарил, затормозив полет у самого потолка. При этом он умудрился хлопнуть по плечу зазевавшегося оператора.
– Капитан, торпедный отсек к бою готов!
Манн оглядел обоих с головы до ног и благосклонно кивнул:
– Благодарю за службу, лейтенант! Как твои пташки?
– Третья в девятой укладке не сразу прошла тест наведения, но я с ней разобрался.
– Готова?
– Так точно, капитан! – гаркнул Манц.
– Не шуми, парень, – поморщился Манн. – И так голова болит.
– Виноват, сэр, – понизил голос торпедист.
Анри прикоснулся к теплому пластику переборки. Крошечная гравитация Метиды почти не чувствовалась, но все-таки, чтобы не сползти вниз, иногда приходилось чуть-чуть отталкиваться от окружающих предметов. Рубка второй боевой части с трудом вмещала четверых мужчин, особенно учитывая габариты Манна и старшего торпедиста. Большую часть ее занимали консоли операторов, и для людей оставалось совсем немного места. Направо, буквально в метре от входного люка, имелся вход в гальюн, а напротив него из переборки торчал раздатчик пищевого автомата. В боевой обстановке персоналу приходилось торчать в тесноте боевого поста чуть ли не сутками. Истинная песнь минимализму. Спартанцы остались бы довольны.
Задав торпедистам еще несколько незначительных вопросов, Манн поблагодарил их за службу и внезапно попросил:
– Парни, ваши птички – это наш единственный шанс победить в этом бою. Пожалуйста, сделайте все как подобает!
Когда они выбрались обратно в коридор, Анри, вдруг почувствовав легкую обиду за главный калибр, подлетел поближе к капитану.
– Сэр, я бы не стал принижать значение протонных излучателей.
– Это психология, старпом, – отмахнулся от него Манн. – Покажи любому, что надеяться можно только на него, и ради тебя он свернет горы!
На посту управления главным калибром все повторилось в точности, как и у торпедистов. Несколько малозначительных вопросов, скупая похвала и фраза о том, что основную надежду капитан возлагает на протонные излучатели. Ведь торпеды могут сбить, а точно направленный протонный пучок всегда поразит цель.
Они обошли все пять боевых частей, и везде капитан находил слова, чтобы подбодрить космонавтов и попросить их выложиться на все сто. Возвращаясь из реакторного отсека, уже в осевом коридоре Манн вдруг остановился и, подождав, пока Анри окажется совсем близко, улыбнулся.
– Вот тебе первый урок того, как нужно вести себя капитану.
– Сэр? – Анри не сразу понял сказанное.
– Идет война, Беллар, и новые суда сходят с верфей быстрее, чем для них формируются экипажи. Людей не хватает, и помяни мое слово, очень скоро ты получишь свой собственный корабль.
Анри молча кивнул. На войне щедро отсыпают звания и должности. Для карьерного роста порой достаточно одного: выжить в сражениях. Если повезет.
– Что? – переспросил Манн, и Анри понял, что последнюю мысль он произнес вслух.
– Если повезет, сэр, – повторил Анри.
– Ты мне эти разговоры брось! – нахмурился Манн. – С такими настроениями, старпом, не то что в бой, в гальюн ходить нельзя! Даже там или засосет, или дерьмом обдаст!
– Виноват, сэр! – выкатил глаза Анри. – Не подумал!
– Ты мне дурака-то не включай, Беллар. Не время! Топай в РКЦ, через десять минут подъем.
– Есть, капитан!
Анри дождался, пока Манн скроется в шлюзе боевой рубки, и прыгнул к корме. За оставшееся до подъема время он успел пристегнуться, проверить обстановку и даже попросить безотказного Сорокина принести ему пакет кофе. В три глотка выхлебав не очень горячее содержимое пакета, Анри печально рассмеялся. Раньше он терпеть не мог выдаваемую пищевым автоматом пародию на кофе. Брезгуя пить эту едва теплую бурду, он всегда возил с собой запас хорошо обжаренных кофейных зерен. А тут – ни вкуса, ни аромата, хотя стоило признать, бодрил этот напиток преизрядно. Все равно в условиях невесомости нормального кофе не заварить, а по словам Фаррела, вне доков механизм вращения восстановлению не подлежал.
