— В конце концов появился город, — продолжил рассказ Ольгерд, — он хорошо защищен, и, пусть даже построен бандитами, в нем все же есть какое-то подобие закона. Заправляет Июнем так называемый Совет, в который входят самые влиятельные люди города. Жителям внутри стен уже не обязательно убивать, чтобы выжить. Так что там неплохие мастеровые, к слову. Почти все наше огнестрельное оружие оттуда родом. И конечно, ковры. О, эти божественные ковры…
Джек-Джек откашлялся, прервав начавшиеся было рассуждения Ольгерда о коврах или, что еще страшнее, об экономике.
— Вокруг города все буквально кишит бандитами. Ступить негде, обязательно вляпаешься в какую-нибудь банду.
— Я, кажется, слышал что-то об Июньских войнах, — поинтересовался Артур.
— Лет двадцать назад банды объединились, чтобы захватить город, — пояснил Джек-Джек, — поговаривают, что у них был лидер. А еще поговаривают, что он был инженером. Зачем ему нужен город, это мне неизвестно. Но вот что я знаю, так это то, что февральцы и жители других окрестных городов не могли позволить того, чтобы мастерские Июня попали в руки рейдеров. Каждый город выдвинул небольшую армию. Война получилась затяжной. Мародеры, конечно, были хуже вооружены, но они воевали на своей земле и, честно говоря, оказались на удивление хорошо организованы. В конце концов все стороны понесли такие огромные потери, что война попросту сошла на нет. Мародеры вновь распались на маленькие банды, и пусть их можно было сосчитать по пальцам, каждая банда теперь была вооружена до зубов трофейными оружием и техникой. За последующие годы регион собрал в себе почти все отбросы человеческой расы. Свободные июньские поля стали теперь желанным прибежищем для грабителей, убийц, поджигателей и насильников со всего света. Стоит ли говорить, — Джек-Джек поднял бровь и хищно улыбнулся, — что теперь весь регион — сущий ад на земле?
— И нам предстоит туда отправиться, — констатировала Гайка.
После обеда все разошлись по своим делам. Артур вернулся в медотсек, Гайка отправилась на ферму проверить, как дела у Давичей, а Джек-Джек с Ольгердом поднялись на лифте в кабинет, который раньше принадлежал старику Шоу.
— Выпьешь? — предложил с порога Ольгерд, аккуратно обходя темное пятно на ковре.
Стекла уже вставили, а вот что делать в своем кабинете с полом, Шоу-младший пока еще не решил.
— А разве мы тут по иному поводу? — ответил Джек-Джек, садясь прямо на стол.
— Да, да, — пробубнил Ольгерд, выбирая из бара подходящий для случая алкоголь, — впрочем, не только…
Джек-Джек не был удивлен. Он прекрасно понимал, что если Ольгерд пригласил его сюда, он явно хотел поговорить о чем-то важном и без свидетелей. Вернувшись от бара с двумя стаканами, полными янтарной жидкости, Ольгерд поставил их на стол и сам сел на него же, подобно Джек-Джеку.
— Всегда хотел, — прокомментировал он.
— Да, я тоже, — Джек-Джек поднял стакан, — за перемены.
— За перемены.
Виски был терпким, горьким и чертовски крепким. Внутренне Джек-Джек обрадовался тому, что он, не будучи человеком, все же может получать удовольствие от таких вещей.
— Так о чем ты хотел поговорить?
— О будущем.
— Хорошая тема, — улыбнулся андроид, хотя слова Ольгерда зародили в нем некое беспокойство.
— Ты правда думаешь, что ему… Артуру… удастся снова включить станции?
— Почему нет? — пожал плечами Джек-Джек. — У него не все всегда идет гладко, но он добивается результатов.
— Ты ведь понимаешь, что произойдет, если он это сделает?
— Заработают станции. Счастье для всех. Даром.
— Станции заработают, да, но вот счастье… — Ольгерд отпил большой глоток из своего стакана и продолжил: — Будет война.
— Я в это не верю. Зачем?
— А нужен повод? Работающие станции никого не спасут. Люди умудрялись воевать, отрывая от них острые куски железа. Представь, что будет, когда они получат доступ ко всем древним технологиям, инструментам, машинам. Все это кончится бойней. Кто-то вроде моего отца захочет приберечь всю власть для себя, а кто-то захочет ее отобрать.
— Ты предлагаешь нам ничего не делать? — почти рассмеялся Джек-Джек.
— Это сохранит баланс, но не решит проблему.
— Я шутил.
— А я совершенно серьезен. — Ольгерд посмотрел Джек-Джеку прямо в глаза.
— Чего ты от меня хочешь? — Улыбка не исчезла с губ андроида, но он больше не смеялся.
— Я хочу, чтобы ты проконтролировал: пусть Артур включит лишь те станции, которые действительно необходимо включать. Все должно происходить постепенно.
— О, я понял, куда ты ведешь. Город, у которого будет полнофункциональная станция, без труда сможет захватить любой другой город, а после этого можно будет включить станцию и там. За первым городом последует второй, а за ним третий, и так далее…
— Я не говорю о военном захвате. Дипломатия, Джек-Джек. Имея такую силу… такую власть… можно добиться результата без кровопролития. Можно объединить все города под единым началом, создать настоящее государство.
— Без крови не обойдется. Ты же сам сказал, кто-то рано или поздно захочет отобрать такую власть. А что будет, если какой-нибудь город не согласится? Что будет, если дипломатия даст осечку? Война, Ольгерд, будет точно такая же война.
— Ты не понимаешь… — хотел было продолжить спор новый мэр, но в этот момент Джек-Джек встал.
— Когда-нибудь ты станешь сидеть не на столе, Ольгерд, а в этом кресле. И люди уже не будут вспоминать, что оно принадлежало твоему отцу. Они будут помнить только тебя и твои поступки.
— Я не понимаю, что ты имеешь в виду.
— Я скоро уеду на поиски этого Храма. Что бы там ни случилось, чем бы все ни кончилось, я вернусь к тебе. Может быть, через год, может быть, через десять лет. Но когда я вновь тебя увижу… если ты станешь таким же дерьмом, каким был твой отец… я отправлю тебя к нему. Ты усек?
Ольгерд отвел глаза. Он смотрел куда-то в янтарную жидкость на дне стакана, который крепко держал между ладоней.
— Я спросил, ты усек? — повторил Джек-Джек.
— Да, — тихо отозвался Ольгерд, кивнув.
— Ты хороший парень. Не дай этому случиться.
Джек-Джек допил виски и поставил стакан на стол.
— И еще одно, — сказал андроид.
Ольгерд посмотрел на него.
— Моя лошадка, Бэтси. Распорядись, чтобы за ней хорошо ухаживали.
Если бы ему позволяла конструкция его ног, Кузнечик встал бы на колени. Если бы у него были слезные железы, он бы зарыдал. Выпустив из ладоней горсть яичной скорлупы, он сделал единственное, что мог. Кузнечик завыл. Завыл истошно, надрывно, вложив в этот звук всю ту боль, которую сейчас испытывал. И этот звук эхом пронесся по станции сквозь горячий влажный воздух, который оседал конденсатом на лицевой пластине Питера, скатывался каплями вниз и падал на пол, заваленный скорлупой.
