Клаус откинул мешавшийся полог и, встряхнув головой, начал одеваться. Подозрения все еще не оставляли его, и он тщательно принюхивался, пытаясь вспомнить, чувствовал ли во сне запахи. Так и не вспомнив этого, он вышел в коридор, боясь, что встретит там ночную визитершу, но в коридоре было пусто, а со стороны кухни доносился стук кастрюль.
Пройдя в этом направлении, Клаус нашел дверь апартамента Ригарда и, войдя без стука, застал приятеля спящим на точно такой же, как в его комнате, кровати под балдахином.
– Эй, поднимайся, пора нам отсюда убираться! – громко произнес он.
Ригард резко поднялся и, сев на кровати, с выражением крайнего ужаса уставился на Клаус.
– Клаус, миленький, скажи мне, ведь это ты, настоящий Клаус?! – закричал он, едва не плача.
– Я, Ригард, я, успокойся! Теперь ты проснулся по-настоящему…
– По-настоящему? Точно? – Ригард откинул полог и стал затравленно оглядываться, сверяя внешний вид комнаты с тем, что ему приснилось.
– Точно-точно. Видишь – на полу пыль, а во сне ее не было.
– Точно, не было, – согласился Ригард. – Ой, ну приснится же такое! Кому расскажешь – не поверят!
– Это да, – вздохнул Клаус. – Вставай, пора отсюда бежать, пока мы окончательно не свихнулись.
– Ты прав… Нужно срочно, срочно уезжать…
Когда приятели вышли в коридор, из своего апартамента показался Галлен. Он был полностью одет, с мечом и в шляпе, но выглядел бледным, а под его глазами залегали тени.
– Доброе утро, ваше благородие, как спалось? – спросил Клаус.
Галлен посмотрел на Клауса, потом на Ригарда и, покачав головой, сказал:
– Ну ты шутник…
Не дожидаясь помощи от хозяев странного трактира, Галлен, Клаус и Ригард стали сами выволакивать сундуки к дороге.
– Ваша милость, не спешите! – кинулся к ним хозяин. – Вы же еще не позавтракали!
Галлен выхватил меч и направил на опешившего харчевника.
– Не приближайся к нам!
– Но, ваша милость, мы с женой встали до рассвета и прибежали из деревни, чтобы приготовить вам завтрак!
– Что?! Разве вы не живете в этом доме?! – удивился Галлен, начиная что-то понимать. – Вы боялись ночевать здесь, правильно?
– Увы, ваша милость, – признался хозяин, потупив взгляд. – До сегодняшнего дня это было невозможно.
– Подавай наших лошадей, живо! Живо!!! – закричал Галлен, выходя из себя. В таком состоянии Клаус с Ригардом его никогда не видели. Перепуганный хозяин побежал через заднюю дверь в конюшню.
Вскоре Карандер и Маверик были приведены харчевником к крыльцу. Они были под седлами, вымытые и вычищенные, однако жеребец дико вращал глазами и нервно бил копытом, а Маверик мелко дрожал всем телом и, увидев Ригарда, положил ему на плечо морду и жалобно, по-ослиному, заревел.
– До чего животных довели, – покачал головой Клаус, потрясенный их состоянием.
– Ваша милость, вы нам ничего не должны! Наш обед и ужин – вам в подарок! – затараторил хозяин, испуганно поглядывая на ножны, в которых скрывался быстрый меч Галлена.
Из-за дверей выглядывала перепуганная хозяйка, выйти на крыльцо она не решалась.
– Не-е-ет, вы меня не обманете! Вы меня больше не обманете! – воскликнул Галлен и, размахнувшись, швырнул в окно трактира серебряный талер. Звякнуло стекло, по нему разбежались ломкие трещины.
– Готово, ваше благородие! – доложил Клаус, когда они с Ригардом связали последний узел, привязав к седлу Маверика оба сундука.
– Поехали! – скомандовал Галлен, вскакивая в седло, и маленький караван вышел на дорогу.
По обочинам прыгали скворцы, выискивая пищу в придорожном мусоре, со стороны деревни доносились голоса выезжавших в поле крестьян. Небо было ясное, солнце поднималось все выше, и вместе с ним поднималось настроение путников.
Отъезд из злополучного трактира они воспринимали как избавление от долгого и навязчивого кошмара.
– А скажите, ваше благородие, зачем вы зашвырнули им в стекло свой талер? – спросил Ригард, забегая перед мордой Карандера.
– Если бы мы ничего не заплатили, ихнее худо увязалось бы за нами, а поскольку мы расплатились, все осталось при них. Я нарочно забросил монету так, чтобы им пришлось искать ее.
– Страшное дело, ваше благородие! Мне снился мужик с бородой и выпученными глазами, а Клаусу – голая девица!
– Не голая, я прикрытая кисеей! – поправил его Клаус.
– Кисеей, ваше благородие! А вам чего снилось? – не сдавался Ригард. Галлен заколебался, стоит ли рассказывать о своих снах.
– Не твое дело господские сны выслушивать! Иди к мулу, там твое место! – прикрикнул он в конце концов.
В Бринкстоль прибыли, когда уже стемнело, однако Галлен отказался ехать в гостиницу, настаивая на том, чтобы немедленно отправиться в купеческое товарищество.
– Там, наверно, закрыто, ваше благородие, – возражал Клаус. Писать письмо ему было страшновато, хотя это и обещал взять на себя хозяин.
– Нет-нет, товарищество работает круглые сутки, ведь обозы отправляются и прибывают также круглосуточно. Всякий барышник имеет право в любой момент получить в товариществе какие угодно справки.
Галлен устал с дороги и с удовольствием отправился бы в гостиницу, но с утра он должен был встретиться с тем, кто примет у него кожаный мешок, а затем следовало убраться из города.
Нет, он твердо решил написать письма именно сегодня. Сегодня или никогда!
– Сегодня или никогда…
– Что, ваше благородие? – спросил Ригард, когда они остановились напротив кирпичного особняка.
– Ничего, приехали уже. Здесь находится бринкстольское купеческое товарищество. Вяжите Маверика к коновязи, да не крепко, он здесь никуда не убежит.
Оставив животных у коновязи, все трое прошли вдоль засаженного цветами палисадника и, отворив тяжелую дверь с медной ручкой, оказались в просторной комнате, где уже горели масляные лампы, а за широким сидячим бюро дремал писарь в черной бархатной шапочке.
– Чему обязан, господа? – спросил он, привставая со своего места и слегка пугаясь, ведь Галлен, с мечом и кинжалом на поясе, выглядел внушительно.
– Мы хотим отправить письмо в Денвер, – сказал Галлен. – С самой ближайшей оказией.
– Ах, вот как? Ну, тогда пишите, а я у вас приму. Бумаги и чернил у вас, как я понимаю, нет?
– Ничего нет, – признался Галлен, – но я все оплачу.
– Тогда извольте туда. – Писарь указал в угол, где было высокое бюро, а также имелись пергамент, чернильница и три очиненных пера.
Галлен подошел к бюро, взял перо, тронул его кончик пальцем и, покачав головой, взялся за другое. Клаус с Ригардом переглянулись, они такой премудрости и близко не понимали, а оказалось, что гусиные перья чем-то различались.
