Легкий ветерок поднял рябь на воде, и луна бросала на нее красновато-золотистые отблески. Подняв голову, он взглянул на Большое Колесо, которое уже возвращалось в южную половину неба. «Где тот дом, откуда мы все вышли?» – подумалось ему. Однажды он рассматривал ночное небо через телескоп, изготовленный Эмилом, и видел, что блуждающая звезда Александра похожа на крошечную Луну, прибывающую и убывающую, и что вокруг Святого Станислава вращаются другие святые, поменьше. А в самой сердцевине Колеса звезд было столько, сколько снежинок в снежном вихре.
«Интересно, правда ли, что световой туннель достигает всех этих далеких миров? – подумал он. – Музта сказал Винсенту, что доходит, и утверждал, что туннель был сделан Тугарами. Но как они сделали его? Почему он захватывал людей только в определенных местах и в определенное время? Иногда проходило несколько столетий, прежде чем здесь появлялся какой-нибудь новый народ, – так было и в случае с янки».
Это были приятные мысли. Он мечтал о том, что когда-нибудь, оставив президентский пост, он построит башню и будет сидеть там по ночам, наблюдая звездное небо в телескоп и предаваясь размышлениям.
Протянув руку, он обнял Таню, и она тесно прижалась к нему.
– Как ты думаешь, они еще живы?
Вопрос сразу нарушил временно воцарившуюся в его душе гармонию. И успокоить самого президента было некому. Единственным, кому он мог откровенно поведать свои страхи, был Эндрю, но Эндрю не было с ним. Калин чувствовал себя одиноко.
– Я уверен в этом, дорогая.
– А почему ты уверен? – спросила она, совсем как маленькая.
– Кесус и Перм хранят их, и нас тоже. Не может быть, чтобы они позволили нам построить новую жизнь только для того, чтобы отнять ее.
– Но все говорят такие ужасные вещи.
Он выругался про себя. Михаилу удалось-таки растревожить умы значительной части Суздальцев. Калин неоднократно заявлял и в сенате, и на центральной площади, что телеграмма не может не быть ложью, что она послана Кромвелем для того, чтобы посеять смуту и ослабить их дух. Но единственной новостью, дошедшей до них за последние пять дней с востока, было сообщение о том, что враг постепенно разрушает железную дорогу. В конце концов Ганс выслал в восточном направлении полк, который был для них так ценен, и несколько тысяч ополченцев, чтобы сдержать дальнейшее продвижение диверсантов. Однако ни об Эндрю, ни о Винсенте ничего не было слышно.
Он посмотрел, что делается на городской стене. По всей ее длине работали люди, за исключением небольшого участка, где он сидел, – они отошли в сторону, чтобы дать ему возможность отдохнуть в тишине. Но дальше кипела работа – они забрасывали землей бревенчатые заграждения, укрепляли пушечные гнезда, затаскивали бочки с водой на крыши домов, чтобы тушить пожары.
Вчера по его приказу все жители, кроме тех, чье присутствие в городе было необходимо, покинули Суздаль. Более десяти тысяч человек направились в Новрод или разъехались по деревням к друзьям и родственникам, чтобы пересидеть там бурю. Уже были сообщения, что по всей республике распространяется паника, и слова Михаила подливали масла в огонь.
– Таня, то, что говорит Михаил, – чистейшая ложь и ничего больше.
– Да, но это действует. Люди глядят на меня с таким сочувствием, будто мой муж действительно умер.
Калин пожалел, что их конституция запрещает арестовывать сенаторов. Михаил был очень осторожен и никогда не переступал опасной черты, за которой мог быть обвинен в измене, а лишь твердил, что армии больше не существует, что они беззащитны и обречены и что виноват во всем этом их президент.
– Надо еще усерднее молиться об их спасении, – ответил он, целуя дочь в лоб.
– Что толку молиться? Это не разрешит наших проблем.
– Дочка, иногда молитва – единственное, что нам остается. Я, конечно, не знаю, что именно делает сейчас Эндрю, но уверен, что он не сидит сложа руки.«Если только он действительно еще жив», – подумал он.
– Господин президент?
– Я здесь, – откликнулся он устало.
Какая-то неясная фигура приблизилась к нему, миновав охранников, неотступно следовавших за Калином повсюду.
Это был Ганс. Сердце его сжалось, ибо тот факт, что их командующий разыскал его в три часа ночи, мог означать только одно.
– Они уже здесь, – прошептал Калин.
Ганс кивнул и, перегнувшись через парапет, пустил струю жевательного табака в темные воды реки.
– Только что поступило сообщение из Форт-Линкольна. В устье Нейпера замечены корабли противника.
– Итак, это началось, – сказал Калин, стараясь, чтобы его голос звучал со спокойной уверенностью.
– Они двинутся вверх по течению с рассветом и будут здесь поздним утром.
Прислонившись спиной к стене, Калин взглянул на небо. Затем он решительно надел цилиндр и повернулся к сержанту.
– Ганс, нас ждет очень интересный день, – сказал он и, обняв Таню, медленно пошел вместе с ней домой.
Кар-карт Джубади опустил полог шатра и взглянул на щитоносца его старшего сына.
– Почему тебя послали сюда? Почему ты не рядом с моим сыном? – спросил он обеспокоено. – Что случилось?
– С твоим старшим сыном никакой беды не случилось, мой карт, – ответил Тамука с низким поклоном. – Но я больше не служу ему. Он отказался от меня. Поэтому Хулагар решил, что будет лучше всего, если я вернусь сюда и принесу тебе вести.
– Твоя краткость говорит о многом, щитоносец. Раз Хулагар послал тебя сюда в качестве гонца, значит, он тебя ценит. И тогда непонятно, почему мой сын прогнал тебя.
– Это неважно, – ответил Тамука. – Важно то, что делается в Риме.
– Ты дипломат, – сказал Джубади, поняв, что Тамука не хочет жаловаться на зан-карта его отцу. – Расскажи мне, что произошло.
Тамука вкратце изложил ему ход военной кампании, по возможности избегая описания катастрофы, вызванной сыном кар-карта в самом конце.
– Я потерял двух сыновей, – прошептал Джубади. Тамука кивнул.
– Как они умерли?
– Как подобает воинам, разя полчища врагов, – солгал Тамука. Он просто не мог сказать кар-карту правду. Кан, от которого все ожидали многого, был растерзан толпой. Юного Ахарна уволокли живым. Мерк, попавший в плен к скоту, был обречен на вечное бесчестье. На небесах будут насмехаться над ним. – Они летят с ночными ветрами, высоко подняв голову и гордясь своей славой, – решительно произнес Тамука. – Я был бы счастлив оказаться рядом с ними, когда Буглаа спуститься за моей душой.
Джубади пристально посмотрел в глаза щитоносца, чувствуя, что ему не говорят всей правды, но не желая допытываться.
– Ну что ж, ладно. – Кар-карт отвернулся на минуту. – Ты вернешься туда, – сказал он.
