— Нет, сегодня я хочу развлечься с ними…
— Если ты их попортишь, я расстроюсь, — предупредил Бруно с нотками настороженности.
— Не более чем они подпортили Николь, — иронично ответила та. — Принц?
— А я что? — возмутился я. Сижу никого не трогаю.
— Прислать тебе рабыню на ночь? — с тревогой произнес купец. Я не понял почему он сказал таким тоном.
— На свой вкус пришли, — буркнул я. Вскоре мы расползлись по своим покоям.
Меня проводили в шикарные апартаменты, там была огромная ванна и куча перин.
Вскоре, на пороге показалась девушка, подстриженная под мальчика, та, что встретилась мне в начале. Она была одета в тунику, через которую проступали ее торчащие соски. А разрезы по бокам обнажали великолепные спортивные бедра. Она была взволнована. Не успел я сказать и слова, как она присела на корточки, раздвинула ляжки, поставив на них руки и выгнув спину, посмотрела на меня с застенчивостью и виноватым выражением.
— Меня зову Филиса, хозяин, — пропела чувственно она. — Но ты можешь звать меня, как посчитаешь нужным…
Ну Бруно и жук, специально ее прислал, заметил мой интерес… А может боялся, что я попрошу Николь?!
После вечерних представлений хотелось только спать и мыслить. Но я решил оставить ее на ночь. Рабыня чуткая, настроение мое прочувствовала и поняла, что наседать не стоит. Забилась в углу и ждет, опустив голову…
— Что в тебе нашел Бруно? — спрашиваю ее я, утопая в шикарной мягкой кровати. Она сидит рядом, на самом краюшке. Когда она стояла в позе в углу комнаты, ощущалось, что в спальне я один. Поэтому я позвал ближе. Сейчас на вид она такая участливая, будто подруга пришла.
— Я самая красивая, — пожимает плечами Филиса. — А еще я танцую лучше всех. Хозяин желает посмотреть?
— Ну, покажи, — киваю я. Она, создавая ритм щелкающим языком, начинает исполнять представление. Сперва, я подумал, что девочка танцует неуклюже, но вскоре понял, что ошибся. Она возбуждает, стреляет игривым взглядом и движется, словно трахается с самим воздухом вокруг. Разошлась так, что начала выгибаться в невероятные позы. Восторг сам вырывался из моего рта. Я лицезрел сотни танцовщиц и повидал множество представлений. Но эта девочка просто богиня танца. Я завелся с пол-оборота. И лишь зрелище заставляло меня ждать… ждать окончания этой завораживающей игры сексуального тела…
— Ты хорошо танцуешь.
— Спасибо, хозяин.
— Я тебе нравлюсь? — вдруг выпалил я.
— Твое лицо обезображено, хозяин, оно отталкивает, — проговорила Филиса. Я мгновенно пришел в ярость. Над кроватью висела плеть. Я схватил ее.
Обнаженная Филиса спустилась с кровати и упала на четвереньки.
— Если хозяин желает наказать рабыню, она покорно примет наказание, — прошептала Филиса без единой нотки трепета.
Раздосадованный, я хлестнул ее по спине. Она вскрикнула и расстелилась на ковре, извиваясь как змея. Я хлестнул еще, снова крик.
— Пощади невежественную рабыню, хозяин, — прокричала она. С меня будто пелена наваждения слетела. Что я делаю?!
Я бросил плеть на пол. Рабыня продолжает лежать.
— Ты слабый, — прыснула она и рассмеялась.
Да, я бил не очень сильно. Не могу бить женщин… Но сейчас с очередной волной ярости я напал на нее снова. Семь, а может десять ударов я нанес. Она визжала и просила пощады, но я не мог остановиться. Пока не понял, что Филиса перестала реагировать.
Я испугался за нее. Перевернул, глаза закрыты, поднял на руки, уложил на кровать. Она открыла глаза и вдруг улыбнулась. Так улыбалась Глория, когда я выносил ее из пыточной комнаты герцога Дезранта.
— Рабыне нельзя врать, хозяин, — прошептала она. — Можно я скажу?
— Говори, — выдавил раздосадовано.
— Испытывая жалость к рабыням, хозяин показывает слабость.
— Ты считаешь себя умнее меня? — рыкнул я.
— Что ты, хозяин, я всего лишь рабыня. Хотела сказать, что твое сердце противоположно твоему образу. Уверена, ты был красивым, я могла бы влюбиться в прежнего тебя.
— Что еще скажешь, умник, подстриженный под мальчика? — съехидствовал я, откидываясь на кровать.
— Когда кричат, нет жалости. Если делают больно, не показывай этого.
— Кем ты была до рабства?
— Рабыня не может лгать. Хозяин уверен, что хочет знать это?
— Говори уже, — фыркнул я.
— Я была убийцей, — прошептала Филиса. Я вздрогнул. — Из Касты убийц. И Бруно был моим заказом. Но я не смогла это сделать, потому что он не кричал, когда ему было больно…
— И ты проявила жалость?
— Да.
— А он знает о твоей бывшей профессии?
— Конечно, и еще он знает, что любит меня.
— И поэтому побрил тебя на лысо? — усмехнулся я.
— Мы делаем больно, мы унижаем, мы испытываем терпение тех, кого любим. Ибо хотим быть для них особенными, хотим страдать, жалеть о содеянном, хотим боли…
***
Глава города вместе с герцогом Мериана прорвались на аудиенцию к полудню следующего дня. Невежливо было игнорировать их так долго, и я решил принять. Что мне только не предлагали. Самых отборных рабынь в дар, кучу зрелищ, гладиаторские бои в мою честь, какие — то соревнования на воде, чуть ли не массовый забег по пустыне. Но я отправил их прочь с любезной улыбкой. Завтра утром я собираюсь отправиться в Дорсен… Вечер. Пыльный знойный центральный рынок Билазоры. Я решил прогуляться, подышать «свежим» воздухом, развеять тоскливые мысли и поглазеть на рабынь. Побывать на Биларозе и не купить девушек, это как побывать в таверне и не выпить. Может, подберу себе красавицу, оставлю у купца на попечении.
Мы с Глорией, с тремя рыцарями и одним сопровождающим от Бруно гуляем между рядами. Переоделись в местные неприметные одежды, чтобы не приставали. Да мало ли не пырнули ножиком, или еще чего.
Глория довольная и свежая. Я слышал, что великан Гарик утром выполз из ее покоев на животе. А девушки так и остались в ее спальне. Что там творила с ними вальки, знать не хочу. Мне и Бруно хватило, я в нем разочаровался. Императрица, похоже, не знает в кого влюбилась, думаю, купец не прочь бы и ее в позу девственницы поставить да пожоще…
Всюду лавки, помосты с рабынями. Чувство замешательства сумел я подавить не сразу. Слишком давно я тут не был, и на женские голые тела реагирую с волнением. Даже после дома Бруно, улица это другое.
Люди ходят в основном в светлых одеждах, напоминающих бесформенные мешки, на голове тряпки, да капюшоны. Очень часто мелькают рабыни в ошейниках. Это признак того, что они имеют хозяина. В основном рабыни на привязи, но есть и те, что с корзинками или кувшинами в руках, бегут по скорым делам, спешат по поручениям. Рабская жизнь кипит и пахнет. Запахи тут всякие, с непривычки подташнивает. Одно дело просто запах пота и вонь фекалий, другое — когда примешиваются к этому ароматы цветом и пряностей.
— Купи меня, господин… прикоснись ко мне, господин, — то и дело чувственно раздается на пути. Вначале я реагировал. Девушки самого жалкого вида пытаются изобразить сексуальность. Те, что у столбов на привязи — товар мимолетный, плохого качества. Это проводник сказал. Еще он добавил, что так продают мелкие воры или купцы, что концы с концами сводят. Сами не появляются, а рабынь привязывают и ждут из — за угла заинтересованного.
Меня больше интересуют аукционы. Там презентуют эксклюзив. К центру рынка собираются крупные лавки.
У особо значительных сцен естественно толпится больше покупателей. Идет торг, объявляются лоты. Я резво устремился вперед. Меня заинтересовало большое скопление народа у одной солидной лавки. Тут помост побогаче, девушки выстроились разные. А то, куда ни глянь, в основном, темненькие, восточные девушки. На этом аукционе и купцы на вид побогаче и территория большая.
— У вас чутье мой господин, — прохрипел старый проводник. — Эта единственная лавка, где свежие рабыни с Вестерии.
— Прям свежак? — усмехнулась Глория, разглядывая на рабынь, стоящих сбоку сцены. Все без исключения обнажены. Товар только так и продается.
