— Местечко хорошее, тихо, темно, — Грачёв поёжился.
На окраине города, среди бараков, где и при дневном то свете не разобраться, а в темноте и подавно. Артёму это место было знакомо, все окраины похожи, а его родной Промград весь был как окраина. Отогнав ностальгические воспоминания, Артём шагнул внутрь.
— Ефрем, а какого чёрта, ты ко мне пришёл? — продолжая рыться в коробках, поинтересовался Карп.
— Сам то, как думаешь?
— Ты же знаешь, что я работаю в другой области, и не обязан помогать, тем более, ты подставляешь меня.
— Да ладно тебе, нам стволы позарез нужны.
— Но сейчас не совсем, то время, — замявшись, проговорил агент, перейдя на полушепот, как будто его могли подслушать.
— Что именно, ты имеешь ввиду?
— Ну… Просто вы можете вызвать подозрение в кругу, в котором я работаю.
— Ты не это хотел сказать.
— Вот! Наконец — то! — ликовал Карп, открыв небольшой, но глубокий сейф в полу.
Шпион выложил все имеющиеся пистолеты на пол, оставив нетронутым автоматическое оружие, и винтовки.
— Выбирайте, по — вкусу.
Ефрем с выбором не мучился, сразу же взял Глок. Артёму приглянулся револьвер. Небольшой, совсем не такой внушительный, как его «Питон», но на первое время мог заменить.
— Наган? Хороший выбор. А малой знает толк, — одобрил Карп.
— Заткнись, с тобой кажется, Ефрем разговаривал, — огрызнулся Грачёв.
— Так что ты хотел сказать? За тобой слежка? — капитан машинально обернулся на открытые ворота ангара.
Карп недолго раздумывал, и вскоре признался:
— Возможно. Пока что ничего ещё не произошло, но у меня такое ощущение, что меня все подозревают. Какой-то мужик каждое утро сидит в кафе перед моим домом, а как-то раз я его встретил неподалеку от своего ангара.
— Ты сообщал в центр?
— Нет, я же не уверен, что меня раскрыли. Да, не парься, — поспешил заверить агент Ефрема, заметив его напряжение, — Мне, скорее всего, показалось.
— Скорее всего? — повторил Артём, вкладывая в Наган патроны.
— Да ладно вам, я сам разберусь, — Карп явно нервничал, на его лбу проступил пот, он стал медленно пятиться к выходу.
— Разберёшься, — заверил его Ефрем.
А потом выстрелил агенту в голову.
— Что за… — ошалевший Артём, даже подскочил, от неожиданного выстрела.
Дерягин так резко вскинул пистолет, и точно попал Карпу в лоб, что никто не успел заметить этого действия.
Сизый дымок стал быстро развеиваться перед дулом Глока.
— Чёрт возьми! Ефрем, что ты натворил?! — Грачёв кинулся к трупу, увидел кровавую точку посреди его лба, остекленевшие глаза, отскочил обратно.
— Я выполнял свою работу, — медленно, с расстановкой объяснил капитан.
— Что? Убивать своих агентов, это твоя работа? С каких пор?
— Я не позволил ему слить информацию Красным.
— Да он же сказал, что не уверен, в слежке, может он перенервничал.
— У диверсанта не должно быть подозрения или догадок, только точные факты. Его разоблачили, и просто примеривались, как бы лучше повязать.
— Но… Блин! Не убивать же его за это?!
— А что, по-твоему, с ним делать? Он уже бесполезен.
— Ну, да, конечно, ты получил оружие, ты удовлетворён, теперь этот человек тебе не нужен. А если бы раскусили меня, ты тоже бы выстрелил, не задумываясь?
— Если это необходимо, и если от тебя уже нет никакой пользы.
— Ха, так вот как ты делишь людей? На полезных тебе и бесполезных. Ничего святого, только холодный расчёт, цинический подход! — Артём, ещё ошарашено обзывал командира, когда Ефрем взял его за подбородок, и придвинул его лицо к себе.
Дерягин смотрел Артёму прямо в глаза, пронизывающим, испепеляющим, гипнотизирующим взглядом. Разведчик подавился собственными словами, замолк, ему стало не по себе, да что там, ему стало реально страшно, находиться с человеком, который только что холоднокровно застрелил агента.
— Привыкай, Артём, он, — Ефрем указал на труп, распластавшийся посреди ангара, — знал, на что идёт, и ты знаешь. Разве нет? Ты добровольно пошёл в разведку, так же? Так. И я знаю, что если буду разоблачён, и будет угроза информации, которую я храню, то меня убьют свои же. Будь готов к этому, старайся не спалиться.
— Это неправильно, так нельзя! — заявил Артём, попытавшись высвободить подбородок.
— Иначе, в наше время не выжить. Он представлял угрозу для нас, значит, он должен быть мёртв. Либо ты, либо тебя, запомни это, когда у тебя вновь прорвёт фонтан гуманизма. Ты ли не убивал людей?
— Я не убийца, Ефрем!
— Сказал человек, который в порыве мести застрелил вождя. Или ты уже забыл, как получил свой револьвер?
— Я вспоминаю об этом каждый день, — признался Артём, — и не дня не прошло, что бы я не жалел об этом.
— Запомни, в жизни приходится делать вещи, которые неправильные, но они непременно необходимые. Иногда придётся переступать через принципы, и грани морали, потому что просто, надо.
Ефрем отпустил подбородок Артёма, и нагнулся над грудой пистолетов, показав тем самым, что разговор закончен. Грачёв был напуган этим взглядом, резкими злыми словами. Он посмотрел на револьвер в своей руке, он уже успел, и позабыть о нём, оказывается, машинально курок был взведён.
— Всё, пора, для ребят я стволы взял, — объявил Ефрем.
Артём вспомнил слова Бориса, о том, что их командир совсем не такой человек которым хочет казаться. «Да, этот псих реально опасен» — пронеслась мысль в голове разведчика. И сразу вспомнился недавний разговор. «Вот она угроза Рите, вот та причина, по которой Борис не позволил взять её с нами» — догадался Артём.
Курок взведён. Ефрем сидит на корточках перед грудой оружия. У Артёма есть шанс, уничтожить этого монстра, который неизвестно, сколько отнял виновных и невинных жизней, и сколько он отнимет ещё. Но он не смог. Выстрелить в спину своему командиру Артём не смог. Почему? Он и сам не знал. В одно только был уверен, не страх остановил жест правосудия.
Новый ключ. 1.
Как я мог быть настолько наивным и слепым? Я же уже сталкивался с характером Ефрема, когда он не желал вступаться за беженцев. Но сегодня раскрылось его истинное лицо. Циничный, жестокий эгоист, который трясётся только за свою задницу. У меня уже есть сомнения, по поводу его добровольных порывов спасти миллионы людей. Наверняка, у него есть своя выгода в этом, стал бы такой человек рисковать своей жизнью ради мирный людей? Я чаще вспоминаю слова Спичкова: «Да, твой отец был хорошим человеком, но такая работа любого изменит. И ты изменишься в этом мире» как-то так звучали его слова. Неужели мой отец был таким же? Нет. Я не помню его самовлюблённым эгоистом. Он всегда заботился обо мне. Так же? А вот и нет. Мне хотелось в это верить. И сейчас хочется, но если говорить начистоту, то отец всегда был далёк от меня. Как жалко, что я слишком плохо его знал, как мне его теперь не хватает….
