– Вы с ума сошли, – зашептал он. – Вас там убьют… Берите свою жену и перебирайтесь ко мне. Я вас спрячу в подполе. Авось перебьемся…
– Нет, Илья Ильич, поздно прятаться. Надо сор выметать. Видите, как все повернулось?
Горемыжный виновато пожал плечами.
– Прямо чума какая-то свалилась, – сказал он. – Что же теперь будет?
– Не знаю. Только отсиживаться нельзя.
– Вы считаете, что я в чем-то виноват?
– А сами-то вы как думаете?
Он только тяжело вздохнул и ничего не ответил. А я продолжил свой путь. Впереди показался особняк Намцевича. Метров за пятьдесят до него перед моими ногами от автоматной очереди забурлила фонтанчиками земля. Я высоко поднял над головой палку с белым платком и остановился. Потом уверенно зашагал дальше. Больше не стреляли. Подойдя к воротам, я увидел охранника с косичкой на затылке, который держал меня под прицелом.
– Позови хозяина, – сказал я. – Надо переговорить.
Тот молча кивнул головой, но не сдвинулся с места. А от особняка уже шел к воротам сам Намцевич, приветливо помахивая мне рукой.
– Дорогой гость, как я рад! А что это у вас за палка с тряпкой? Никак в парламентера играете? Так мы же с вами вроде бы и не ссорились?
– Ага, дружки неразлучные, – согласился я. Ворота открылись, и меня впустили внутрь. – Поговорим здесь, Александр Генрихович?
– Зачем же тут? На балконе, там нам и кофейку подадут.
Мы поднялись с ним на второй этаж. В особняке его было как-то безлюдно, я заметил только четырех охранников. Где остальные? Где пленники?
– Вас, очевидно, интересуют ваши друзья? Одного из них вы сейчас увидите, – усмехнулся Намцевич.
Так и произошло. Буквально минут через пять на балкон, где мы сидели за столиком, вышел Сеня Барсуков с подносом, на котором стоял кофейник, чашки, сахар, сливки и все прочее. Выглядел как приблудная собака, виляющая хвостом. Поставив поднос на столик, он выпрямился, смущенно кашлянул.
– Много тебе здесь платят, Сеня? – спросил я. – Или жрачкой берешь?
– В отличие от вас, он разумный человек и сделал правильный выбор, – отозвался Намцевич. – Вам последовать бы его примеру, а не мериться со мной силой. Вы еще не знаете, на что я способен. Иди, Сеня, ты свободен.
– Как там Маша? – спросил Барсуков, не глядя на меня.
– Считает, что ты умер. И я не буду ее разуверять в этом.
Он повернулся и торопливо пошел прочь. А Намцевич, взяв кофейник, налил мне чашку, но я к ней даже не притронулся.
– Давайте о деле, – сказал я. – У вас находятся дочь священника и Марков. Предлагаю вам обменять их.
– Это на что же? На мыльные пузыри?
– На вашего сына Максима. Я спрятал его в надежном месте.
Впервые я увидел, как перекосилось лицо Намцевича. Одним уголком губ он продолжал улыбаться, а другой пополз вниз. Молчание длилось минуту.
– Я должен был это предусмотреть, – произнес он, наконец. – Значит, учитель решил подписать себе смертный приговор? Его воля. Где Макс?
– Я же сказал: у меня. Но вам его не достать. Будем меняться?
– Двоих на одного? Не многовато ли будет? Давайте так: девочку на мальчика. Это справедливо.
– Вам ли толковать о справедливости, Александр Генрихович? Не гневите бога.
– Довольно. А вы, оказывается, умелый игрок. Где состоится обмен? – деловито спросил он.
– Возле моего дома. Но с вами должно быть не больше двух человек. Если же вы захотите напасть на нас, то погибнем и мы, и ваш сын.
– Хорошо, это меня устраивает.
– Через час, – подытожил я.
– Чем дольше я на вас смотрю, – произнес вдруг Намцевич, – тем больше вспоминаю вашего деда, Арсения Прохоровича. Такой же уверенный в себе был человек. И тоже предложил мне как-то обменяться… Думал, выиграет.
– Я знаю. Вы продали ему Валерию.
Намцевич удивленно вскинул брови.
– Вот как? Какой же вы все-таки хитрец, Вадим Евгеньевич. И с Валерией уже успели поболтать. Я так и знал, что это вы пролезли ночью в мой особняк. Как вор и тать.
– Вор – это вы. Тать – тоже. Это ведь вы украли старинные рецепты деда и убили его?
– Нет, мы честно договорились обменяться.
– Но потом-то все равно убили?
– Да кто вам вообще сказал, что он мертв? – усмехнулся Намцевич. – А если он уехал в Америку и зарабатывает там сейчас большие деньги?
– Вряд ли вы выпустили бы его живым, – покачал я головой.
– Вы меня переоцениваете. Мне нужны были только рецепты, а не ваш дед. А к этим рецептам в придачу, нужны еще и живые люди.
– Зачем?
– Много будете знать, Вадим Евгеньевич, скоро состаритесь. Вон и так уже поседели.
– Зачем вам живые люди? – повторил я, начиная кое о чем догадываться. Неужели некоторые рецепты деда были основаны на использовании человеческих органов? Если это так, то тогда понятно, почему Намцевич хочет превратить поселок в большую экспериментальную лабораторию с живыми донорами. Я вспомнил, что в Средние века маги и алхимики также использовали людей для своих опытов, для приготовления колдовских мазей и лекарств. Им требовалась теплая кровь, дымящееся сердце, печень, семенники, почки. И все это ради того, чтобы продлить свою жизнь, вернуть молодость, обрести силу, заглянуть в бессмертие…
– По глазам вижу, что вы уже догадались, – улыбнулся Намцевич. – А смышленость – большой порок. Прямой путь к могиле.
– Не надоело пугать-то?
– А вы знаете, ваш покровитель отступился от вас. Теперь вы обречены. У меня развязаны руки.
– Прощайте. Мне пора, – произнес я и поднялся. – Встретимся через час.
– А не хотите ли поговорить напоследок с Валерией? – коварно спросил Намцевич. – Я же чувствую, что она вам нравится.
– Не откажусь, – согласился я, хотя сначала хотел произнести совсем иное.
– Пойдемте.
Он повел меня по коридору, потом открыл дверь в одну из комнат. Там, друг напротив друга, сидели Монк и Валерия. Проповедник что-то монотонно бубнил, не спуская с девушки пронзительного взгляда, а та пребывала в каком-то сомнамбулическом состоянии, даже не обратив на нас никакого внимания.
– Валерия! – тревожно позвал я.
Она посмотрела на меня, но… узнала ли? В этом я не был уверен.
– Не мешайте им, – насмешливо произнес Намцевич. – Монк свое дело хорошо знает. Через пару дней Валерия пойдет за ним куда угодно. А что, Вадим Евгеньевич, не выдать ли мне ее за него замуж? Хорошая бы получилась парочка.
Я рванулся к Монку и, потеряв над собой контроль, ухватил его за бороду, накручивая ее на кулак. Но в то же мгновение выскочивший из-за спины Намцевича охранник вывернул мою вторую руку.
– Ай-яй-яй! – засмеялся Намцевич. – Вы же парламентер. Ведите себя прилично.
Меня вывели из комнаты, но, обернувшись, я успел увидеть вспыхнувшие живым разумом глаза Валерии: она словно молила меня о чем-то… Потом я оказался за воротами особняка.
