– Значит, ты самый опасный человек среди нас. – Адрас перегнулся через Орфу и хлопнул задумчивого Марка по спине.
Я поднялся.
– Извините, ребята, что не можем провести с вами больше времени. Но нам пора.
– Я могу подвезти вас. – Журналист тоже встал, потянулся за своим пиджаком.
– Спасибо, мы с Хэл хотим прогуляться. – Я кивнул хмурой ученице. – Прощайся с друзьями, я подожду тебя на улице. Рад был познакомиться со всеми вами. Надеюсь, мы еще увидимся по более приятному поводу.
Они смотрели на меня с легким удивлением, не понимая такой внезапной спешки. Но не стали задавать вопросов и не пытались удержать, предлагая пообщаться еще.
Я вышел из квартиры Криза. Художник, вновь увлекшийся эскизами, даже не заметил моего стремительного ухода.
На улице опять начал накрапывать дождь. Дома с именами дриад влажно блестели под ним, словно действительно были деревьями, с радостью ловящими небесную влагу. Я стоял под козырьком подъезда и смотрел на зеленый парк.
Хэл вышла довольно скоро. Быстро огляделась, увидела меня, подошла, пытливо вгляделась в лицо.
– Про Марка – правда? Угроза от него?
– Частично. Это лишь верхушка айсберга.
– Как ты понял? По каким знакам?
– Он погиб в твоем сне и единственный оказался со мной в продолжении пророчества.
– А то, что я боюсь прошлого и то ли хочу знать правду, то ли не хочу? Что это значит?
– Идем, пройдемся по вашему прекрасному парку.
Она не стала настаивать на ответе, хотя я видел – ученицу мучает жаркое любопытство. Пока мы шли по узким тропинкам, сменяющимся широкими лестницами, пробирались под изогнутыми сводами гротов, покрытыми искусственными сталактитами, Хэл терпеливо ожидала, когда я начну разговор. И едва мы остановились на вершине пологого зеленого холма, с которого открывался потрясающий вид на парк, я сказал:
– Этот сон был показан не только для тебя, но и для меня. Теперь я – часть твоей жизни и связан с тобой.
– Понимаю, – ответила она кратко.
– Поэтому я должен сказать тебе то, о чем долго не говорил. Если буду молчать и дальше – это станет реальной угрозой для тебя, твоих друзей и родителей.
Хэл не отрываясь смотрела мне в лицо напряженным, встревоженным взглядом. Ее волосы трепал прохладный ветер, пахнущий травой.
– Твой Фобетор хотел убить меня, вернее, перерезать горло – знак того, что я начинаю вредить тебе.
– О боги, Мэтт! – воскликнула она с легкой досадой. – Скажи уже прямо! А то мне становится не по себе.
– Я должен был сказать тебе сразу, но не смог. Я стал учить тебя, потому что ты влезла в мой дом, точно так же, как я когда-то забрался в номер Феликса. Ты показалась мне такой же, каким был я сам – заблудившимся, одиноким, растерянным. Я сделал для тебя то, что он сделал для меня.
Хэл улыбнулась, слегка расслабившись.
– Да-да, я догадалась о твоих глубоких родственных чувствах. Эффект перенесения, знаю. Но что в этом такого страшного?
– Ты такая же, как я, Хэл. Ты тоже дэймос.
Ее глаза распахнулись, зрачок расширился, заслоняя собой серую радужку, словно мы были во сне, а затем сузился до черной точки.
– Так вот почему ты наказал меня после того сна, – произнесла она очень тихо. – Поэтому не дал помочь той женщине с больным мужем… отобрал пуговицу. И ты все время лгал мне.
– Хэл…
Она отмахнулась и даже сделала шаг назад, глядя на меня с обидой и величайшим вниманием, словно хотела проникнуть в мои мысли.
– Рассказал про себя и Феликса. Про то, как опасна жизнь молодых дэймосов, которых убивают свои же. Как рептилии, которые жрут таких же, как они, чтобы вырасти побольше… Я же спрашивала тебя в самый первый день! Я просила сказать мне правду! А ты все время недоговаривал!
Я хотел возразить, но она резко подняла руку, открытой ладонью вперед, как будто запечатывая мне рот.
– Ты видел, как это важно для меня!.. Понимаю, ты постепенно готовил меня к этому знанию, но я… – Она усмехнулась горько, скользя взглядом по зеленым пейзажам вокруг. – Я по-прежнему не готова.
– Я не хотел, чтобы ты переживала и мучилась. Не хотел, чтобы постоянно чувствовала ошейник на горле, как чувствую его я.
Она отвернулась от меня, глядя на парк.
– И кто я? Потенциальный убийца? Морок?
– Черная гурия.
Хэл рассмеялась тихим, горьким смехом.
– И я могу быть опасна? Для своих друзей и родителей? Для брата?
– Да.
– Обо мне знают? Герард? Твой Пятиглав?
– Да.
– Смогут остановить, если я сделаю что-то?
Я утвердительно наклонил голову.
– Вот и хорошо.
– Хэл, послушай…
– Нет. – Она сбросила мою ладонь, коснувшуюся ее плеча. – Учитель всегда отвечает за преступления ученика. Ты не можешь доверять мне. Потому что я сама в себя не верю. И я не хочу, чтобы тебя заперли или вновь отправили на перековку. Я знаю, что это такое. Герард мне рассказал.
Она отступила на несколько шагов, глядя на меня блестящими глазами:
– Значит, тогда, в тот первый день, Пятиглав вызвал тебя из-за моего появления? Они беспокоятся. Считают, что я могу навредить. И в первую очередь тебе. Сделать нечто такое, из-за чего ты будешь вынужден убить кого-то или причинить боль. Я могу подтолкнуть тебя. Из-за меня ты можешь вернуться к жизни дэймоса.
Я всегда знал, что Хэл проницательна, но теперь она просто словно читала и озвучивала вслух мысли – не мои, всех членов Пятиглава.
– Нет ничего, с чем бы мы с тобой не смогли справиться, – произнес я в ответ.
Хэл повела плечами, сунула руки в карманы, а потом внезапно вновь повернулась ко мне, и на ее лицо легла тень.
– Я не хочу подвергать тебя опасности. И не хочу, чтобы из-за меня ты снова стал черным сновидящим. И снова влип во все это… Поэтому, Мэтт. Больше я не хочу разговаривать с тобой. И видеть тебя не хочу.
Девушка резко развернулась и стала спускаться вниз с холма. Голова с разлохмаченными локонами гордо поднята, короткая юбка колыхается над длинными ногами при каждом решительном шаге, тяжелые ботинки давят траву, и только куртка большего, чем нужно, размера жалко и растерянно съехала с ее плеча.
Учитель не может отказаться от ученика, но ученик всегда вправе покинуть учителя.
Я смотрел ей вслед и не двигался с места. Я прекрасно понимал, что уходила она не столько от меня, сколько от себя самой. Пусть идет. Теперь ей нужно время, чтобы побыть одной и осмыслить все. Принять себя такой, какая она есть.
Она вернется.
Не сможет не вернуться.
Мы всегда возвращаемся к тем, кто любит и принимает нас теми, кем мы являемся на самом деле. С кем не нужно притворяться, играя чужую роль. В этом нуждаются не только дэймосы. Все люди.
Болела голова.
