— Нет, я хочу видеть тебя. Слишком долго я тебя не видел.
Должно быть, наша с Джен первая внебрачная ночь выдалась и впрямь совсем не такой, как девушка рисовала ее в своих нежных эротических фантазиях. Наша с ней сексуальная температура явно не совпадала. Девушка до последнего момента не была уверена, что мы поступаем правильно, и вела себя подобно загнанной в угол жертве, над которой взявший ее в плен варвар собирается учинить грубое насилие. Я же после полуторагодичного воздержания был слишком возбужден и нетерпелив для долгих предварительных ласк и обхаживаний.
После того как она вяло ответила на мой поцелуй и не позволила прикоснуться к грудям, все еще закрывая их руками, мне нечего не оставалось, как схватить ее за бедра и перевернуть, развернув к себе задом. Ее белоснежные ягодицы, мягкие и нежные как шелк, так аппетитно заблестели в полумраке, что я не мог больше ни о чем думать и ничего ждать. Мое нетерпение было так велико, что я неохотно исполнил даже просьбу девушки, произнесенную несчастным голосом, надеть презерватив. В такой позе я ее и взял, с трудом сдерживая стоны и едва справляясь с головокружением от неописуемо прекрасного чувства, что мой член наконец оказался в том самом теплом месте, где ему и полагалось находиться согласно человеческой анатомии. Я чувствовал себя в этот момент совершенно другим существом — не тем синтетиком, что провел все эти дни в интернате, а настоящим, живым. Кровь совсем иначе пульсировала в венах, я совсем по другому дышал и чувствовал свои мышцы, я словно освободился в этот самый момент от всей той дряни, которую вкачивали в мою кровь и в мой разум в «Вознесении».
Вряд ли то, что сейчас происходило в палатке, заслуживало называться «занятием любовью». Честнее будет сказать, что я просто трахал Джен, не заботясь, приносит ли ей это удовольствие. Одной своей рукой я держал ее за талию, другой — за рыжие волосы, развивающиеся по спине, и двигался, двигался, двигался под мелодичные шлепки моих бедер о ее ягодицы. Просьбы девушки быть потише, чтобы никто не услышал, я проигнорировал, и вскоре они прекратились, сменившись вздохами. Все закончилось довольно быстро. Об этом меня возвестил мой собственный вскрик и незабываемое ощущение, будто из меня выходит добрый литр того, что старательно сдерживала во мне администрация интерната, пастор Ричардс и мисс Танди.
После этого довольно долго в палатке стояла тишина. Джен так и осталась лежать на животе, не двигаясь, словно измученная жертва изнасилования, а я лежал рядом, охваченный смешанными чувствами смущения и вины, которые нахлынули на меня сразу же, как только мозг освободился от давящего на него семени. Я теперь был готов к какому угодно разговору, но, похоже, что момент для него был уже упущен.
— Может быть, ты хочешь чаю? — чтобы хоть как-то прервать затянувшееся молчание, спросил я наконец несколько минут спустя, вспомнив, что взял с собой из дому целый термос.
— Это единственный вопрос, который пришел тебе в голову? — ответила Джен тихо, поворачиваясь ко мне.
Ее лицо было таким покрасневшим, что казалось, будто она плакала. Я надеялся, что это было не так. Хотя, должен признаться, я мог этого и не заметить.
— Я был ужасен. Честно. Извини меня, — искренне признался я, попытавшись обнять девушку, но она, конечно же, отстранилась, одарив меня уничтожающим взглядом.
— Ты получил, что хотел. Я тебе еще нужна?
— Не говорит так, Джен. Я ведь…
— Только не говори, что любишь меня. Пожалуйста. Не опошляй это слово.
— Прости меня, Дженни. После всего, что я пережил, я заслуживаю хоть каплю снисхождения.
— Тебе недостаточно того снисхождения, которое ты получил?
— Ну брось, милая. Я так по тебе скучал…
— Я заметила, по чему ты скучал. Будь сейчас на моем месте резиновая женщина или какая-нибудь сморщенная старуха, ты бы, должно быть, не ощутил разницы.
Вздохнув, я перевернулся на другой бок. Все это, конечно, не должно было произойти именно так. Быть может, мое нетерпение испортило момент, который имел для Дженет большое значение. Но разве я виноват в том, что я всего лишь человек? Я ведь правда скучал по ней и хочу быть с ней вместе. Хочу говорить с ней, проводить вместе время, и все такое. Просто так уж сложилось, что большего всего в этот момент мне хотелось секса. Что здесь ненормального? Для чего нужны все эти проклятые ломания, реверансы и надуманные обиды? Неужели все женщины такие?!
— Что, запас извинений исчерпался? — спросила она у моей спины.
— Я извинился достаточно, хотя особо было не за что, — пробормотал я едва слышно.
— Все правильно, Дима. Молодец. Сделал свое дело, гордо перевернулся на другой бок и вот-вот захрапишь. Можешь собой гордиться! В интернате из тебя сделали настоящего мужика!
«А из тебя в университете сделали настоящую бабу: сварливую и истеричную», — подумал я, но, по своей интернатовской привычке, не стал облекать мысли в форму слов.
— Наверное, Тим был прав насчет тебя, — отголоски слов Джен еще долетали до меня сквозь плавно опускающуюся завесу сна. — Я нарисовала себе принца на белом коне, а ты всего лишь…
Я проснулся посреди ночи, когда в палатке было уже совсем темно и слегка прохладно. Понадобилось несколько секунд, чтобы осознать, где я и с кем. «Блин, неужели я и впрямь уснул, пока Джен изливала мне свои претензии? Я действительно ужасен», — была моя первая мысль. По-видимому, дал о себе знать интернатовский режим. Мне удавалось бороться со сном, пока меня подогревала жажда близости с Джен, но после этого организм просто отключился.
Где-то рядом со мной раздавалось мирное сопение девушки. Что ж, по крайней мере, она решила все-таки заночевать в моей палатке, а не уйти к Ширен. Это вовсе не значит, что она на меня не гневается — может быть, Джен просто не хотела выносить сор из избы. Во всяком случае, ее обида была не столь велика, чтобы она не могла выносить мое присутствие.
Около десяти минут я лежал с закрытыми глазами, пытаясь снова заснуть, но, на удивление, сон не шел. Вскоре мне пришлось с этим смириться. Стараясь двигаться тихо, чтобы не разбудить Джен, я выбрался из-под одеяла, натянул джинсы и вышел из палатки. Дисплей над головой имитировал чистое звездное небо и луну, а из темноты доносилось пение цикад. Нигде вокруг не было видно ни огонька — все «зеленые туристы» давно спали.
Натянув шлепанцы, я в одиночестве прошелся к искусственному озеру, где мы купались. Здесь я какое-то время простоял на берегу, швыряя камешки в темную гладь воды, скептически глядя на искусственное изображение звездного неба над головой и размышляя обо всем на свете: начиная от наших отношений с Джен и заканчивая картиной своей жизни в целом.
Затем сзади послышались шаги. Поначалу я понадеялся, что это Дженни, но быстро сообразил, что шаги не женские.
— Тоже не спится? — послышался за спиной голос Кита.
— Да, — лаконично ответил я.
Став рядом со мной, парень молча начал подбирать камешки и швырять в воду, подобно мне, чтобы они успевали несколько раз удариться о водную гладь, прежде чем пойти ко дну.
— У нас с Лолой тоже часто бывает, — через какое-то время произнес парень.
Неужели у меня на лице все так красноречиво написано? А я думал, что опыт «Вознесения» научил меня непроницаемости.
— Пустяки, — ответил я, не захотев обсуждать интимную жизнь с малознакомым человеком.
— И то правда, — не стал допытываться парень. — Оно всегда быстро попускает.
В этот момент по ровной глади искусственного озера начали барабанить капельки воды. Одна из них упала мне прямо на макушку. Я встревожился.
— Давай, надо спрятаться, — сказал я деловито.
Осмотревшись, я приметил раскидистую крону дерева в паре десятков метров от нас, нависающую прямо над озером, и устремился к нему трусцой.
— Она, вообще-то, безопасная, — спокойно подставив лицо под капли дождя, сказал Кит.
Но, увидев, что я не сбавляю хода, парень всё же неохотно последовал за мной.
