Вот как раз с последним — в свете того, что Крысю постоянно «пасли», — были проблемы. И потому Питон незамедлительно устроил со своими подопечными мозговой штурм.
Он сперва усомнился в озарившей сталкера идее сымитировать с помощью снотворного смерть Крыси: по его мнению, способ был слишком рискованным. Доза в шприце была рассчитана на взрослого здорового мужика, а сколько того зелья нужно было маленькой и хрупкой крысишке? Не получится ли так, что она уснет и больше не проснется? Да и внезапная смерть вполне себе здоровой девушки для администрации Содружества выглядела бы более чем подозрительной.
На что Восток развил свою идею предложением попробовать провернуть задуманное... во время спектакля.
— Ей все равно играть самоубийство, — сказал он. — Улучить удобный момент, вколоть себе препарат... Сумеешь, Крысь?
Девушка вздрогнула, поежилась, но храбро кивнула.
— А со стороны это будет, как будто она слишком перенервничала... состояние аффекта, не выдержало сердце... Ну, придумаем что-нибудь убедительное.
— Придумать-то мы придумаем... — покачал головой Питон. — Но как мы обманем медиков? Они живо раскусят, что к чему! Да и при остановке сердца положено не менее получаса проводить реанимационные действия — искусственное дыхание, непрямой массаж... А последнее для здорового человека, между прочим, — очень опасно.
— Значит, кого-то из медиков надо посвятить в план! — блестя глазами, выдала мысль Крыся. — Например, дядю Сашу! И никого, кроме него, не подпускать к моему... э-э-э... телу.
— Хм...
Питон задумался. Борменталь симпатизировал Крысе (впрочем, как и вся их команда) и — с недавних пор — и Востоку. И, пожалуй, как специалист, мог бы помочь и с подбором оптимальной для девушки дозы снотворного. Но вот согласится ли он участвовать в их заговоре?
Михайловский согласился. Более того, предложил несколько толковых идей по приданию «самоубийственной авантюре» большего правдоподобия. К примеру, посоветовал Крыське непосредственно накануне спектакля поизображать крайнее волнение и нервозность и точно выверил момент, когда она, воспользовавшись ситуацией на сцене, должна будет сделать себе инъекцию.
Ему же принадлежала и идея сымитировать внешние признаки расслоения аневризмы.
— Со страшными делами играть собираемся, ребята... — вздохнул он. — Но тут уже ничего не поделаешь, иного выхода нет.
Борменталь, как и Питон, понимал, что девушке теперь трудно будет жить в обществе предавших ее соплеменников. А раз подворачивалась возможность уйти вместе с добытчиком «чистых» на их окраинные станции — пусть уж лучше будет так. Про Кожана и родственную с ним связь Крыси, а также про обещанную разбойником помощь в побеге ребят врача на всякий случай извещать не стали.
Постепенно детали заговора обрели четкость, а необходимая доза препарата была более-менее определена. Заготовлен был также наполненный красителем пакетик из тонкого полиэтилена, который Крыся в момент икс должна была незаметно сунуть за щеку, а Михайловский — надорвать при имитации искусственного дыхания.
— Даже если ты не заснешь сразу, — предупредил врач Крысю, — все равно делай вид, что тебе уже все, кранты. Постарайся не реагировать ни на что. Я подстрахую и подыграю. И главное — ничего не бойся.
— Угу... — храбро кивнула девушка и посмотрела на Востока, ища его поддержки. Тот ласково сжал ее руку. Скавенка благодарно улыбнулась ему и, склонив голову, коснулась виском его плеча.
— Актеры погорелого театра... — хмыкнул Питон, которому в их «спектакле» тоже отводилась своя роль. — И шприц этот ваш... Сколько вы с ним носились, не имея возможности применить?
— Почти с самого начала, — отозвался Восток, вспомнив свое задание, благодаря которому и оказался в этих краях, а позже —влип в эту историю.
— Ну прямо ружье из первого акта! То самое! — добытчик засмеялся. — Верю!
«Ружье» выстрелило, и выстрелило удачно: все прошло без сучка, без задоринки, и потрясенные бибиревцы беспрепятственно позволили пленному человеку уйти Наверх и унести свою несчастную подружку для погребения. Питон отправился с ним якобы в качестве конвоя, а на самом деле — для подстраховки.
И вот теперь они сидят на опустевшей заправке, смотрят на звезды и прислушиваются к мерному и едва заметному дыханию спящей девушки.
Незадолго до этого Зуев сходил в «гараж» и принес оттуда им же заранее тайно вынесенные и припрятанные вещи беглецов — рюкзачок и игломет девушки и снаряжение Востока. И оружие. Оба автомата — АКМ «имени Кожана», с которым беглецы уносили ноги из Алтуфьева, и тот, что отобрали у сталкера при аресте местные безопасники и который тогда, в библиотеке, не смогла идентифицировать Крыся.
Еще бы не показался ей незнакомым прекрасно сохранившийся... МР-40 Фольмера (в просторечии ошибочно — «шмайссер») времен Великой Отечественной войны!
— Откуда у тебя такой раритет? — полюбопытствовал Питон. — Надо же, в отличном состоянии, работает... Музей, что ли, какой-то обнес?
— Да какой там музей? — отмахнулся сталкер. — В музеях этих — одна ржавь! Даже в запасниках!
Он подумал и все же решил немного прояснить ситуацию. Понятное дело, что люди и скавены находились в состоянии вражды и выдавать крысюкам некоторые сведения было бы неразумно... Но в том-то и дело, что этот вот конкретный крысюк... врагом ему не был.
— Есть у нас на станции один тип... — начал рассказывать сталкер. — До войны был черным копателем и активно мотался по местам бывших боев. Однажды ему крупно повезло — наткнулся где-то в Тверской области на нетронутый немецкий склад оружия времен ВОв. Стал потихоньку перевозить оттуда железо в Москву, в свой гараж возле измайловского «верника», реставрировать и тайно сбывать... интересующимся. Все перевезти не успел — так, примерно треть найденного. Что привез, заховал поглубже, чтоб не замели — подсудное же дело тогда было!.. А после того, как началось это житье в Метро и, соответственно, проблемы с оружием, пришел к нашему начальству и сдал свой схрон. Его там потом чуть не на руках носили за то, за что до войны посадили бы на немалый срок. Вот так у меня эта «трещотка» и появилась. Проблем с ней, конечно, хватает — и патроны родные не бесконечны, и новые, нужного калибра, не так-то просто найти... Но в нашем незавидном положении это все же лучше, чем совсем ничего. К тому же я стараюсь экономить, — Восток весело усмехнулся. — Стреляю только при самой крайней необходимости.
