— Я готов, мэм. Только вы обещали мне куртку.
— Парень своего не упустит, — прокомментировал Паризи.
На робота надели куртку, и это сделало его более похожим на человека.
— Вперед, Тарди. Тони, открывай багажник. Мы с Ником прикроем нашего «Ковбоя», а ты останешься возле машины.
— Это почему?!
— В любом из этих фургонов могут сидеть враги…
Весь отряд выбрался из машины, и Тарди сразу отправился к подземному переходу. Его странноватая походка смотрелась как следствие тяжелой болезни.
Тем временем Паризи открыл багажник и отошел, глядя по сторонам.
Грэйс спрятала под куртку складной «гризли» и рацию, а Ник ко всему этому добавил две осколочные гранаты.
Затем оба тщательно застегнули одежду и неспешно пошли к переходу, в который только что спустился Тарди.
— Гляжу я на тебя, Грэйс, и удивляюсь, — неожиданно заговорил Дилонги.
— Почему? — спросила Грэйс, просеивая взглядом прохожих.
— Ты ведь раньше была этой… А теперь… Откуда все это взялось?
— Не знаю, Ник… Честно говорю тебе — не знаю. Я и сама поначалу удивлялась, а теперь привыкла…
Они спустились в переход. Здесь было довольно грязно, повсюду валялись окурки, но больше всего было затоптанных башмаками старых листовок с портретами улыбающихся личностей.
В конце перехода мелькнула и исчезла за углом подпрыгивающая фигура Тарди. Он уже поднимался наверх.
«Очень странно — почему я не волнуюсь?» — задала себе вопрос Грэйс. Это была наиболее серьезная операция из тех, в которых она участвовала.
«Где искать Джима, если в квартире никого не будет? Нет, там должна быть засада. Я это чувствую. Чувствую…» — Неожиданно Грэйс поймала на себе чей-то взгляд. Высокий парень в черной кожаной куртке смотрел на нее не отрываясь. Он держал руки в карманах, и до него оставалось не более пяти метров.
Ник сжал локоть Грэйс, показывая, что держит ситуацию под контролем.
Неожиданно парень стал сползать вдоль стены. При этом он блаженно улыбнулся, и из уголка его рта потекла слюна.
— Это наркоман, Грэйс, — пояснил Ник, и они пошли дальше.
Невозмутимость, которая до последней минуты защищала Грэйс, внезапно куда-то подевалась, и девушка ощутила всю реальность происходящего. Она почувствовала запах холодного воздуха, услышала сигналы машин и звуки шагов прохожих, идущих по своим делам и не подозревавших, что именно сейчас Грэйс Тилдер идет навстречу опасности.
Поднявшись наверх, Грэйс и Ник пошли быстрее, чтобы не отстать от Тарди.
Поверх крыш проезжавших машин Грэйс увидела скучавшего в одиночестве Паризи.
— Дочка, подай на хлеб! — дернула ее за рукав какая-то бабуля разбойного вида.
Грэйс едва избавилась от попрошайки, а подпрыгивающий Тарди уже исчез за углом.
«Сейчас он подходит к подъезду», — подумала Грэйс.
Из проезжавшего автомобиля ей подмигнул водитель.
«Кто это?» — Девушка остановилась, пытаясь вспомнить лицо водителя.
— Не тормози, сержант, — негромко сказал Дилонги, — парню понравилась твоя мордашка, вот и все.
Они пошли дальше. Теперь, когда Грэйс сковал запоздалый страх, всю инициативу взял на себя Ник. Он уверенно шел вперед, таща Грэйс за руку как малого ребенка.
Вот и небольшой дворик и дом 21 с единственным подъездом.
— Тарди, наверное, уже в квартире, — предположила Грэйс.
— Посмотрим, — сказал Ник и шагнул в подъезд.
Спокойная работа, которую Фредди Эйтин выполнял уже четвертую неделю, стала ему надоедать. Поначалу он польстился на деньги — сто кредитов в день, пойди поищи такое же место. Однако никаких дел на новом месте не было, и за целый месяц Фредди не покалечил ни одного человека.
А вот раньше, работая на Пифа, он каждый день был при деле и в самый спокойный день разбивал морду, по крайней мере, паре проституток.
Еще этот проверяющий — Тинг. Лицо худое, но холеное, а глаза, как у наемного убийцы. Фредди за всю жизнь видел таких людей только дважды, да и то случайно. Если бы они знали, что он запомнил их в лицо, его, Фредди Эйтина, давно бы уже не было на этом свете.
Тинг приходил раз в день и старался захватить смену врасплох. Смена — это четыре человека: Фредди, Бак, Марти Коэн и этот придурок — Билли Новый Год.
Почему его так прозвали, никто не знал, но стоило произнести при нем «Новый Год», как Билли тут же хватался за пистолет. Поэтому при нем, конечно, так не говорили.
Так вот этот самый Тинг появлялся тихо, как паук по стенке. Умел, гад, и дверь открыть бесшумно, и, наверное, даже не дышать.
А потом — раз, запрыгивает с пистолетом и заставляет всех отжиматься. Поначалу думали, что он шутит, и плевали на его пистолет, но он запросто застрелил Эмануэля Виртока, когда тот вот так неосторожно плюнул.
Одним словом, служба наскучила Фредди и он подумывал послать подальше и эту стерву Ольгу, и худого Тинга. В Гааге было полно работы, а такие парни, как Фредди, на дороге не валялись. И пусть ему будут платить меньше, зато это будет дело, которое по душе Фредди Эйтину. А то что же выходит — за целый месяц даже крови не видел.
Хозяина этой хаты можно не считать — с ним занимался Тинг.
«Но дело свое эта сволочь знает…» — уважительно подумал Фредди о Тинге. Он помнил, как орал под пытками хозяин квартиры. А под конец Тинг вышел из ванной — весь забрызганный кровью и, обратившись к Фредди, сказал:
— Дай закурить, братишка…
Впервые его глаза излучали не обычную злобу, а удовольствие. Фредди знал, что такое случалось от крови.
Он тогда прикурил сигарету и передал ее Тингу, а тот, сделав несколько глубоких затяжек, сказал «Забери» и пошел доделывать работу.
«Нет, уйду к Пифу. Он, говорят, в гору пошел — политикой занимается, а там, где политика, всегда есть работа для ребят, не боящихся крови», — подумал Эйтин. От этих мыслей ему стало не так тоскливо. Оставалось только получить жалованье и кинуть этих «козлов».
Фредди представил, как приходит Тинг и спрашивает, где Фредди Эйтин, а ему говорят — ушел. Надоело ему у вас. Козлы вы.
Нет, конечно, Фредди понимал, что так Тингу никто сказать не отважится, но в своих мечтах он представлял, что все произойдет именно так. «Козлы вы» — и все дела.
— Эй, Мухомор, сходи за пивом, — выглянул из кухни Бак Дэвидсон. Он всегда звал Фредди Мухомором, и Эйтину приходилось с этим мириться. У Бака были здоровенные кулаки, и он не терпел инакомыслия.
— За пиво худой уничтожит, — попробовал отказаться Фредди.
— На себя возьму, — сказал Бак, и это было правдой — он никогда никого не подставлял.
