Я не знала, каким образом составляются письма на другом конце. Но явно не в таких эмоциях, как на наблюдательном пункте. Радость сменялась отчаяньем и обратно. Чем дольше Волк вел переговоры, тем больше он осознавал, что натворил. А это было тяжело не только ему, но и всем остальным. Даже лохи притихли и с тревогой следили, что будет дальше. Начинали понимать, что их власти тут пришел конец.
Один даже осмелился предложить:
– А что, если попробовать им сдаться? Прилетит корабль с Земли и посадят нас. Зато мы хотя бы останемся живы.
Волк подошел к нему и влепил звонкую пощечину. Патроны он жалел. Их и так было слишком мало. Он хотел пользоваться ими, когда прилетит корабль с Земли.
– А я что? – сказал лох, потирая свою щеку. – Всего лишь предложил как вариант.
Я вспомнила Лео. Когда мы осматривали склад, он сказал, чтобы каждый высказывал свои идеи, даже если они кажутся ему идиотскими. Как разительно это отличалось от политики Волка!
Он выдвинул требование, чтобы на корабле было мало людей. Всего лишь экипаж, который сможет отвезти их на Землю. И человек, который будет вести переговоры.
Президент настаивал, что человек должно быть как минимум пятеро. Он прилагал их имена и фамилии. Говорил, какие должности на Земле они занимают. Вроде бы как советовался с Волком, подойдут ли ему эти люди.
Сторговались на троих.
Лохи окрылились. Стали поговаривать о том, что с тройкой людей они быстро справятся. Предлагали сразу же их убить.
И вдруг Джеральд подал голос.
– Не нравится мне все это, – сказал он. – Не доверяю я этому человеку.
– Какому? – спросил Волк.
– Тому, кто пишет от имени президента. Мне кажется, ему вообще не выгодно посылать сюда какой-то корабль. Он бы скорей всего даже не стал общаться с такими, как мы. Это развод. На самом деле все это лажа.
Я почувствовала себя разоблаченной. Было ощущение, что все летит вверх тормашками. Джеральд выдвигал не просто правдоподобные идеи. Он говорил правду. И если сейчас он докажет свою точку зрения, то я не знаю, как дальше буду держаться.
Волк подскочил к Джеральду:
– Тебе все кажется лажей! – закричал он на него. – «Такие, как мы»! По-твоему, я не могу поговорить с президентом? Мне всегда было что сказать этому идиоту!
Его поддержал Лох.
– Волк, ты все делаешь правильно. Ты говоришь с самим президентом. Так и напиши ему: «Ты идиот». Пусть узнает правду о себе.
Волк оттолкнул от себя Джеральда. Тот не стал спорить, отошел в угол комнаты и сел на диван.
– Делайте что хотите. Я больше не с вами.
Я думала, что Волк прицепится к этим словам. Либо убьет Джеральда, либо прогонит его из стаи. Но он отнесся к его бунту довольно равнодушно. Просто вернулся к письму и стал сочинять ответ. На Джеральда он не обращал больше никакого внимания.
Я понимала: он дорожит этим человеком. Он его правая рука, он ему нужен. Без его советов и здравого смысла не получилось бы и половины того, что достиг Волк.
– Нам надо как-то узнать, что они не врут нам, – пробормотал он.
И тут я осмелилась подать голос:
– Я знаю, как это сделать.
– Как?
– Боюсь, это произойдет не сейчас. Но мы можем точно знать, сколько людей придут к нам завтра на переговоры. Видите за окном площадку?
Волк, Микки и лохи посмотрели в окно.
– Это площадка для посадки космических кораблей. Они просто не смогут сесть в другом месте. Завтра мы увидим, прилетел ли корабль. И сколько человек выйдет оттуда.
Лох обрадовался:
– Мы увидим их из окна и тут же замочим!
– Не замочишь, – отрезвил его Волк. – Стекло тут пуленепробиваемое. Это тебе не Земля. Тут из окон не постреляешь.
Я продолжала показывать на окно.
– Мы увидим, сколько человек выходит из корабля. И к какому выходу они направляются. Если они не сдержат свои обещания и сделают хоть что-то не так, как написали, у нас будет повод замочить их.
Микки Маус казался довольным:
– Как хорошо, что тут есть окно. А вдруг они приземлятся в другом месте? Отсюда нам видно только одну сторону от корпуса. А что, если они нагрянут сзади?
– Ну вспомни, что находится сзади, – повысила я на него голос. – Каньон. Мы работали там совсем недавно. Ты что: забыл?
Это было лишнее. Я не должна была напоминать каторжникам об их прошлом. Почему-то они болезненно реагировали на это.
Один из лохов ударил меня по плечу:
– Не напоминай, что было!
Микки и тот был взбешен. Я примирительно сказала:
– С той стороны негде посадить корабль. Да и вспомните, как мы летели сюда. Мы же сами приземлялись на той площадке. И автобусы везли нас от нее до корпуса.
Я поздно поняла, что допустила ошибку. Откуда я знала, каким образом сюда приехали каторжники? Я была свободным человеком. И нас привезли сюда на автобусах. Но заключенных не возят транспортом, в котором не зарешечены окна. По крайней мере, в лицах нескольких людей я ясно прочла непонимание. И я догадалась, что когда их привезли на Луну, никакие автобусы они в глаза не видели.
Их могли даже привести сюда с площадки пешком. Расстояние тут небольшое. Или были какие-то специальные машины или вагонетки.
Нужно было срочно исправлять ситуацию.
– Вон, видите автобусы? – спросила я и показала за окно пальцем.
Возле площадки стояла парочка. Когда я еще работала на наблюдательном пункте, то любила смотреть прилеты и отлеты кораблей. К ним ползли большие желтые автобусы, которые контрастно выделялись на фоне серых лунных скал. Они были герметичные. А значит, очень дорогие. Вряд ли каторжников посадили бы в эти автобусы. Ведь они могли бы сломать там что-нибудь. Нет, автобусы оставались мирным жителям, а не каторжникам.
– Как же мы увидим, сколько людей сядут в эти автобусы? – спросил кто-то из лохов. – Отсюда же далеко и плохо видно.
– Идиот! – прошипел ему Волк в лицо. – Этими автобусами никто не поедет! Мы же сами убили водителя, как и всех в этом корпусе, помнишь? Сейчас тут ничего не функционирует.
– Хорошо, что хоть есть свет и вода, – добавил Микки Маус. – И на том спасибо.
Переговоры шли долго. Джеральд устал сидеть на диване один и стал участвовать в дальнейшем обсуждении. Значит, поверил в правдивость писем. Или сделал вид, что поверил. Или у него просто не было другого выхода, другой надежды.
Все волки столпились вокруг стола и принимали участие в обсуждении. На меня давили со всех сторон. Меня били по рукам, когда я писала то, что не угодно кому-то. Меня били по плечу, чтобы привлечь внимание. Мне стучали по голове, когда я делала опечатки.
Но все шло по плану. Они все были тут и делали то, что от них хотели Лео, Брайен и я.
И печатая последнее письмо, я специально поставила в конце не точку, а запятую.
