— Я понял причину вашей тревоги, Радеев. Я не сделаю этого — я не собираюсь давать влияние этому офицеру, внедряясь в память проверяющей его техники, так что можете спать спокойно.
— Нет, в ближайшее время мне даже беспокойно не уснуть…
— Вы получили все, что вам было нужно, и можете теперь вернуться в ваше подземелье.
— Нет, без вас мне не вернуться вообще… Вы так просто от меня не отделаетесь — вообще не отделаетесь… Вы зашли слишком далеко, хотя и шли — еще недолго… Теперь вам вернуться никак нельзя — надо идти дальше, дойти до конца… Вы должны ответить за ваше творение… Вы сделали этого офицера таким, что ему посильно пройти эту проверку и без вашей поддержки… Он — «пограничник»… Он — нарушитель, против которого не действуют правила и поправки… Вы обязаны исправить это затруднительное положение…
— Я не имею права исправлять разум подключенного к жизни человека — это запрет, не нарушаемый запрет.
— Не надо трогать разум, раз уж он запущен в жизнь… Но надо тронуть человека…
— Списать его?
— Списать… Не на ликвидацию — на понижение… на надежное понижение ранга.
— Он полковой командир — он не может командовать ротой.
— Может. Он быстро привыкнет… Наберется унтер-офицерской ругани — и не вспомнит, что он — аристократ высшего состава, предназначенный вовсе не для этого…
— Не ждите, что я нарушу порядок и спишу его на понижение, присвоив ему звание ниже положенного по результату проверки.
— Нет, не жду… Вы способны влиять на результаты, не нарушая порядка, — ваши поправки повысят или понизят его незаметно для техники контроля…
— Я не стану больше влиять на его судьбу.
— Вы оказали такое влияние на его судьбу, что теперь вы не можете взять и устраниться от дел — мы вам не дадим… Да вы и без нас — не сможете устраниться… Вы только раскусили вашу силу, только вошли во вкус вашей власти над нашими судьбами… Вы только что поняли, что вы — наш бог… Но еще не осознали, что некоторые наши боги — дьяволы…
— Вы и правда считаете меня опасным… Иначе у вас не было бы повода пытаться поймать меня, провоцировать меня на нарушение правил порядка… на преступление…
Радеев вскинул на меня захолодевший взгляд…
— Я провоцировал вас на этот поступок. Но только для того, чтобы вы совершили его под моим надзором. Только для того, чтобы вы увидели, что у вас получится, чтобы вы поняли, что вы наделали. Я с вами ничего сделать не могу — могу только взывать к вашей совести во время ее присутствия в вашей голове, указывая вам деяния, совершенные вами во время ее отсутствия.
— Вам не дотянуться до моих высоких целей и не добраться до моих великих дел.
— Высокие цели, великие дела?! Вы подвергаете опасности порядок! И вы уродуете чужие жизни, идя к вашей высокой цели и ища величия! Я обязан остановить вас, возомнившего себя всемогущим богом, до того, как вы сотворите себе армию бесов! Но все, что я могу, — убеждать остановиться вас!
— С каких пор Тишинский видит препятствия для устранения опасного для порядка человека? Он не убеждает — он просто убирает опознанных им нарушителей, пусть и не приговоренных к смерти по прописанным правилам порядка.
— Вы думаете, что правила не писаны для нас? Нет, мы соблюдаем их, пренебрегая ими разве что при крайней необходимости.
— Тишинский бессилен остановить меня — он бессилен насаждать свои порядки моему начальству. Вам не позволят и пальцем меня тронуть, пока у вас не будет весомых доказательств моей вины, а их у вас — не будет. Вы не арестуете и не осудите меня. Я перед вами не виновен.
— Вы не виновны только перед законом.
— Только закон устанавливает вину. Уходите, Радеев, иначе Стаг вас…
Радеев поднялся, полыхнув на меня глазами, горящими гневом… Он ударил меня по щеке сложенными перчатками, оставшись стоять передо мной… Остался стоять и я, молча, со сцепленными за спиной руками…
— Вам не спровоцировать меня, я не стану требовать сатисфакции. Я знаю, что дуэли в военное время строго запрещены.
— Я это сделал от души, Грабен! И у меня есть душа, Грабен!
— У вас есть — личины, Радеев. Хватит притворства, я не поверю, что кто-то когда-то видел ваше истинное лицо — даже вы. Вы не выведете меня из себя, что бы ни делали. И я продолжу делать то, что считаю нужным. И советую вам не оставаться здесь дольше. Вас скоро вышвырнут отсюда со всеми распоряжениями вашего руководства. А сейчас приведите расстроенные нервы в порядок и идите спать, Радеев.
— Вам здесь недолго служить осталось! Мы об этом позаботимся, Грабен!
— Я предупрежу о вашей заботе начальника и подчиненных. Они не упустят ни подлога, ни клеветы.
— Стаг слеп, если не замечает, кто вы и что вы делаете!
— Стаг смотрит далеко вперед.
— Не замечая того, что рядом!
— Того, что — не значимо.
— Он считает, что не значим порядок?!
— Мы выше вашего порядка. Мы ваш порядок устанавливаем, действуя и исходя из порядка нашего.
— У нас порядок один для всех! И выше системы себя не ставит и Снегов!
— Просто, верховный главнокомандующий считает себя олицетворением системы. Он не человек. Он — Система, он — Порядок. Он позволяет нам действовать в другой системе координат.
— Но он не предоставляет вам выбора на ваше усмотрение! Он не позволит вам переступить границы порядка и сеять хаос! Стоит вам сойти с этой грани, он свергнет вас с небес и сошлет к нам — в подземелье!
— Ученые, всегда стоят на краю. И ученые, ступившие за край, — всегда срываются в пропасть! Что же — туда им и дорога.
Сигнал побудки разлетелся по коридорам зданий, я развернулся и ушел в густеющий туман, оставив Радеева под присмотром моей своры… Без проводника выйти отсюда ему будет сложно… Один Шлак припустил за мной, нагоняя в коридоре проходного объекта…
— Что-то пошло не так! Что-то не в порядке!
— Наоборот, Шлак, — теперь все точки расставлены и все ясно. У них на меня ничего нет… и не будет.
— Зато у тебя на совести куча всего — и есть, и будет.
— Не начинай. Мне это надоело.
— А Радеев прав.
— В чем же? В том, что мне следует перестать стремиться к совершенству и умереть тихой смертью от скуки? Я не перечеркну планы великих деяний и не загублю высоких устремлений. Это равносильно — заморить голодом себя и задушить других.
— Он прав в том, что ты не сделаешь этого и не остановишься. И прав в том, что никто иной тебя не остановит, — только ты сможешь это сделать, только твоя совесть.
— Я не могу остановиться на достигнутом и отступить назад.
