– Поезда здесь нет, – заметил Дерек.
– Пока нет, – с нажимом произнесла Анджела.
Она была уверена, что он появится. И очень скоро. Девушка не знала, почему он задерживается и куда мог свернуть по дороге, но была уверена, что поезд по перевозке трупов появится. Ведь он направлялся именно сюда – здесь был конечный пункт его путешествия.
Анджела отстегнула ремень и вылезла из машины. Весь день она сидела скрючившись и сейчас с благодарностью выпрямилась, радуясь, что снова приобрела возможность двигаться. Пока Дерек, его мама и брат выбирались наружу, она подошла к фургону телевизионщиков, чтобы выяснить, что происходит вокруг. Засунув голову внутрь, девушка увидела целую гору электрического оборудования и шесть маленьких телевизионных экранов, на каждом из которых виднелась часть толпы. В машине никого не было. Анджела переводила взгляд с одного экрана на другой, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, хоть что-то, что позволит ей определиться, куда идти и что делать, но перед нею были только виды домов-автоприцепов и непрерывно двигающихся толп.
– Я могу вам чем-то помочь? – раздался голос у нее за спиной.
Она вынула голову из фургона и увидела гладко выбритого молодого человека, в руках у которого было что-то похожее на видеокамеру и бухта заизолированного кабеля.
– Э-э-э… – промычала Анджела, которую он застал врасплох, – я-я-я-я… просто смотрела… нет, – произнесла она наконец. – Прошу прощения. – Она отодвинулась в сторону, чтобы дать молодому человеку возможность забраться в фургон.
– Что дальше? – спросил Дерек, подойдя к ней.
– Не знаю, – призналась Анджела.
– Тут довольно тесно. Если здесь появится поезд и если эти… зомби из него выберутся и плесень начнет заражать окружающих? – Дерек покачал головой. – Распространится она очень быстро.
Анджела думала о том же, но никак не могла сообразить, что надо сделать, чтобы не допустить этого. Она чувствовала себя немощной, беспомощной и бесполезной.
– Может быть, нам лучше уехать? – предложила мама Дерека.
– Вот именно, – нервно дернул головой брат Стив.
– Нет, – синхронно ответили Анджела и Дерек.
Они посмотрели друг на друга и улыбнулись. «Если люди еще способны улыбаться, то надежда не потеряна», – подумала девушка. Она подумала о том, что сейчас должны делать ее родители и что бы они сказали, если б узнали, где и зачем она находится. Девушка не говорила с родными вот уже два дня, и, скорее всего, те уже решили, что ее похитили, и обрывали телефон полиции Флагстаффа с требованием немедленно начать розыски.
Солнце начало садиться.
– И где же мы будем спать? – спросила Анджела. – Не думаю, что здесь есть свободные места в гостиницах.
– Здесь даже туалетов нет, – подсказал Стив.
– Что ж, придется спать в машине, – пожал плечами Дерек.
Становилось прохладнее. Анджела посмотрела на толпу коренных американцев, которая их окружала. Это были мужчины разных возрастов, толстые и худые, коротко стриженные и с хвостиками. У всех у них была одна общая черта – они полностью игнорировали друг друга. Здесь начисто отсутствовал общинный дух, присущий таким большим сборищам, как концерты или футбольные матчи. Создавалось впечатление, что тысячи индивидуумов, у которых нет ничего общего и которых совершенно не интересуют соседи, неожиданно оказались в одном и том же месте в одно и то же время.
Ей показалось, что позади толпы она увидела часть железнодорожного полотна.
«Он уже в пути, – подумала Анджела. – Он будет здесь сегодня».
Дереку она ничего не сказала. Но когда парень взял ее за руку, крепко сжала его пальцы, пытаясь унять дрожь.
Второй день постепенно заканчивался. Все темы для разговоров были исчерпаны, и ни один из их соседей не проявлял желания вступить в дискуссию, так что в основном они молча сидели и ждали. Генри пожалел, что не захватил ничего почитать, но другие были в таком же положении. Рейнджер мог бы поговорить с журналистами и рассказать им о своем ви́дении происходящего, но он должен был думать о своей дальнейшей жизни, так что ему сейчас было гораздо важнее поддержать образ человека, на которого можно положиться, чем искать какие-то приключения на свою голову. В середине дня Генри немного побродил по округе, изучая окрестности и пытаясь вступить в разговор с соседями, но успеха не добился. Вернулся он потный, уставший и разочарованный.
Появились любопытствующие: тупоголовые любители заговоров и придурковатые приверженцы «нью эйдж», привлеченные телевизионными репортажами и пожелавшие во всем убедиться лично.
– Их ждет большой сюрприз, – просто сказал Вес.
Остальные согласно кивнули.
С заходом солнца похолодало. Тени удлинились, а затем растворились в темноте, когда сумерки перешли в ночь.
У Генри было достаточно времени, чтобы все обдумать, чтобы оценить все, что он узнал и что ему рассказали. Ему казалось, что с самого начала у коренных жителей Америки была какая-то неразрывная связь с жертвами бойни. Так как и те, и другие нещадно эксплуатировались белыми и железной дорогой, у них были общие интересы – все они хотели отомстить своим мучителям. Для этого китайцы, кажется, даже обратились к каким-то своим ритуалам. Генри вспомнил, как близняшки впервые приснились ему и как он впервые увидел их в реальности. Их тени проявлялись очень медленно, пытаясь соблазнить, и, хотя он ничего о них не знал и находил их глубоко чуждыми и страшными, тени с самого начала вели себя так, как будто его капитуляция была не только неизбежной, но и заранее запланированной. Сейчас он понимал, что таким образом тени набирались сил по всей стране, и Генри был абсолютно уверен, что изначально об этом существовала договоренность между шаманами, или вождями, или, возможно, даже между простыми людьми. Но со временем знания о таких договоренностях исчезли и были забыты, а нынешнее поколение не только возражало против того, чтобы его использовали, но и отрицало саму идею о возможном воскрешении из мертвых жертв резни. Что было, то было. За ошибки нельзя мстить, их можно только исправлять.
Откуда-то издалека в ночи послышался звук приближающегося поезда.
Волосы встали дыбом на затылке и руках Генри. Печальный сигнал гудка показался ему знакомым… и тем не менее, в нем было что-то новое, какая-то объемность, навязчивая мрачность, которая обеспечивала гораздо больший резонанс, чем можно было ожидать. Люди вокруг стали тревожно подниматься на ноги – с побледневшими лицами и глазами, полными страха.
