— Тут волки не водятся…
— Водятся. Они везде водятся. Вот только вчера стая наскочила, — но получила адекватный отпор. Всего от одного бойца, заметь!
Молчание.
Потом снова, просящий мамин голос:
— Олежа, вот можно к Саше поехать… У них дом на земле, но в черте города. Лес там рядом…
— Многоэтажки… — подхватил батя, — Тоже рядом. Печка есть, а колодца — нет. И жратвы нет. То есть все недостатки деревни вкупе со всеми недостатками города. С таким же успехом могли бы к Элеоноре в коттедж двинуть. Нафиг надо. Я же вроде ясно все обсказал — для кого я распинался? Впрочем, я тебя не держу…
Ночью меня что-то разбудило. Проснулся и некоторое время лежал, прислушиваясь. На улице один голос орал ругательства и угрозы. Ну, этим нас не удивишь… Но было что-то странное. Это были не пьяные вопли компании, это орал кто-то один; и орал целенаправленно.
Пришлось встать и выйти на балкон. Через приоткрытые створки балконного окна было слышно хорошо, а ближе я не подходил — дураков нет словить пулю.
Через некоторое время, когда остатки сна слетели полностью, я понял, — орал тот самый гопник, с обрезом, старший у гоблинов. Тот, что убил Устоса.
Он скрывался под деревьями и распинался вовсю. Самое малое, что он нам обещал, — это сжечь Башню дотла, а нас вые. ать черенком от лопаты, отрезать гениталии и нам же скормить, удалить гланды тем же черенком… В общем, парень усиленно напрягал свою фантазию. Через раз у него звучало «крысы»: крысиное отродье, крысы поганые, крысы недобитые, крысиные уроды; и даже «крысюки подзаборные». Очевидно, гоблин считал сравнение с крысами очень оскорбительным. Вот уж никогда я к крысам не питал какого-то отвращения… У нас даже жила крыска, давно, еще до Графа…
Сзади скрипнула дверь, неслышно появился батя. Увидел меня, одобрил:
— Да, молодец, к окну не подходи, они может этого только и ждут…
Постоял, послушал. Так же неслышно появился Толик, с наганом в руке.
— Шмальнуть, что ли? Спать реально мешает!
Батя отрицательно помотал головой. Появилась и мама. Тоже постояла, послушала.
— Это тот самый, с обрезом! — говорит.
— Это мы поняли уже, — говорит Батя, — интересно, на сколько его хватит? Ты поглянь, как распинается! И комендантский час ему пофиг… Сейчас, думаю, распалится, — и стрелять по окнам начнет, если патронов не жалко. Или камнями кидаться… Толян!
— А?
— Умеешь на звук стрелять?
— Че тут уметь… Но его не разглядишь, а сам обозначишься. Побъет стекла…
— Во-во, и я этого больше всего опасаюсь… Стекла нынче дефицит. Особенно стеклопакеты… И так-то побили столько.
Вмешалась мама:
— Ну сделайте же что-нибудь! Прогоните его! Или он так и будет всю ночь под окном орать?
— Как предлагаешь прогнать? — это батя.
— Как нибудь! Вы мужики или что?!
Батя скривился, в темноте не было видно, но я понял по тону:
— Ты всегда удивительно тонко подберешь слова. И тонко расставишь приоритеты, кому и чем заниматься. Давай-ка мы как-нибудь сами разберемся.
Мама типа фыркнула, что-то буркнула и пошла из комнаты. В дверях остановилась:
— Сергей, ты на балкон не выходи!
Мне только и оставалось, что вполголоса пробормотать:
— И я тоже как-нибудь сам решу…
Гоблин уже совсем распалился и чесал почти только матом. Батя:
— Давай-ка отсюда переместимся. В квартиру Устоса, там обзор хороший и все равно стекла побиты. И это… ПНВ возьми, у нас штуки три быть должно.
Мы неслышно и быстро прошелестели по лестичным маршам, перебрались в квартиру Устоса; она так и стояла незапертая.
— Толя, ты здесь; я на кухню. Подождем еще, если выстрелит — бьем по вспышке…
— А кто сегодня на дверях?
— А никого. Кончились дежурства — некому дежурить, поразбежались все. Я просто дверь запер, и проволокой подмотал. И все.
— Нехорошо…
— Да уж. Потом придумаем что-нибудь. Ну, я пошел. Да!.. Серый, не высовывайся. И у той стены не стой, чтоб под рикошет не попасть.
Гоблин еще долго распинался, обещая нам всяческие кары, и даже кидался камнями в окна, — но не рисковал показываться из-за деревьев. Потому и сам никуда не попал. Толик вполголоса ругался, что тот не появляется из-под деревьев, и его трудно разглядеть в прибор. Что-то это уже стало мне надоедать, я уже подумывал пойти спать, когда в ответ на очередную забористую тираду гоблина с верхних этажей донесся старушечий дребезжащий голос:
— Чтоб ты сдох, чертов охальник! Как таких еще земля носит! Чтоб ты провалился сквозь землю вместе со своими архаровцами! Чтоб…
Как только донесся старушечий голос, Толик сразу напрягся, выставил на подоконник наган, взвел курок и стал весь внимание.
— Толян… Толь, дай я в него шмальну! — но он только досадливо дернул плечом в черной футболке.
Наконец дождались. Гоблин не стал вступать в диалог со старухой, а выстрелил на голос. Среди темной листвы сверкнула вспышка, грохнул выстрел. Кажется, еще даже не дзинькнули стекла в окне, выбитые картечью, как Толик дважды выстрелил по вспышке. Из соседней кухни также грохнул выстрел батиного Люгера.
Тишина. Звук осыпающегося по стене дома стекла. Толик на мгновение выглядывает из-за стены и еще дважды стреляет, — уже наудачу.
Тишина. Только слегка звенит в ушах от близких выстрелов.
В дверях появляется батя.
— Ну что? Попали-непопали, проверять мы сейчас точно не пойдем. Но что мы неодобряем ночью громкой ненормативной лексики под окнами он, я думаю, понял. Пошли спать. Хочется верить, что бабку на этажах он тоже не зацепил… Дадут нам сегодня выспаться???
Утром разбудил стук в дверь. Кто-то опять из оставшихся соседей по подъезду. Из-за двери:
— Олег Сергеевич! Лена! Нам бы выйти…
Батя пошел открывать подъездную дверь, засов которой на ночь наглухо примотал толстой проволокой.
Вернулся ворча:
— «Что за стрельба ночью, что ночью за стрельба…» Не знаю я, что тут ночью за стрельба, сплю я ночью… Я чо теперь, швейцаром буду здесь работать? И не закрывать дверь нельзя — обязательно кто-нибудь на шармачка заскочит, зае… эээ… замучаешься его потом из подъезда выщимливать…
Подумал.
— А где Толян?
— Ушел. С час назад. В соседний подъезд, сказал, — отозвалась из кухни мама, — Я так полагаю…
— Да че тут полагать, к Элеоноре таскается, ясно… — вполголоса пробурчал батя.
Хлопнула входная дверь.
— Ага, вот он. Вот что. Давайте так сделаем: сейчас пройдемся по подъезду, выясним кто и сколько осталось жильцов. Определимся все же с графиком дежурства у входной двери, по-новой. Днем и женщина сможет дежурить, ничего сложного своего соседа опознать, да посмотреть, чтоб соседа не под ножом привели. А ночью — или мужики по очереди, или сделаю мину-сигналку. Хотя… Если начнут подъездную дверь ломать — полюбому услышим. Серый, ты лежи, отдыхай пока.
