– Но Артур, это действительно…
– Надежда Геннадиевна, – пошел я с козырей, использовав официальный тон. – Это на первый взгляд может показаться что я сейчас ничего не делаю, но если глянуть на полосу загрузки интегративной функции моей биологической нейронной сети, то можно понять наличие по-настоящему грандиозных процессов.
– Хорошо, я попозже тогда еще подойду, – покладисто согласилась Надежда, не ставя под сомнение мою занятость размышлениями, которую я так витиевато обозначил мутной формулировкой.
Интересно, что у нее за вопросы такие с классом, которые без меня как старосты решить не может – мельком подумал я. Но тут же забыл об этом, возвращаясь мыслями к волнующему меня вопросу.
Неожиданно понял, что думаю уже не о том, ставить Ольгу в известность или нет, а каким образом это сделать. И когда наш самолет только оторвался от взлетной полосы и начал набирать высоту, я поднялся с кресла и пробежав пару шагов, приземлился на сиденье рядом с Ольгой. Как раз в этот момент – прямо на взлете, самолет поймал воздушную яму и в животе на пару мгновений все ухнуло в невесомость. Сюрпризом стало увидеть чуть побледневшее лицо Ольги и длинные тонкие пальцы, крепко сжимающие подлокотник.
Неужели летать боится? Не замечал раньше. Хотя я с ней и летал то несколько раз, а рядом вообще мы никогда не сидели – несмотря на ее прямое и недвусмысленное предложение, на людях держалась она со мной предельно официально и даже немного холодно.
Когда я накрыл руку Ольги своей и ободряюще сжал, она едва-едва улыбнулась в ответ, с ясно читаемой благодарностью во взгляде лиловых глаз.
Говорить я сразу не стал, просто посидел рядом. Как оказалось, летать Ольга если и боялась, то давала волю своему страху только на взлете. Потому что, когда высоту набрали, передо мной вновь оказалась та самая невозмутимая Ольга, которую я знал.
– Дело есть, – используя мыслеречь, произнес я, глядя прямо в необычайно красивые и притягательные глаза девушки.
– Внимательно слушаю.
– Сейчас мы втроем, Эльвира, Валера и я, сойдем с борта в тайне ото всех…почти ото всех, и отправимся по делам на день, может два. Вместо нас дальше полетят куклы-андроиды, которых и довезут в гостиницу, а после они примут участие в выходе команды…
Сделав паузу, я обернулся назад. Взглядом показав Ольге туда, где через несколько рядов сидений как раз об этом сейчас – о координации андроидов, и о действиях в случаях, если что-то пойдет не так, Эльвира разговаривала с Модестом, Ильей и присоединившейся к ним Наденькой.
– Куда и зачем мы отправляемся, – вновь повернулся я к Ольге, – я могу тебе сказать и рассказать, но… есть одна очень, очень важная вещь.
– И какая же? – негромко поинтересовалась Ольга, которая явно восприняла происходящее всерьез.
– Добровольно делиться подобной информаций с тем, кого люблю и ценю я бы не стал из-за опасения за его жизнь и здоровье.
Только облекая мысли в слова я понял, что сейчас возможно совершил серьезную ошибку. Вдруг Ольга сделает акцент на слове «люблю», и примет его в более глубоком контексте? Более глубоком от подразумевавшегося мною дежурного смысла признания ее важной роли в моей жизни.
К счастью, мы с ней видимо уже давно на одной волне. И как-то обращать внимания на эту ремарку, и тем более просить прояснить какого именно рода любовь я к ней испытываю, Ольга не стала.
Обдумывая мои слова, она посидела десяток секунд в глубокой задумчивости, потом едва заметно кивнула, выражая благодарность за откровенность. И, едва-едва улыбнулась, глядя мне прямо в глаза прикрыв веки – словно желая удачи. После этого Ольга отвернулась к иллюминатору, словно больше интересуясь бугристым ковром облаков снизу, чем продолжением беседы.
Я замер на пару секунд, ожидая возможного продолжения, а Ольга, словно перезагружаясь от разговора, закинула руки за подлокотник и потянулась. Изящно выгнувшись – так, что я невольно зацепился взглядом за линии силуэта ее идеальной фигуры. С удовольствием потянувшись, она еще и зевнула – теперь уже точно показывая, что ковер облаков в моменте сейчас ей интересен больше, чем я.
Вот нравится мне Ольга. Красива как богиня, спокойна как Тихий океан, умна невиданно, так еще и… ладно, это сейчас к делу не относится – заставил я мысли сдать назад и поменять дорогу на развилке ассоциаций. И вдруг почувствовал мягкое и теплое касание на щеке, словно едва коснувшись кожи незримой ладонью провели.
После этого мне оставалось только извиняющееся хмыкнуть – из-за остаточной связи нашего бессловесного разговора последние мои мысли Ольга прекрасно услышала. Хорошо еще не заглянула на дорогу к тем картинкам, куда эта мысль поворачивала – с облегчением подумал я, как можно быстрее уходя, стараясь чтобы это не выглядело торопливым бегством.
С остальной командой и задачами по андроидам разобрались без меня, так что чуть больше трех часов получилось поспать. Причем провалиться в сон пришлось заставлять себя упражнениями из ментальных практик. Потому что все время после разговора с Мустафой у меня подсудно пульсировала мысль о том, что возможно прямо сейчас Барбару Завадскую, девушку-горничную которую случайно свела со мной судьба, распускает на ремни литератор Филипп Горбунов – живодер с хорошим светлым лицом и ироничным прищуром глаз.
К сожалению, быстрее попасть на место событий у меня никак не получалось; если сорваться сразу и по прямой, то Завадскую просто убьют и утилизируют в биодеструкторе, скрывая следы и улики. Кроме того, подобный кавалерийский наскок может стоить жизни и мне, и моим спутникам – поэтому мысли о судьбе горничной я отогнал далеко на задворки сознания.
Оставалось только утешать совесть надеждой, что жертвоприношение начнется не сразу. Все же, насколько обрывочно знаю эту кухню, у ни о чем не подозревающей жертвы сначала тщательно формируется состояние абсолютного счастья реализовавшейся мечты – так эффект от пыток и получаемая в ходе жертвоприношения энергия много сильнее.
Проспал до того момента, пока меня не разбудил импульс от ассистанта. Поднявшись, я прошел через закрытые шторки, и оказался в самом начале салона, откуда заранее попросили удалиться бортпроводников. Здесь уже Ира и Анжела Шиманская, которая последняя время неотступно сопровождала Валеру в качестве телохранительницы, вскрывали люк в полу, ведущий в багажное отделение самолета.
И Ира, и Шиманская оставались с командой – именно они обе должны были выполнить непростую задачу, а именно проконтролировать отсутствие навязчивого внимания к тем куклам, которые вместо нас поедут в гостиницу. По планируемой к использованию легенде мы втроем должны были почувствовать легкое недомогание и из номеров никуда не выходить. До того момента, как мы не вернемся. Если вернемся.
Когда я появился в отгороженном занавеской начале салона, люк уже лег на пол в стороне. Быстро спрыгнув в практически пустой грузовой отсек, мы прошли вглубь, где нас уже ожидали четверо конфедератов во главе с капитаном Измайловым. Все они были в бронекостюмах без знаков различий и с опущенными забралами, так что кто из них кто понять было невозможно. У всех четверых за спинами виднелись закрепленные блоки системы десантирования.
Куклы, настроенные Накамурой еще в Архангельске, также уже были здесь, пробуждаясь из гибернации. На андроидов я старался не смотреть – настолько неприятен контраст между тем, как живо, но при этом механически они выглядят, еще не полностью очнувшись.
Очень неуютно себя чувствую при взгляде на них. Это остальные к андроидам привыкшие, для меня же это явление из разряда непривычных технологических чудес нового мира.
– You will have problеms, Arthur, – обещая мне грядущие проблемы, шепнул Валера, когда я оказался рядом с ним.
Говорил он неожиданно на английском, и с характерным, специально воспроизведенным русским акцентом «Лондон из зе капитал оф Грейт Британ».
– What’s wrong? – машинально на английском ответил я.
– Куклы Эльвиры – это боевые тренажеры, а не вот это вот все о чем ты подумал в меру своей испорченности. В последнем спарринге оба ее гладиатора получили повреждения, и именно поэтому она просила мне помочь их донести, а вовсе не для сохранения приватности.
