Чувствовалось, что эта тема была для нее наболевшей.
— Тебе, похоже, часто приходилось доказывать мужчинам свою пригодность и готовность к работе в диких условиях, да? — по ее лицу я сразу понял, что мое предположение верно, и добавил: — Ничего удивительного.
— Правда? Почему же?! — с вызовом переспросила она.
— Потому что у любого настоящего мужчины сердце обливается кровью, когда он видит, как красивая молодая девушка подвергает себя опасностям или даже просто пытается похоронить себя в подобном суровом месте. И дело здесь вовсе не в том, что кто-то сомневается в твоих способностях! Защищать женщин от опасности — у мужчин в крови. Еще один первобытный инстинкт, от которого мы не избавились. И, надеюсь, никогда не избавимся. Так что не вини нас за это слишком сильно.
Кажется, мой неожиданный взгляд на проблему несколько озадачил Флорентину, и она не сразу нашлась с очередным воинственным ответом.
— Кстати, извини за замечание о «привычке к комфорту», — воспользовавшись паузой, добавил я. — Это, конечно, не про тебя.
— Почему ты так решил? — переспросила она, сбитая со своей наступательной волны.
— Я вспомнил, где я видел тебя. — глядя в лицо новой знакомой с проницательностью, какая бывает на допросах у сержанта-детектива Паттерсона, произнес я.
Озарение действительно снизошло на меня всего секунду назад.
— Ты тоже прошла «Вознесение». Немного раньше меня. Ты выросла в аргентинских пустошах, была воспитана в центре Хаберна. А потом они заставили тебя записать ту пропагандистскую видеозапись, где ты говорила о «прочном железном стержне», и приезжать выступать в актовом зале.
Кажется, моя неожиданная осведомленность изумила ее. Но вот мой отзыв о ее выступлениях Флорентине определенно не понравился.
— Меня никто не заставлял! Я горжусь, что воспитывалась в «Вознесении».
Увидев в ее глазах то самое выражение, что на том дурацком видеоролике и на ее выступлениях, я почувствовал, что завожусь. Много лет спустя «Вознесение» оставалось моей больной мозолью. Я не мог вынести зомбированных восхвалений этого проклятого места, даже из уст человека, который выручил меня из неприятности.
— Ты вправе гордиться тем, что ты выдержала это, — заговорил я решительно. — Но ты никогда не убедишь меня в том, что хранишь о том дьявольском месте приятные воспоминания. Лишь мазохист способен получить удовольствие от изощренных издевательств, которым там подвергают детей.
— А жизнь состоит не из одних лишь удовольствий, Димитрис, — назидательно произнесла Флора, сделавшись гордой и надменной. — Воспитание силы воли — непростой процесс. Ковка настоящего характера никогда не дается легко. Воспитатели интерната сделали тебя тем, кто ты есть. Благодарить их или нет — это лишь вопрос твоей зрелости и осознанности.
— Они меня никем не «делали». Я вышел из этой чертовой тюрьмы тем же, кем был. Хоть и не без потерь для моей психики! — произнес я.
Раздражение во мне нарастало. Но, увидев, как в глазах доктора Лопес тоже разгорается фанатичный огонь, я вовремя опомнился и заставил себя успокоиться.
— Ладно, проехали. Я благодарен тебе за спасение, и не хотел бы спорить.
Казалось, девушка, глубоко возмущенная моим нелестным отзывом о любимом интернате, хотела было произнести какую-то колкость в мой адрес напоследок, но тоже сумела сдержаться.
— Так ты знакома с Борей? — спросил я.
— Мне довелось знать очень мало таких хороших людей, как Боря, — ответила она, и ее лицо внезапно приняло печальное выражение. — Добрых, честных, с прекрасной открытой душой. Таких в наше время осталось очень мало. Им трудно выжить по законам джунглей.
— Но ведь он выжил! — напомнил я. — Как он?
— Если бы тебе было до этого дело, ты бы отвечал на его сообщения или хотя бы раз за последние четыре года осведомился, как он живет, в порядке ли он, — сурово молвила доктор Лопес.
Под ее укоризненным взглядом я почувствовал груз вины. Сказать что-то в свою защиту мне было сложно. Ведь она была совершенно права.
— У тебя ведь какие-то проблемы, да? Нужна помощь? Некуда больше было пойти, кроме как сюда? — понимающе усмехнулась Флора, легко читая подтверждение правоты своих предположений на моем смущенном лице. — Можешь не отвечать. Если только одна причина, по которой такие, как ты, вдруг приезжают навестить забытого старого знакомого.
— Какие еще «такие, как я»? — нахмурившись, мрачно спросил я — последние слова меня зацепили. — Не надо делать вид, что знаешь меня!
В этот момент микроавтобус, все это время трясущийся по извилистой дороге, идущей в гору, достиг своей цели. Отвлекшись на миг от разговора с Флорой, я удивленно воззрился в окно. Жители Нашего Замка не кривили душой, выбирая название для своего селения. Это действительно был замок.
Средневековая каменная конструкция, видимо, добротно отреставрированная еще в довоенные года, высилась на вершине пригорка. Замок был словно на картинке. Здесь был даже заполненный водой ров, и каменный подъемный мост, по которому микроавтобус въехал внутрь. Оглянувшись назад, я увидел, как мост начинает подниматься, а за нами закрываются толстые металлические ворота. Несколько сот лет спустя замок снова начал исполнять свое изначальное оборонное предназначение.
Микроавтобус заехал во внутренний дворик, где стояли еще с полдюжины машин: пара легковушек, старая пожарная машина, большой двухэтажный автобус и тяжелый армейский полугусеничный тягач. Все машины, как и наш микроавтобус, были дополнительно бронированы и прочим образом переоснащены. Во дворике, вопреки ожиданиям, не было видно встречающих людей. «Они ведь все живут под землей!» — догадался я, или вспомнил что-то, что прочитал в сообщениях Бори.
Водитель микроавтобуса начал сдавать задом в сторону приоткрывшихся гаражных ворот, вделанных в одну из замковых пристроек. Въезд был совсем узким, впритык, но водитель мастерски загнал машину внутрь. Незаметный до этого человек быстро затворил за нами гаражные ворота погрузив помещение во тьму, если не считать пары тусклых светильников, стоящих в железных подставках для факелов.
Едва мотор заглох, люди начали суетиться. Первым делом выгрузили ящик, который тут же подхватили встречающие, и он скрылся где-то в недрах темного помещения. Затем начали вылезать люди.
Снайпер с дерзким взглядом, до этого сидевший на ящике, перед тем как выйти из машины, указал пальцем на мою винтовку и сделал красноречивый жест, призывая отдать ее. Не хотелось оставлять оружие Мирослава этому типу. Назад, скорее всего, я ее уже никогда не получу. Но я и не ожидал, что чужака впустят в селение вооруженным, поэтому неохотно позволил наглому туземцу забрать ее.
Флорентина бережно вынесла из машины герметичный металлопластиковый бокс для медикаментов, и долго назидательно втолковывала что-то одному из местных, прежде чем вручить бокс под свою ответственность.
Я не знал, куда мне идти, поэтому оставалось лишь остаться с ней.
— Ты не договорила, — напомнил я ей, когда она рассталась со своим боксом и вновь обратила на меня свое внимание. — Там было что-то о «таких, как я».
— Да, — в свете тусклых светильников доктор Лопес смело устремила мне в лицо свой бесстрашный ястребиный взгляд. — О самовлюбленных эгоистах!
— У тебя есть какие-то причины оскорблять меня? — поморщился я.
— Боря очень много рассказывал о тебе. Даже столько лет спустя.
Сделав несколько шагов в сторону, она подошла к металлической створке на одном из окон и слегка приоткрыла ее. В помещение проникла тусклая струя света, осветив ее задумчивое лицо. Шум шагов вокруг прекратился. Туземцы, видимо, доверив мою судьбу поручившейся за меня Флорентине, скрылись куда-то во тьму замка, и вокруг нас больше никого не было видно.
— Он говорил обо мне как о самовлюбленном эгоисте?
— Да ты хоть немного знал Борю?! — вдруг рассердилась она. — Конечно же, нет! Он рассказывал о тебе с восхищением. Словно о каком-то супергерое. В его рассказах ты был просто идеальным, непогрешимым.
