– А я уже и так не могу.
Примерно с час они ехали по проселочной дороге, потом оказались в лесу, где Эндрю неожиданно сбавил скорость и заехал под густые кроны тополей, что росли на высоком берегу круглого, похожего на чашу озера.
– Мы что, будем отдыхать на озере? – уточнила Тилли.
– Нет, мы объедем его вокруг.
– А почему не по дороге?
– Дороги тут нет, а мы почти приехали. Еще километра четыре, и будет гостиница.
– В этом лесу может быть отель? – не поверила Барбара, отмахиваясь от влетевших в окно мошек.
– Не слишком большой, но вам двоим хватит, – сказал Эндрю и, снова тронув машину, поехал очень аккуратно, стараясь, чтобы колеса катились только по траве и не ломали кустов.
Ночью, когда спустится роса, травы поднимутся в полный рост и следов не останется. А тем, кто будет искать беглецов, хозяин закусочной скажет, что они поехали в Альдокар, а подтверждением его словам послужат обмененный внедорожник и колечко с турмалином.
Доверяя своим рукам больше, чем памяти, Эндрю провел пикап по лесу, ни разу не сбившись с маршрута, и минут через двадцать машина остановилась у высокого забора, за которым поднимался двухэтажный бревенчатый дом.
– Мы приехали, Эндрю? – спросила миссис Юргенсон.
– Да. Надеюсь, хозяин дома.
Хозяин действительно оказался дома и вскоре вышел к гостям из калитки.
Эндрю выбрался из машины и, подойдя к нему, сказал:
– Здравствуй, Филипп…
– Здравствуй, – ответил тот, напряженно вглядываясь в лицо незнакомца. – Я тебя знаю?
– Думаю, да, Филипп. Я-то тебя хорошо помню.
– А я тебя не очень, хотя что-то знакомое в тебе есть. У тебя не было контузий?
Эндрю пожал плечами и вздохнул.
– Не знаю, Филипп. Я не все помню.
– Ну и ладно, это неважно. Кто там у тебя?
Филипп обошел машину и, увидев напряженные лица Тилли и Барбары, улыбнулся им, разряжая обстановку.
– Выходите, милые дамы, пойдемте пить чай с вареньем.
Пассажирки посмотрели на Эндрю, тот кивнул, и лишь после этого они выбрались из тесной кабины.
– А какое у вас варенье? – сразу поинтересовалась Тилли, придерживая пакет, в котором еще оставались пирожки.
– Много видов, деточка, но самое главное, все они из лесных ягод.
– А комаров здесь много? – поинтересовалась миссис Юргенсон.
– В доме нет. У меня там веники висят – ольховые, а комары их не любят.
– Понятно, – кивнула миссис Юргенсон и посмотрела на Эндрю.
– Вы останетесь здесь, Барбара. Я постараюсь как можно скорее сообщить вашему мужу, где вы с Тилли находитесь.
– А ты не останешься, Эндрю? – спросила Тилли.
– Нет, мне нужно ехать по делам.
Филипп открыл калитку и впустил гостей во двор.
– Идите в дом, дамы, я сейчас приду и покажу вам ваши комнаты.
С интересом осматриваясь на просторном дворе, они направились к крыльцу, а Филипп подошел к Эндрю и сказал:
– Я вспомнил, ты – Рекс.
Рекс улыбнулся. Все понемногу вставало на места.
– А ведь ты, Филипп, сразу узнал меня.
– Да, сразу. Просто решил не спешить. Ты сильно изменился, к тому же отсутствовал два года.
– Мой тайник в лесу цел?
– А что ему сделается? Здесь посторонние не ходят.
– Это хорошо, – кивнул Рекс и протянул Филиппу четыреста ливров. – Возьми вот, на дороге попались. Купишь на них гостям конфет.
– Кто за ними приедет?
– Муж и отец. Тревис Юргенсон, слышал про такого?
– Да, я его даже в лицо знаю. По фото.
– Значит, в течение трех дней он должен здесь появиться. Ну пока, Филипп.
– Удачи, Рекс. Не пропадай больше, хорошо?
– Договорились.
От дома Филиппа Рекс поехал по дороге, которая вела на восток к небольшой реке. Там, в прибрежных зарослях орешника, имелся тайник, в котором Рекс на всякий аварийный случай хранил деньги, оружие и кое-какую аппаратуру. Он и не думал, что когда-то воспользуется этими запасами – в его жизни не происходило ничего, выходящего за рамки служебных обязанностей, но вот – миновало два года, а где он был? Получалось, что нигде.
Съехав с дороги в разросшийся за последние годы малинник, Рекс оставил машину и направился к реке. Все здесь было ему знакомо, хотя за время отсутствия многое изменилось.
Где-то ручьи размыли русло, где-то разрослись лесные тюльпаны, вытеснив синеватые лазории. Вот появилось воронье гнездо, а дупло совы, похоже, опустело.
Тайник в орешнике оказался нетронутым. Рекс нащупал во мху металлическое кольцо и, потянув за него, поднял подпружиненную крышку, под которой, за влагозащитной мембраной, хранились его богатства.
Вскрыв мембрану, он взял из пакета набор электронных ключей, пару удостоверений личности, коробку с медицинскими спецпрепаратами и двадцать тысяч ливров мелкими купюрами.
Оружие брать не стал, трофейный пистолет с электронным спуском и облегченной автоматикой его более чем устраивал, такое оружие стоило целое состояние.
Вернувшись в машину, Рекс развернул трубки сервисного блока и закачал новую порцию питательного сиропа. Пока он был привязан к этому прибору, его возможности были сильно ограничены.
Требовалось избавиться от этой зависимости, кое-какие мысли на этот счет у него уже были.
Но это завтра, а пока Рексу требовалось поспать его законные три часа. После этого он снова мог бегать целые сутки, но сейчас – спать.
Откинув спинку сиденья, он лег и, прислушиваясь к птичьему гомону, наконец уснул, сразу погрузившись в ставшее привычным сновидение.
В этот раз там снова был майор – тот самый, представитель заказчика.
Он явился однажды вечером и дождался, когда Рекс закончит очередную тренировку с доктором Томом. В тот день она длилась долгих семь часов без обеда, пришлось много бегать, «преодолевать реку» по канату, спускаться в подвал, где был организован тир, и целый час стрелять.
Потом снова наверх, запрыгивать на беговую дорожку, затем на канат, потом отработка ударов, опять канат, снова вниз и стрельба, стрельба, стрельба. И так до бесконечности.
Доктор Том сказал, что это был хороший день и что обед им только помешал бы.
– Ты выглядишь все лучше, Джордж, – сказал майор, и Рекс заметил, что от него пахло алкоголем.
– Что случилось, сэр? – поинтересовался Рекс, разматывая эластичные бинты на руках.
– Похоже, скоро тебя уволят, приятель, – с горечью произнес майор и вздохнул так, что, казалось, он вот-вот сорвется на рыдания.
– Куда уволят?
– Принято решение закрыть финансирование программы, приятель. Той самой, где были предусмотрены твое совершенствование и рост.
