Книжник же не мог отделаться от картин, до сих пор будораживших его воображение. Мрачные железные коридоры субмарины, наполненные призраками прошлого, опустевшие отсеки. Дерзкая вылазка Славы, отправившегося в торпедный аппарат без гарантий вернуться. Его гибкий, как у дельфина, силуэт, который Книжник наблюдал уже из иллюминаторов батискафа. И жуткое зрелище надвигавшейся из глубины торпеды – да, под контролем опытного пловца, но все же… И поразительная работа Грина, сумевшего разобраться в устройстве доселе незнакомого оборудования. Как ловко он отбраковал окончательно «протухшие» торпеды, как зарядил торпедные аппараты годными, заново настроенными торпедами, и «выплюнул» наружу эти смертоносные снаряды. Параллельно он умудрился пополнить запасы сжатого воздуха в батискафе. Под его же руководством (жестами через стекло иллюминатора) Слава устранил легкую неисправность рулей.
Тогда Книжник вдруг понял, что Грин – не просто талантливый мастер. В стельку пьяный, гнилой медузой свисавший со стула в таверне «Свалка», он не преувеличивал, называя себя ученым и конструктором. Он был настоящим техническим гением. Это стало окончательно очевидно, когда, тщательно запечатав субмарину «для потомков», и задраив люк батискафа, они, наконец, всплыли на поверхность.
Живые.
Грин решил выйти из бухты в надводном положении. Это было правильное решение: фарватер перекрывали корпуса затопленных кораблей. Но больше опасались другого.
Тумана, возникшего столь же внезапно, как и в прошлый раз, и теперь наползавшего на «Касатку». Стало понятно, почему не спешили на абордаж воинственные потомки подводников: они не стремились попасть в объятья Поля Смерти.
В последний раз мелькнула за кормой бухта – и скрылась в молочной мгле. «Касатка» вошла в туман. Привыкнуть к этому было трудно – туман, видимо, появлялся только тогда, когда кто-то пересекал линии между молами, в другое время это пространство ничем не выделялось на фоне моря.
Грин еще больше сбавил ход – приборы взбесились, а налететь на берег или спрятавшийся под водой остов корабля не хотелось. Поэтому Зигфрид, как самый зоркий, взял на себя роль впередсмотрящего. Рваные клочья тумана медленно перекатывались через палубу батискафа; то, что субмарина движется, можно было определить лишь по слабому кильватерному следу. Возвращалось неприятно знакомое ощущение кошмара, нереальности происходящего. Из тумана, вызвав новую волну необъяснимого страха, выплыла черная неподвижная фигура в плавно скользящей лодке. Лодка приближалась, пересекая курс, но жуткий перевозчик, казалось, не замечал их.
– Зря мы не заплатили Харону, – тихо сказал Слава. – Это плохо.
Словно услышав его, перевозчик повернул в сторону людей свое жуткое лицо. Черных глаз-впадин не было видно, но их и не нужно было видеть – все ощутили тяжелый, как сама судьба взор, и каждый в этот момент подумал о чем-то своем.
Лодка тихо скользнула прямо перед носом батискафа – и скрылась во мгле, оставив ощущение тревоги и предчувствие беды.
Они тихо прошли мимо величественного и зловещего «обелиска» – и туман стал рассеиваться. Только это не вызвало особой радости, напротив усилило ощущение тревоги.
Они выходили в открытое море.
Это ощущалось сразу – по резко усилившейся качке. И вода – она здесь была другая. Это вообще не было похоже на воду. Это была странная, отсвечивающая темно-багровым жидкость, которая даже на вид обладала другими физическими свойствами. Волны казались какими-то тяжелыми, заторможенными, будто здесь царили другие законы гравитации.
– Надвигается шторм, – вглядываясь вдаль, сказал Слава.
Там наливались тяжестью пунцовые тучи. Мощные молнии беззвучно лупили в горизонт. Усилился ветер.
– Надо погружаться, – сказал Зигфрид. – Под водой вроде не бывает качки?
Слава странно посмотрел на него, но ничего не сказал. Все забрались внутрь, задраили люк. Грин стал колдовать с пультом.
– Что-то не так, – растерянно сказал он. – Погружаться не хочет!
– Вода здесь другая, – сказал Слава. – И нырять здесь тяжелее, опаснее. А лучше вообще сюда не соваться. Это же не просто море, – он помолчал, обвел товарищей взглядом. – Это одно сплошное Поле Смерти.
– Просто замечательно, – побледнев, сказала Кэт и тихо уселась на железную палубу, обхватив колени и прижавшись спиной к переборке.
– Я не понимаю, – не слушал его Грин. – Так просто не может быть…
– Наверное, плотность у воды здесь другая, – предположил Книжник. – А батискаф на обычную воду рассчитан.
– Полагаешь? – пробормотал капитан. – Но это не объясняет, почему…
Дискуссию прервала мощная волна, приподнявшая аппарат и швырнувшая его в пучину. Экипаж «Касатки» едва устоял на ногах.
– Ого! – произнес Зигфрид. – И дальше так же будет?
– Будет хуже, – пообещал Слава. – Зря мы не заплатили Харону.
Слава уселся рядом с Кэт, обнял ее за плечи. Книжник поглядел на эту парочку и перевел взгляд на иллюминатор. Маленький стеклянный кругляш у самой поверхности моря словно кровью заливало.
Вот что напоминала эта жидкость.
Кровь. Бескрайнее море крови. Даже запах почудился – тяжелый запах смерти.
«Спокойно! – Книжник пытался совладать с навязчивыми мыслями. – Если Слава прав, и все это – водное Поле Смерти, значит, отсюда и галлюцинации. Главное не поддаваться, держать себя в руках…»
– И люк лучше не открывать, – добавил Слава. – Сейчас начнется.
– Что начнется? – все еще не понимая, спросил Книжник.
Ответа не понадобилось.
Море взревело, будто с цепи сорвалось. Кровавые брызги залили иллюминаторы. Рев волн прорвался даже сквозь крепкий металл. Батискаф швырнуло на один борт, на другой. Люди внутри пересыпались, как горох в банке, пока, наконец, не вцепились в то, что попалось под руку.
Грин при этом снова впал в оцепенение, и это грозило катастрофой.
– Торпеды! – крикнул Книжник. – Они же детонировать могут!
Грин еще больше вжал голову в плечи, тупо вытаращившись на приборы.
– Полный вперед! – прямо ему в ухо заорал Зигфрид. – На Балаклаву! Жми! Быстрее дойдем – больше шансов уцелеть!
– Да, да! – Грин вздрогнул, засуетился. – Максимальный ход – только так можно бороться с волнами…
«Бороться с волнами» – это было сильно сказано. Неуклюжую скорлупку швыряло, как поплавок. Показалось даже, что аппарат умудрился, опрокинувшись, проделать пилотажную «бочку». Книжника вырвало, но никто даже не обратил на это внимания – каждый старался удержаться на месте и не покатиться по полу, сбивая с ног остальных, как незакрепленная корабельная пушка.
А еще в воду рядом с батискафом – если это все еще была вода – били тугие молнии. Гром сливался с ревом ветра и грохотом волн, и казалось, что кто-то там, наверху, сходит с ума от ярости, не в силах попасть молнией в маленький кораблик. Вой электромоторов слился с гулом волн. Грину удалось уловить алгоритм нужных действий, и батискаф медленно пополз вдоль береговой линии в сторону Балаклавской бухты, умудряясь не быть унесенным в открытое море или налететь на скалы.
