Три претендентки на близкое общение с будущим королем разительно отличались друг от друга — высокомерная брюнетка с прямой спиной и пронзительным взглядом, очень красивая блондинка, и невзрачная мелкая девушка с ярко рыжими волосами, чем-то похожая на лесную белочку.
Мне даже не надо было подходить к ним вплотную, чтобы сделать выбор — только рыженькая смотрела на принца с любовью и искренним беспокойством, в то время как блондинка с трудом скрыла брезгливость при виде больных, а брюнетка давила меня взглядом. С юношами все было сложнее — все они явно переживали за своего принца, никто не проявлял отрицательных чувств ко мне или окружающим, так что пришлось смотреть магически, чтобы не ошибиться.
Трое отсеялись из-за болезни и старых травм, у двоих были сомнительные амулеты Эль и я от них отказался, а один просто не понравился, сам не знаю почему, но этот парень был мне неприятен. Итого, осталось четверо молодых дворян, судя по выправке получивших военное образование, два брюнета и два блондина — комплект.
В очередной раз очистив комнату от посторонних, королевский маг разрешил мне начинать лечение. В большой спальне остались мы с дедом, король, королева, маг Че, трое телохранителей Гонора на кроватях и больные, лежащие на столе. У открытых дверей ждали вызова четверо дворян и рыженькая девушка. Остальные орки, гвардейцы, маги толпились в приемной и даже в коридоре — о тишине и уединении оставалось только мечтать. Конечно, хотелось бы более подходящих условий для работы с новым для меня плетением, но тянуть с лечением было уже совершенно невозможно — Максум терял силы прямо на глазах.
Решив идти по пройденному с Гонором пути, я взял из мешочка смесь золотого и серебряного песка из долины, и, отпустив силы, стал тщательно разминать ее в ладонях. Металлы перемешивались, становились податливыми, как хлебный мякиш, и из них стало возможно вылепить небольшую чашу — я хотел смешать кровь всех участвующих в ритуале привязки. Сейчас ситуация не такая, как в лечении чумы — мне надо было ухитрится так привязать между собой людей, оружие и Максума, чтобы черный металл не тянул силы из своих носителей, признал их за хозяина и стал магическим якорем для ослабевшего либерийского принца.
Я осторожно достал все оружие, которое должно было участвовать в ритуале, и сложил в ногах больных. Приходилось быть осторожным и следить, чтобы металл не касался тел, так как это было бы совсем небезопасно. Силовых линий в комнате, да и во дворце было достаточно, конечно, такого энергетического узла, как в Бруке, не было и в помине, но для работы с приличными плетениями вполне хватало. Тут мне требовалась не огромная мощь благословения богов, а ювелирная работа с тончайшими линиями жизненных сил двоих человек, которые из-за кинжала так перепутались, что напоминали неряшливый моток пряжи. Максума и Гонора надо было разделить на энергетическом уровне, залатать получившиеся в ауре дыры, чтобы они могли жить вдали друг от друга, не теряя сил и здоровья.
Мало мне было толпы праздных зрителей, множества настороженно следящих за нами глаз, так еще при работе придется осторожничать и не задевать множество защитных и охранных плетений, которые во множестве навешали человеческие маги в апартаментах принца, да и по всему королевскому дворцу.
"Успокойся и делай все, что считаешь необходимым, а мы обеспечим тебе безопасность при любом исходе".
Мысленная поддержка деда очень мне помогла, я вздохнул и достал стилет.
У него все-таки получилось!
Торрин до самого последнего момента сомневался в том, что удастся вытянуть либерийского принца из бессознательного состояния. Но внук в очередной раз показал, что строить какие-либо предположения относительно его возможностей совершенно бесполезно — он все равно все сделает по-своему.
С самого начала шаман не одобрял самой идеи лететь в Либерию и лечить какого-то дальнего родича Эчеррина. Конечно, эта страна старый союзник, да и королевская династия орков вполне устраивала, но рисковать сильнейшим шаманом степи ради людского принца? Нет, слишком неравноценный обмен! Но внук еще не забыл свои человеческие корни, хотя в детстве от той родни не видел ничего хорошего, поэтому и бросился на помощь братьям, не считаясь с мнением старейшин. Еще в Бруке шаман имел долгий разговор с Зуррином, и они пришли к выводу, что мальчишке надо дать некоторую свободу принятия решений — пусть набирается опыта и самостоятельно лишается иллюзий относительно благодарности людского рода. Эчеррин все еще не понял, что после инициации в нем дара ко всем видам магии, принять его за человека стало довольно затруднительно. Кланы относились к обещаниям и клятвам людских властителей с легкой долей иронии и сомнений — слишком часто короли забывали свои обязательства или отказывались от собственного слова. Человеческая поговорка "я хозяин своего слова: захотел — дал, захотел — забрал" в кланах вызывала возмущение, так как даже самый распоследний орк никогда не отказывался от своих клятв. Обманщика карали духи предков — от него отворачивалась удача, и преступник быстро заканчивал свой жизненный путь самым позорным образом. У людей все было иначе — только воспитание и мнение окружающих заставляло человека держать слово. Честные и порядочные партнеры встречались редко, орки их ценили, но особого доверия расы друг к другу не испытывали.
Сейчас же орки проявили невиданное легкомыслие, доверив жизни шаманов и старейшины людям, и прилетели в столицу старых союзников столь малым составом. Конечно, людям совершенно незачем знать, что к утру над дворцом в небе уже будет прятаться огромный транспортник с тысячей бойцов на борту — это может оказаться последним аргументом Торрина, при возникновении серьезной опасности для внука. А то, что этот визит не пройдет гладко и радостно старейшина знал с самого начала — его не зря считали сильнейшим предсказателем Небесной Змеи.
Когда внук начал выкладывать черное оружие на стол, шаман ожидал опять почувствовать "зов", но мальчишка между делом провел пару раз рукой — и железяки так и остались просто железяками. Эчеррин, похоже, даже не замечал, что делает что-то с силовыми линиями, такое впечатление, что магию он воспринимает не как инструмент достижения цели, а как часть самого себя. Быстро размяв песок из долины, юный шаман слепил из него кособокое подобие плошки (при этом от него так несло силой, что у шамана волоски на теле встали дыбом, а у королевского мага стало подергиваться веко левого глаза). Потом внук быстро собрал у нужных людей по несколько капель крови, долил в сосуд "живой воды", и стал помешивать жидкость указательным пальцем правой руки, при этом камень в эльфийском кольце начал светиться, постепенно набирая яркость. Эчеррин внимательно посмотрел на кронпринца, затем лизнул розовый от жидкости палец, кивнул, словно соглашаясь с собственными мыслями, и стал аккуратно смазывать черный металл смесью крови и воды.
