Он остановился, шумно дыша, и взмахнул пачкой «Мальборо»:
– Чисто хотел выбежать на минутку с тобой по сигаретке выкурить!
– А!.. – Толян встал, отряхивая задницу. – Ну пошли, покурим…
– Да теперь-то уже все! – развел руками парниша в белом халате, – Пока я тебя искал перерыв – ек! Ты в следующий раз вообще в подвал спустись и там меня жди…
– Фу, Жора! – воскликнул Толян, перебивая его. – Что это??? Отрастил какую-то пидоросню под носом!
Кровник увидел жиденькую полоску волосков на верхней губе Жоры. Жора обиженно притронулся к зарождающимся усам кончиками пальцев:
– Сам ты пи…
– ЖОРА!!! – громкий голос в холле, – Жора ты где???
И сразу же в коридор влетела сердитая сисястая тетка в светло-зеленом облачении хирурга, с белой повязкой и сверкающими глазами на лице.
– Лепницкий!!! – завопила она при виде юноши в белом халате. – Это как называется?!
– Да я только что отошел! – воскликнул Жора. – Меньше минуты наза…
– Позорище! – перебила его тетка. – Позорище! Ты сам вызвался подменить фельдшера сегодня!.. Такой день, все с ног сбились!.. У меня три подряд операции, я уже двадцать часов на ногах! Тебя уже все ищут! Семен все соседние корпуса обежал! Это сын хирурга Лепницкой и внук профессора Лепницкого??? Это…
– Ну, ептваю, Жора!!! – заорал появившийся из-за спины матери мужик с пышными усами, – Я тебя придушу!!!
– Семен! – взвыл парниша в белом халате. – Ты-то хоть заткнись!
– Бегом! – заорал на него мужик. – Безымянный, десять-десять! Мы еще полчаса назад должны были…
– Да, конечно! – огрызнулся Жора, – Скажи еще, час назад! Меня, блин, не было всего пять минут!..
Женщина отвесила сыну затрещину:
– Пять минут!? Ну, Лепницкий! Готовься к разговору с отцом! Пять минут, ну хам…
– Секундочку… – сказал Кровник.
– Так его теть Тань! – крикнул Толян, улыбаясь. – Правильно!..
Женщина сверкнула глазами:
– Тебе тоже сейчас дам по!.. Чтоб не…
– Секунду, извините… один вопрос…
– Ну, теть Тань…
– Секунду! – почти закричал Кровник. – Секунду!
Он вскочил на ноги.
Все смотрели на него.
– Безымянный, десять-десять?! Что это???
– А ты шо за хрен? – спросил усатый дядька.
– Что такое Безымянный десять-десять? – повторил Кровник, – Трудно ответить?
По ночной Москве.
В быстром белом автомобиле с красными крестами на бортах.
Фонари несутся навстречу.
Пятна холодного синего света мечутся в стеклах, закрашенных изнутри молочно-белой краской. Медицинский «Рафик» на полной скорости бесшумно входит в повороты.
– А! – восторженно говорит усатый водитель, похлопывая по рулю. – Зверь! Новье! Получил прям с завода! Все в масле! Сам обкатал!
Кровник кивает. Он надеется, что это выглядит уважительно и хотя бы отчасти походит на улыбку.
Он напросился.
Побежал за пухлым Жорой по коридору, хватая его за халат. Сказал, что это срочно. Что вопрос жизни и смерти. Наплел еще, выдумывая на ходу. Спроси его сейчас Жора что-нибудь – не знал бы что ответить, потому что не вспомнит. Потому что все силы уходят на то, чтобы не заснуть.
Но Жора молчит. Поверил. Разрешил залезть в машину.
– Обратно не повезу… – пробурчал он, – не рейсовый… Пешкарусом потопаешь…
Напросился.
Они мчатся по ночной Москве и, проехав буквально пару километров – попадают в Москву предутреннюю. Он думает о том, что «скорая» с мигалкой – отличная мишень. Рация в машине шипит и щелкает каждые несколько секунд. Голоса врываются в ночной эфир называя адреса, вызывая бригады, нащупывая их в непроглядной тьме, на стороне планеты, скрытой сейчас от Солнца, ведя их по курсу от точки А в точку Б.
Безымянный проезд, десять-десять. Почтовый адрес. Индекс. Географические и топографические координаты.
Они подлетают к большому крыльцу большого здания. Жора и медсестра распахивают двери, подхватывают свои квадратные чемоданчики. Бегут по широким ступеням вверх, к ярко освещенным дверям. Кровник выскакивает за ними, пытается нагнать, перепрыгивая через две ступеньки. Жора оборачивается на ходу.
– Ты еще куда? – он пыхтит как паровоз.
– С вами…
– Пустят только медиков.
– Ну, скажи что я с тобой.
– Да щас! Кто это вообще, Жора? – недовольно и громко спрашивает медсестра.
– Мужик! – говорит Жора. – Вали по-хорошему! На входе менты, они тебя не пустят по любому. Режимный объект. Министерство, понял?
Кровник делает еще несколько шагов и останавливается. Он видит, как Жора и медсестра подбегают к большому прозрачному предбаннику и стучатся в толстое стекло. Как милиционеры в бронежилетах с автоматами открывают им двери.
Кровник, пытаясь отдышаться, стоит, глядя как белые халаты, исчезают внутри. Потом спускается вниз.
Усатый водила Семен с дымящейся сигаретой стоит у своей дверцы.
– Это… – говорит он, – развернусь-ка я пока…
Кровник кивает.
Семен затаптывает окурок и заводит авто. Не спеша трогается и едет в конец проезда. Кровник остается один. Он, задрав подбородок, пытается заглянуть в окна первого этажа. Становится на цыпочки, тянет шею. Потом хмурится. Возвращается на несколько шагов назад, к крыльцу и внимательно всматривается в большие мраморные доски с золотыми буквами, по обеим сторонам входа. Слишком далеко. Отсюда не прочесть… Видны только раскоряки двуглавых орлов… Но он сам понимает, что и не пытается читать. Что ему все равно, что написано на этих досках. Ему почему-то важно то, как они расположены в пространстве. Даже не они, а крыльцо.
Он чувствует онемение под ребрами. Он уверен, что сейчас посмотрит влево и увидит ее. Он смотрит влево.
Она там. Эта огромная женщина, распростершая свои руки в стороны. Глядящая сверху вниз своими глазами идеальной формы. Глядящая прямо на него. Мозаичное панно в пять этажей высотой. Из мелкой – меньше спичечного коробка – цветной кафельной плитки. Триумф советского изобразительного искусства на глухом торце соседнего здания. Эта огромная женщина в окружении геометрических фигур, изображающих космические аппараты и планеты. Она словно пытается обнять дом, расположенный перед ней. Пылающий оранжевый шар позади нее. Кафельное Солнце. Оно тоже здесь. Кровнику почему-то неприятно их видеть – Солнце, планеты и женщину.
Он переходит на противоположную сторону улицы, идет по проезжей части, словно прислушиваясь, и чувствует, как вибрирует асфальт под его ногами. Как он мелко дрожит: метро.
Он становится на бордюр и оборачивается.
Отсюда он видит и здание с орлами, и панно, и телефонную будку чуть дальше по улице.
