Это раскачивание ее концентрации и мысли дает глубочайший оргазм, достичь которого иным путем невозможно. Даже с помощью химических возбудителей. Страх смерти, вот, что делает секс неповторимым…
Гидо Ранк, сменившись с дежурства, пошел в душевую комнату казарменного этажа фрегата, где смыл с себя вонь, которой пропитывается вся одежда, если ты неподвижно сидишь двенадцать часов.
После водных процедур, Гидо с удовольствием оделся в чистый выходной костюм, намного более просторный и демократичный, чем мундир, в котором приходилось ходить на дежурство.
Гидо посмотрел на часы, до свидания с Эмили оставалось совсем мало времени. Они встречались на складе, среди кип постельного белья и вязанок шерстяных солдатских подштанников. Это было единственное, относительно безопасное место, для встреч с Эмили на корабле, где капитаном был ее муж.
На этот раз все происходило как всегда. Гидо взял у кладовщика, который был его земляком, ключ от заветной двери и отправился к грузовому лифту, где уже поджидала Эмили, для маскировки одетая в мешковатый комбинезон сержанта из машинного отделения.
Длинные волосы девушки были спрятаны под черный поношенный берет.
Через две минуты любовники уже катались обнаженными по вязанкам белья и Гидо, как мог выплескивал энергию, накопившуюся за двенадцать часов дежурства.
Когда все закончилось, Гидо начал одеваться, а Эмили продолжала лежать на солдатском белье. Она с грустью осознавала, что ее начала тяготить связь с Ранком, с которым она уже, практически, скучала.
— О, дорогая. — Вспомнил Гидо застегивая штаны. — Мне было с тобой так хорошо, что я чуть не забыл. — Любовник вытащил из кармана брюк маленький диктофон. — Вот, послушай, ты обхохочешься, о чем говорят эти шизики. Совсем от страха сдвинулись. — И Гидо щелкнул кнопкой.
Зазвучали голоса пленников.
К удивлению Ранка, Эмили не смеялась и слушала запись с величайшим интересом. А когда Гидо попытался что-то сказать, она нетерпеливым жестом приказала ему помолчать.
Эмили хорошо помнила глаза того пленника, его взгляд. Это, безусловно, взгляд человека, который знает, что делает. Когда запись закончилась, Эмили быстро оделась и забрала с собой диктофон.
— Что, будешь слушать перед сном? — Осклабился Гидо.
— Запись этого разговора в компьютере, надо стереть. Нельзя, чтобы Боц завтра услышал это… — Приказала Эмили, не отвечая Ранку на вопрос.
— Я не могу сделать этого!.. Это воинское преступление. Знаешь, куда меня упекут?
— А трахать жену капитана — не преступление? Сделаешь, как я сказала, умник, и только попробуй ослушаться, сморчок недоделанный. — Отрезала Эмили.
— Да, тебе хорошо говорить — Плачущим голосом оправдывался Гидо. — Ты из рода Холингеров, а я сын шахтера. — Капитан меня пристрелит, если узнает.
— Он не узнает, Гидо. — Эмили примирительно положила ему на плечо руку.
— А пристрелить тебя я и сама могу. — Добавила она с очаровательной улыбкой.
Прошло около семи часов, с тех пор, как Гакет и Джери устроили свой спектакль. Металлическая дверь, нижний край которой находился на уровне головы, открылась и до пола камеры разложилась лесенка. В проеме стоял охранник. Джери и Гакет сделали вид, что спят.
— Эй, подъем!.. Ты, худой. — Охранник показал пальцем на Гакета. — Выходи получать воду и харчи.
— А чего это ночью-то? Ведь сейчас, кажется, ночь?
— Ты что, умник, хочешь остаться без жратвы? — Заострил вопрос охранник.
С деланной неохотой Гакет поднялся по ступеням и оказался в коридоре, где его ожидал хмурый связист, которого Гакет видел в каюте капитана Боца.
— Пойдешь со мной. — Сказал он Гакету, окинув его недобрым взглядом.
— Эй, Гидо, только не долго, договорились? — Выставил условие охранник, пряча в карман жетон в пятьдесят кредитов.
— Ладно, ладно, не долго… — Согласился связист таким тоном, чтобы только отвязаться.
— А оружие, Гидо. Ты разве не возьмешь с собой оружие? Ведь это же пленный…
— Ну и что с того, что пленный? Куда он денется с фрегата в открытом космосе?
И пока охранник задумчиво скреб затылок, Гидо, а вслед за ним и Гакет удалились.
Связист ничего не говорил, а Гакет ни о чем не спрашивал. И так в полном молчании, они дошли до двери, возле которой их ожидала Эмили.
Она была одета в свою традиционную форму сержанта-механика, и Гакет сразу узнал ее, но не подал вида.
— Все, Гидо, ты свободен. Давай ключ. — Протянула руку Эмили.
Ранк молча вложил в ее ладонь ключ и, недовольно сопя, удалился. Эмили открыла механический замок и толкнула дверь.
— Прошу Вас. — Пригласила она Гакета жестом.
Щелкнул выключатель, и гость в слабом свете дежурных лампочек, с удивлением осматривал тюки солдатского обмундирования.
— Здесь мы проведем отборочный тур, мистер шпион. — Сообщила Эмили. Она сняла черный берет, и спрятанные волосы рассыпались по ее плечам.
— Вы?.. — Изобразил искреннее удивление Гакет.
— Да, это я, девушка твоей мечты. Ты, кажется, говорил, что можешь сделать меня счастливой? Или это была шутка свихнувшегося пленника?
— Нет, королева моя. — С горячим придыханием возразил Гакет. — Такими вещами не шутят. — Он заключил ее в объятия и приступил к следующему пункту своего плана.
Спустя час, после начала первого испытательного раунда, Эмили, в очередной раз отдыхала на тюках, раскинув руки, и лицо ее светилось от счастья.
— Я тебя поздравляю, шпион… Ты просто чудо-мужик… Но я знаю, что у тебя припасен еще один фокус…
— Какой фокус, дорогая моя? — Гакет старался не выглядеть усталым.
— Ну, как же, стыковочная камера, аварийный рычаг и все такое… Или ты устал?
— Нет, королева моя, когда я смотрю на тебя, я всегда полон сил. И потом, упасть замертво, отдав все силы тебе и твоему телу, куда предпочтительнее, чем умереть от рук специалистов по пыткам.
— Я хочу, чтобы ты знал… Если они тебя убьют, я брошу Боца и вернусь к отцу. — По лицу прекрасной Эмили пробежала тень грусти, но вскоре к девушке снова вернулось чувство ожидания неизведанного. — Эй. — Коснулась она локтя Гакета. — Пойдем в стыковочную камеру?
— Конечно, королева моя… — Изобразил Гакет посильную радость. — А почему ты обращаешься ко мне «эй». Не хочешь узнать мое имя?
— Нет. — Категорично ответила Эмили.
— Почему? — Удивился Гакет.
— Если тебя скоро убьют, мне будет проще заглушить воспоминания, когда я не буду знать твоего имени.
— Понимаю… Ну что, идем в стыковочную камеру?
